В магазин вошел заскорузлый тип в кроваво-красном пиджаке. Не обращая внимания на меня, он отыскал стеллаж с Чарльзом Мингусом[25 - Чарльз Мингус (1922–1979) – выдающийся джазовый контрабасист и композитор.] и скупил почти все, что было на полках, включая раритеты. Купюры в десять тысяч иен он комкал, как туалетную бумагу. Его глазные яблоки странно подергивались в такт басам. Он водрузил на стойку картонную коробку, сложил туда купленное и ушел. Даже скидкой не поинтересовался, хотя я готов был ее предоставить. Я остался один на один с кучей денег и сразу позвонил Такэси, сообщить хорошую новость, мол, пусть заедет вечерком, заберет деньги – у него же вечно проблемы с наличными.
– Вот это да! – обрадовался Такэси. – Тогда живем, малыш! Просто здорово, здорово, здорово!
В трубке слышались звуки галлюциногенной музыки, напоминающей мигрень, и стоны изнемогающей от щекотки женщины.
Сообразив, что вклинился не вовремя, я попрощался и повесил трубку.
А было еще только одиннадцать утра!
В старших классах Кодзи считался заучкой, а значит, тоже не таким, как все. Аутсайдером. Вообще-то, он мог бы пойти в школу гораздо лучше нашей, но, пока ему не исполнилось пятнадцати, отца часто переводили с места на место, и Кодзи нелегко было каждый раз заново приспосабливаться. К тому же у Кодзи всегда были страшные проблемы с физкультурой – спортсмен из него никакой. Клянусь, я не видел, чтоб он хоть раз за три года попал бейсбольной битой по мячу. А однажды, когда он размахнулся что было сил, бита вырвалась у него из рук, полетела, как баллистическая ракета, и угодила прямо в господина Икэду, нашего учителя физкультуры, который боготворил Юкио Мисиму, но вряд ли за всю свою жизнь хоть одну книгу прочел до конца.
От смеха меня скрючило пополам, поэтому я не видел, смеялся еще кто-нибудь или нет. Этот смех мне дорого обошелся: весь семестр мы с Кодзи убирали туалеты. Тогда-то я и узнал, что он увлекается игрой на фортепьяно. А у меня был саксофон. Так вот мы и подружились. Благодаря учителю физкультуры, из которого вышибло дух, и самым вонючим туалетам во всей системе национального образования.
В обед пришел один из наших завсегдатаев, господин Фудзимото. Прозвенел дверной колокольчик, и под порывом ветра затрепетали бумаги на прилавке. Господин Фудзимото засмеялся. Он всегда смеется, потому что рад меня видеть. Как обычно, он выложил на прилавок стопку книг для меня. Я каждый раз пытаюсь отдать ему деньги, а он каждый раз не берет. Говорит – это плата за мои консультации по джазу.
– Здравствуйте, господин Фудзимото! Как дела на работе?
– Отвратительно!
Господин Фудзимото говорит очень громко, при любых обстоятельствах, будто больше всего на свете боится, что его не услышат. А когда он хохочет от души, то просто чувствуешь, как звуковая волна толкает тебя в грудь.
Наш магазин находится между деловым кварталом Отэмати и издательским кварталом Отяномидзу, и наши покупатели, как правило, работают либо там, либо там. Отличить одних от других не составляет труда. У тех, кто имеет дело с большими деньгами, появляется сосредоточенный, голодный взгляд. Его трудно описать словами, но это так. Для таких деньги – внутреннее прибежище. К тому же деньгами можно измерять свою значимость.
А служащие издательств – совсем другой народ, они одержимы маниакальной веселостью. Господин Фудзимото – прекрасный тому пример. Он каламбурит без конца и бездарно. Вот образчик:
– Добрый день, Сатору-кун! Ты бы не мог попросить Такэси, чтобы он поставил сюда стул поудобнее? А то он, как всегда, гуляет, а тебе – сиди и сиди!
– Ну что вы! Я не сижу, я работаю, – с опаской возражаю я, предчувствуя развязку.
– А я и сказал – тебе «си-ди», CD! – хохочет он.
Я невольно морщусь, но его это не смущает. По нему, чем хуже, тем лучше.
На этот раз господин Фудзимото искал чего-нибудь в духе Ли Моргана[26 - Ли Морган (1938–1972) – американский трубач, представитель хард-бопа.]. Я порекомендовал ему «A Caddy for Daddy»[10 - «Кадиллак для папочки» (англ.).] Хэнка Мобли[27 - …«A Caddy for Daddy» Хэнка Мобли… – Хэнк Мобли (1930–1986) – тенор-саксофонист, исполнял хард-боп и соул-джаз. Пластинку «A Caddy for Daddy» («Кадиллак для папочки») выпустил в 1965 г.], и он купил пластинку не раздумывая. Я знаю его вкус. Чем фанковей, тем лучше. Я вручил ему сдачу, а он неожиданно посерьезнел, снял очки с толстыми стеклами, протер их и сказал более официальным тоном:
– Позволь поинтересоваться, Сатору, не намерен ли ты в следующем году подавать документы в колледж?
– Да что вы, нет, конечно…
– Ты еще не выбрал профессию?
Он уже не раз заводил этот разговор. Я знал, к чему он клонит.
– Нет; правда, пока у меня нет конкретных планов. Поживем – увидим.
– Разумеется, Сатору, это абсолютно не мое дело, и прости, что вмешиваюсь. Я позволяю себе это лишь потому, что у меня на работе открылась пара вакансий. Конечно, скромных. Немногим лучше должности редакционного мальчика на побегушках. Но если ты заинтересуешься, с радостью дам тебе рекомендацию. И на собеседование устрою. По-моему, неплохой вариант. Знаешь, когда-то я сам так начинал. Отчего ж не пособить хорошему человеку.
Я обвел взглядом магазин.
– Это очень заманчивое предложение, господин Фудзимото. Но я не знаю, что сказать.
– Обдумай все хорошенько, Сатору. Я на несколько дней уеду по делам в Киото. Пока не вернусь, собеседования не начнутся. С твоим боссом я сам могу поговорить, если это тебя смущает. Я знаю, Такэси хорошо к тебе относится, так что не станет вставлять палки в колеса.
– Нет, не в этом дело. Благодарю вас. Просто я должен все хорошенько обдумать. Еще раз благодарю… Сколько с меня за книги?
– Нисколько. Это гонорар за твои консультации. Некоторые образцы мы раздаем бесплатно, для рекламы. Карманные издания классики в мягкой обложке. Помню, тебе понравился «Великий Гэтсби». Я принес рассказы Фицджеральда в новом переводе Мураками. А вот еще «Повелитель мух», очень смешно. И новый Гарсиа Маркес.
– Вы очень добры.
– Ерунда! Так ты всерьез подумай об издательской карьере. Не худший способ зарабатывать на жизнь.
Я все время думал о той девушке. Двадцать, а может, тридцать, а может, сорок раз на дню. Начинал думать о ней и не хотел останавливаться, как не хочется зимним утром вылезать из-под теплого душа. Приглаживал пальцами волосы и рассматривал себя в диск Фэтса Наварро[28 - Фэтс Наварро (Теодор Наварро, 1923–1950) – американский трубач, один из пионеров бибоп-импровизации.], будто в зеркало. Встретимся ли мы еще? Я даже не помнил точно ее лица. Нежная кожа, высокие скулы, миндалевидные глаза. Эдакая китайская императрица. Думая о ней, я вспоминал не лицо. Просто впечатление. Цвет, у которого еще нет названия. Звук, еще не сложившийся в слово.
Я сам на себя злился. Не то чтобы я рассчитывал снова встретить ее. Токио есть Токио, как ни крути. И потом, допустим даже, что мы встретимся. Из чего следует, что она обратит на меня хоть малейшее внимание? Моя голова так устроена, что я могу думать зараз только об одном. По крайней мере, надо думать о чем-то толковом.
Я решил обдумать предложение господина Фудзимото. И вправду – что я тут делаю, в этом магазине? Кодзи строит свою жизнь. Все мои одноклассники либо учатся в колледжах, либо пристроены в хорошие фирмы. Мама Кодзи регулярно докладывает мне об их успехах. А я что делаю?
За окном проехал тип в инвалидной коляске.
Нет уж, тут мой уголок, мое место в жизни. Пришло время слушать джаз.
«Undercurrent»[11 - «Подводное течение» (англ.).] Джима Холла и Билла Эванса. Альбом то зыбкий, как океанская гладь под ветром, то тихий и медленный, как река под деревьями. А еще в нем есть композиции, где аккорды сверкают и рябят во внутренних морях.
И девушка тоже в нем была. Плыла на спине, обнаженная, течение ее покачивало[29 - «Undercurrent» Джима Холла и Билла Эванса. Альбом то зыбкий, как океанская гладь под ветром, то тихий и медленный, как река под деревьями. А еще в нем есть композиции, где аккорды сверкают и рябят во внутренних морях. / И девушка тоже в нем была. Плыла на спине, обнаженная, течение ее покачивало. – «Undercurrent» («Подводное течение», 1963) – альбом гитариста Джима Холла (1930–2013) и пианиста Билла Эванса (1929–1980). В оформлении конверта использована знаменитая фотография Тони Фриссел «Дама в воде» («Weeki Wachee Spring, Florida», 1947).].
Я заварил себе зеленого чая и смотрел, как над чашкой поднимается пар и смешивается с заполошным днем. Кодзи постучал в окно, дурашливо улыбнулся, прижал физиономию к стеклу и стал похож на ехидного карлика.
Я улыбнулся в ответ. Он вошел своей размашистой прыгающей походкой.
– Где это ты витаешь? – спросил он. – Я по дороге заглянул в «Мистер Донат»[30 - «Мистер Донат» («Mr. Donut») – популярная американская сеть пончиковых, основанная в 1956 г.; действует в Японии с 1971 г., где ее часто называют «Мисдо».]. Как насчет ванильного пончика?
– Отлично. Давай-ка налью тебе чаю. Вчера получили прекрасный диск Кита Джарретта, ты обязан послушать! Просто не верится, что он импровизирует все это на ходу![31 - …диск Кита Джарретта… не верится, что он импровизирует все это на ходу! – Кит Джарретт (р. 1945) – выдающийся пианист джазового и классического репертуара, импровизатор, композитор.]
– Ну, это печать гения. Может, когда закончишь работу, сходим куда-нибудь, посидим?
– Куда?
– Не знаю. Туда, где бывают сексапильные девушки, которые изголодались по свежему мужскому телу. Может, в бар Студенческого союза? Но если ты сегодня вечером занят поиском смысла жизни, отложим до другого раза. Закурим?
– Давай. Бери стул, садись.
Кодзи очень нравится разыгрывать из себя прожженного волокиту с черствым сердцем, на манер Такэси. На самом деле сердце у него мягче ванильного пончика. За это я его тоже люблю. Мы закурили.
– Кодзи, а ты веришь в любовь с первого взгляда?
Он откинулся на спинку стула и плотоядно оскалился:
– И кто же она?
– Нет, нет, нет. Никто конкретно. Я спрашиваю в принципе.
Кодзи задумчиво посмотрел в потолок, выпустил колечко дыма и изрек:
– Я верю в страсть с первого взгляда. Только нужно сохранять твердость, иначе превратишься в слизняка. А в слизняков не влюбляются. Ни в коем случае не смей показывать свои чувства. Иначе ты пропал, – заявил Кодзи и продолжил тоном Хамфри Богарта: – Будь загадочен, малыш. Будь жесток. Понял?
– Понял, понял. Буду брать пример с тебя. Когда ты прошлый раз влюбился, ты был жесток, как Бемби. А если серьезно?
– А если серьезно… – Кодзи выпустил еще одно колечко дыма. – По-моему, любовь вырастает из понимания. Нужно очень хорошо узнать человека, чтобы полюбить его. Поэтому любовь с первого взгляда – явное противоречие. Если, конечно, с первым взглядом не происходит мистическая загрузка гигабайтов информации из одного мозга в другой. Но это ведь маловероятно, правда?
– Хм. Кто его знает…
Я налил другу чашку чая.
* * *
Вишневые деревья как-то внезапно зацвели. Волшебная кипень колыхалась над головой и наполняла воздух красками, которые невозможно описать обычными словами вроде «белое» или «розовое». Как невзрачным деревцам из безымянных закоулков удается породить эту нездешнюю материю? Ежегодное чудо, которое не укладывается у меня в голове.
Такое утро просто требовало Эллы Фицджеральд. На свете много чудес, что ни говори. Достоинство, благородство, доброта и юмор встречаются там, где не ждешь. Уже старухой, с ампутированными ногами, в инвалидной коляске, Элла пела как школьница, встретившая первую любовь.
Зазвонил телефон.
– Это Такэси.
– Привет, босс. Как дела? Все хорошо?
– Ничего хорошего. Хуже некуда.
– Что случилось?
– Я идиот. Полный идиот. Законченный идиот. Почему, почему люди так по-идиотски себя ведут? – (Он уже был пьян, а я успел выпить только чашку чая.) – Скажи, Сатору, в каком месте у человека рождаются такие желания? Нет, ты мне скажи! – требует Такэси, словно я наверняка знаю, но из вредности отказываюсь открыть секрет. – Полчаса судорожных объятий, несколько укусов, три секунды оргазма – если повезет, затем полчаса приятной полудремы, а когда очнулся – понимаешь, что ты просто мерзкий кобель и спустил в унитаз миллионы сперматозоидов и шесть лет брака. Почему мы устроены таким образом, ну почему?
Я не знал, как ответить и честно, и в то же время утешительно, поэтому так и сказал:
– Не знаю.
Тогда Такэси изложил мне всю историю, причем раза три.
– Понимаешь, за мной заехала жена. Мы условились пообедать вместе, хотели обсудить наши отношения, договориться до чего-нибудь… Я купил ей цветы, она мне новый полосатый пиджак… Ужасно отстойный, конечно, но главное – она помнит мой размер, понимаешь… Это как трубка мира… Мы уже собирались выходить, но тут она зашла в ванную, а там… Знаешь, что она там обнаружила?
Я хотел было сказать «труп медсестры», но благоразумно сдержался.
– Что?
– Косметичку медсестры. И ее халат. И еще записку. Губной помадой на зеркале.
– И что она написала?
Послышалось звяканье льдинок – Такэси долил бокал.
– Не твое дело. Короче, жена все прочла, спокойно вышла из ванной, облила пиджак водкой, подожгла и ушла, не сказав ни слова. Пиджак скукожился и расплавился.
– Такова сила письменного слова.
– Пошел к черту, Сатору. Мне бы твои годы! Как тогда все было просто! Что я наделал? Скажи, откуда пошел этот миф?
– Какой еще миф?
– Такой, который отравляет жизнь всем мужикам. Что жизнь без секса, без обмана и без тайны – только полжизни. С чего это взяли? И ладно бы встретил королеву красоты, потерял голову. Так нет же, нет. Тупая шалава-медсестра. Ну почему? Ради чего?
Мне же только девятнадцать. Окончил школу в прошлом году. Я и правда не знаю.
Он так убивался, что мне стало его очень жалко. Слава богу, в магазин вошли Мама-сан и Таро, и я с чистой совестью оставил без ответа вопросы Такэси, на которые ответа нет и быть не может.
Если бы Мама-сан была птицей, то, наверно, вороной – доброй, белой.
Таро никак не может быть птицей. Он, скорее, танк. Уже много-много лет он повсюду сопровождает Маму-сан. Это началось задолго до моего появления. Я не могу полностью оценить всю глубину их отношений. На старых фотографиях шестидесятых-семидесятых годов Мама-сан и Таро выглядят прекрасной парой, в своем роде, конечно, а сейчас больше напоминают хрупкую госпожу и ее верного бульдога. Поговаривают, что в молодости Таро выполнял кое-какую работенку для якудза – выбивал долги и тому подобное. У него до сих пор остались дружки в этом мире, и эти связи очень кстати, когда «Дикой орхидее» приходит время платить за крышу. Мама-сан получает шестидесятипроцентную скидку. Те же дружки, связанные с городской администрацией, помогли мне получить полноценное японское гражданство.
Мама-сан принесла мне обед.
– Я знаю, ты проспал сегодня утром, – прохрипела она. – И все из-за ночного разгула.
– А у вас когда разошлись последние посетители?
– В полчетвертого утра. Люди из «Мицубиси»… Один положил глаз на Юми-тян. Настаивает на встрече в субботу.
– А что сказала Юми-тян?
– Сотрудники «Мицубиси» всегда платят в срок. Им каждый месяц выделяют определенную сумму на развлечения, и ее обязательно нужно потратить. Я пообещала Юми-тян новый наряд, что-нибудь пошикарнее, если она согласится. Кроме того, клиент женат, так что осложнений не предвидится.
– А вы с Кодзи вчера гуляли? – Таро оглядел помещение, как телохранитель, который оценивает варианты для отхода.
– Да. Я выпил лишнего, потому и проспал.
Таро хохотнул:
