– Понятия не имею, – пожала плечами Лилья. – Но если это не так – то он уж слишком большой растяпа.
– Или просто чувствует себя достаточно уверенно, – сказал Фабиан. – В связи с тем, что убийства настолько различаются по всем пунктам, то нет никаких причин объединять их в одно расследование. В этом моменте я готов согласиться с Ингваром. Совсем неудивительно, что мы поняли это только сейчас.
– Кроме того, он нигде не оставил отпечатков пальцев, – сказал Муландер. – Только в прачечной и дома у Эверта Йонссона. Если вы не хотите оставлять после себя следы, которые можно идентифицировать после исследования ДНК, то должны ходить в водолазном костюме.
– И еще кое-что, – продолжала Лилья. – Если нет никакого скрытого мотива, зачем тогда вообще все это делать? И зачем использовать такие совершенно разные методы и жертвы абсолютно разные?
– Я бы предположил, что для него это просто игра.
– Игра? – Тувессон повернулась к Муландеру.
– Да, почему бы и нет? – Муландер развел руками.
– Нет, я не понимаю. В смысле «игра»? Что ты имеешь в виду?
– Я не удивился бы, если б узнал, что он просто хотел повеселиться, и чем разнообразнее убийства, тем веселее. Верно? Для него, во всяком случае. – Муландер увидел только несколько вопросительных взглядов, направленных в его сторону. – Ну, может, это и бред, конечно, – пожал он плечами. – Это всего лишь одна из мыслей, у меня нет каких-то доказательств. – Он окинул взглядом всех остальных. – Так что давайте двигаться дальше.
– Да, у нас еще есть кое-что на повестке дня, – сказал Утес. – И кто знает, возможно, именно здесь мы найдем какие-то ответы, – он показал на ноутбук.
Фабиан, к своему удивлению, осознал, что сидит и кивает в знак согласия. Но согласен он был не с Утесом, а с Муландером. Он умудрился попасть в точку, но тут же мгновенно раскаялся и попытался взять свои слова обратно. Как будто ему только что пришло в голову, что он был единственным в отделе, кто действительно понимал преступника. Возможно, он даже узнал в нем себя.
– Утес, что ты будешь показывать? – Тувессон посмотрела на часы.
– Только не говори, что забыла! – воскликнул Утес, не скрывая раздражения.
– Прости, но забыла о чем? – спросила Тувессон.
Утес вздохнул.
– О том, что я просмотрел каждую запись с камер наблюдения из «Ика Макси» за неделю до убийства Леннарта Андерссона и сегодня должен был делать доклад. Ты же в курсе. Я должен был сделать его еще вчера, но на пути встал Эверт Йонссон, вот почему я думаю, что мы должны покончить с этим прямо сейчас.
– Я понимаю, но все же предпочла бы подождать до завтра или, по крайней мере, до времени после полудня. У нас еще остались вопросы, которые надо обсудить. После этого я должна пойти к Хегсель и сообщить, что обвинения против Эрика Якобсена и Ассара Сканоса нуждаются в пересмотре.
– Нет уж, я ждал слишком долго. Я считаю, что нам пора заняться моим докладом.
– Утес, при всем уважении к твоей работе, но сейчас я решаю, что… – Тувессон прервал ее мобильный. – Я на совещании. В чем дело?
Фабиан и остальные члены отдела видели, как Тувессон стояла с прижатым к уху телефоном и бледнела все больше по мере того, как собеседник рассказывал ей о чем-то. На протяжении всего разговора она практически ничего не говорила, пока не пришло время заканчивать.
– Он снова нанес удар, – она сглотнула, пытаясь сохранять спокойствие. – Этот сукин сын снова принялся за дело.
– О боже, – вздохнула Лилья. – И кто жертва на этот раз?
– Эстер Ландгрен, девочка, которую ты всего несколько дней назад спасла из лап Ассара Сканоса. – Тувессон больше не могла сдерживать слезы.
– Что? Что ты такое говоришь? – Лилья потрясла головой, словно убеждаясь, что не ослышалась. – Это правда?
– Да, это просто ужасно.
– Но зачем ему было… что она такого сделала… я ничего не понимаю.
– Когда она умерла? – спросил Муландер. – И как?
– Насколько я поняла, она мертва уже несколько часов. – Тувессон вытерла слезы и глубоко вздохнула, чтобы взять себя в руки. – Только час назад родители поняли, что она не просто спит, а захлебнулась.
– Захлебнулась? – воскликнула Лилья. – Но какого черта? Не могла же она захлебнуться, лежа в собственной постели?
– Я знаю, но посмотрим, что скажет Коса. По словам родителей, у нее изо рта вытекло много воды, когда они пытались привести ее в чувство. И именно так, как ты, Фабиан, и говорил, это слишком нетипично и не похоже на другие убийства, чтобы не иметь связи с другими преступлениями, расследованием которых мы сейчас занимаемся.
– Но? Я не понимаю, – сказала Лилья, пытаясь бороться со своими эмоциями. – Может мне кто-нибудь объяснить, какое отношение Эстер Ландгрен, маленькая невинная девочка, имеет к нашему преступнику?
– Ирен, я не знаю. Именно это мы и должны выяснить, – сказала Тувессон. – Единственное, что я знаю, – это то, что мы должны найти этого сукина сына, прежде чем он снова нанесет удар. Ингвар, я хочу, чтобы ты отправился туда и собрал все следы, которые только можно, и на этот раз, полагаю, мне не нужно напоминать тебе, чтобы ты сопоставил их с теми, что у нас уже есть.
– Да, разумеется. – Муландер начал собирать папки.
– Ирен, ты берешь на себя родителей, а ты, Фабиан, займись Косой, даже если он еще не закончил. Утес, тебе придется обойти соседей и опросить всех…
– Нет, – покачал головой Утес.
– Что значит «нет»?
– Я пойду обходить соседей. Но не прямо сейчас.
– Почему нет? Да что с тобой такое?
– И то же самое касается всех остальных. Вы тоже ничего не будете делать, вы останетесь здесь, пока я не…
– Утес, черт побери! – Тувессон вышла вперед и встала прямо перед Утесом. – Вообще-то это я руковожу проведением расследования!
– Может быть, и так, – сказал Утес, красный как рак и с комком в горле. – Но прямо сейчас мне наплевать на это. Я считаю, что все должны остаться еще на четверть часа и посмотреть мой отчет.
15
Хиллеви Стуббс лежала вытянувшись на полу яхты «Петтерссон». Ростом она была не выше метра и пятидесяти трех сантиметров и все же едва уместилась среди всех тех вещей, которые ее старому другу Хуго Эльвину удалось втиснуть в узкую кабину.
Транспортировка лодки превзошла все ожидания. С помощью лодочного прицепа это оказалось сделать вполне легко, при этом ни на ее джипе, ни на прицепе никаких трекеров точно не было. Даже Мона-Джилл, которая всегда была такой любопытной, не стала задавать сотни дурацких вопросов, а совершенно спокойно восприняла объяснение, что это лодка старого друга и она несколько недель будет стоять на участке за ее домом.
А теперь она лежит здесь, сопоставляя в уме все улики, мысли, доказательства и идеи, которые собрал Эльвин. Она всегда начинала именно с этого, когда приходила на новое место преступления. Ложилась на спину на пол посреди комнаты с закрытыми глазами или смотрела в потолок. Только так она могла в тишине и покое подышать воздухом и наполнить все органы чувств той атмосферой, которая царила в помещении: она сохранялась в стенах, во всей мебели и вещах.
Лодка Эльвина была похожа на место происшествия в концентрированной форме, хотя здесь и не было совершено никакого преступления. Но она никогда еще не видела столько информации о разных зацепках, собранных улик и заметок в таком маленьком пространстве. Вероятнее всего, здесь было столько доказательств, что их хватило бы даже с излишком. Вопрос был только в том, как они найдут их среди всех посторонних деталей, пока не станет слишком поздно.
Муландер, вероятно, уже вовсю планировал контрудар в адрес Фабиана, а до этого они должны успеть найти достаточно информации для его ареста. Каким промежутком времени они располагают, знает только сам Муландер. Может, у них есть неделя, несколько дней, а в худшем случае вообще всего несколько часов.
Она встала и подождала, пока давление придет в норму, после чего начала медленно кружиться, круг за кругом, при этом позволяя взгляду блуждать вверх и вниз по всем предметам, чтобы охватить как можно больше деталей в этой переполненной вещами каюте.
Фабиан считал, что именно посадочные талоны из Берлина были главной причиной, по которой Муландер не видел другого варианта, кроме как лишить Эльвина жизни. Сама она не была уверена в том, что это достаточная причина для убийства друга. Конечно, талоны ставили под сомнение алиби Муландера. Но доказательством того, что это именно он был убийцей Инги Дальберг, они быть не могли. Ее опыт подсказывал, что это далеко не так.
Поэтому она пришла к выводу, что Эльвин нашел что-то совсем другое. Что-то абсолютно неоспоримое. Кроме того, это должно было быть что-то из последнего, что он обнаружил перед смертью, так как он не успел показать это кому-то еще в отделе и сделать все для того, чтобы Муландер был арестован. Это также означало, что чем бы это ни было, чисто логически оно должно было лежать на вершине одной из стопок папок и документов.
Сделав последний круг, она остановила взгляд на свернутом в трубочку документе формата А4, который стоял рядом с наполовину пустой бутылкой «Эксплорера». Она сняла резинку и развернула лист.
Это была распечатка карты, по-видимому, взятая с сайта Публичной кадастровой карты. Каких-либо названий на листе не было, только несколько пометок, показывающих расположение различных зданий, границы участка, а также какие-то непонятные каракули в стиле Эльвина.
Она решила подождать и пока не анализировать эту распечатку, а затем повернулась к открытой коробке из-под обуви, которая стояла рядом. В ней лежало несколько прозрачных пластмассовых сов, которые Эльвин, по словам Фабиана, использовал для прослушки Муландера.
Она подняла одну из сов и изучила углубление в ноге, которое Эльвин расширил для того, чтобы уместить в нем микрофон, передатчик и батарейку. Она отлично знала китайское оборудование для прослушивания. Оно было самым маленьким по размеру на всем рынке с дальностью действия до тридцати метров, что означало наличие приемного устройства с привязанной сим-картой где-то недалеко от дома, где велась прослушка.
Она положила сову на место и взяла несколько фотографий, которые лежали, сваленные в кучу рядом с обувной коробкой.
Все они выглядели так, словно были с одного места преступления. Гостиная с акварелями на стенах, выполненными кем-то, кто прошел один или максимум два курса обучения «Научись рисовать с нуля», куча сувениров на полке камина, а также старый пузатый телевизор перед витражным окном, расписанным разными цветами. Вдоль одной из стен стоял огромный бежевый кожаный диван, а на полу у дымчатого цвета журнального столика из стекла лежала жертва, женщина.
Опять женщина.
Стуббс вздохнула и покачала головой. Когда она была моложе, то не размышляла так много о подобных вещах: просто еще одна жертва, что такого… Еще одно место преступления, которое она должна осмотреть, чтобы ее коллеги могли вычислить и арестовать еще одного преступника. Почти всегда это был мужчина.
Жертвой в подавляющем большинстве случаев становилась женщина, как только преступник оказывался с ней в близких отношениях, – на это она в последние годы начала достаточно остро реагировать. Факт оставался фактом: в этой стране не реже чем раз в три недели близким членом семьи совершается убийство женщины.
Эта женщина выглядела лет на шестьдесят. Она была немного полновата, и кроме носков, которые плотно сидели на мощных икрах, больше на ней одежды не было. Рядом лежала порванная цветастая блузка, разрезанная джинсовая юбка и пара порванных трусов.
Внутренняя сторона ее бедер была покрыта темными пятнами засохшей крови, которая стекала на ковер под ней, а из ее вагины торчало то, что не могло быть не чем иным, кроме как кочергой.
В папке с надписью «Убийство в состоянии алкогольного опьянения» под стопкой фотографий она увидела расследование от апреля этого года. Им занимались Сверкер «Утес» Хольм и Ирен Лилья, и казалось, оно никак не связано ни с одним случаем, о которых упоминал Фабиан в своем рассказе.
Здесь речь шла о жертве Керстин Оман, которая жила на Естрастургатан в Мунка-Юнгбю, недалеко от Энгельхольма вместе со своим мужем Конни Оманом.
По данным следствия, она несколько раз писала заявление в полицию о том, что подверглась нападению со стороны мужа, и каждый раз потом меняла свое мнение и забирала заявление. Но в ночь на 5 апреля, по-видимому, все зашло так далеко, что у нее не было времени ни написать заявление, ни забрать его.
Вместо нее в полицию позвонил сам Конни Оман, он проснулся на диване после очередной пьянки. Судебно-медицинская экспертиза показала, что у него на руках обнаружена кровь жены, а на его пенисе – выделения из ее влагалища. В целом все было ясно, таких случаев очень много в наше время.
Тем не менее Эльвин почему-то заинтересовался им, а она хорошо знала бывшего одногруппника: наверняка за его интересом стояло не просто смутное предположение.
И, конечно же, сам Муландер занимался осмотром дома, но это не могло говорить о том, что убийцей был тоже он. Возможно, он вел себя так, что Эльвин обратил внимание на его поведение.
Ей пришла в голову одна идея. Она подошла к коробке с содержимым стола Эльвина, отыскала календарь на текущий год и пролистала его до первой недели апреля.
Пятого апреля был четверг, и в скудных заметках Эльвина можно было различить две отметки: 08.12 и 16.18, по словам Фабиана, они обозначали время, когда Муландер приезжал в полицейский участок и когда он позже в тот же день покидал его.
Шестого апреля было немного больше информации. В тот день Ингвар приехал в 09.07, что было почти на час позже, чем в предыдущий. Время ухода с работы указано не было, вероятно, потому, что он находился на месте преступления и работал допоздна. Зато в клетке с этой датой было несколько типичных для Эльвина сокращений.
Керстин О, напад., изнас., пьян., муж Конни (?), отв. Утес, Лилья Е M.
Пока что ничто не выделялось и не привлекало ее внимание. Кроме нарисованных от руки смайликов. То тут, то там в календаре были разные смайлики, Фабиан не сумел найти разумное объяснение, зачем они были нарисованы. Но в тот момент, когда она увидела именно этот смайл, она вдруг поняла, что они означают.
Смайлик, который стоял в клетке следующего дня после дня убийства, был таким позитивным, улыбка была буквально до ушей.
Другими словами, Муландер был в хорошем настроении.
В необычайно хорошем настроении.
16
Убийство Эстер Ландгрен изменило все. Все были ошеломлены, пытались осознать все то, что только что услышали. Перед лицом абсолютного зла всем пришлось снова сесть в одну лодку. Даже принимая во внимание все предыдущие убийства, казалось, в этот раз преступник перешел незримую черту. Произошедшее потрясло даже Муландера.
Атмосфера была напряженной и удручающей одновременно, и все, кроме Утеса, казалось, хотели побыстрее покинуть кабинет и начать заниматься расследованием. Но никто ничего не говорил. Они просто сидели с опущенными головами и листали что-то каждый в своем телефоне в ожидании, когда Утес подключит ноутбук к проектору на потолке.
Никто не вел подсчет того, сколько времени это заняло, но точно немало, и вот компьютер наконец ожил и на потолке появилось изображение рабочего стола с фотографией собаки Утеса Эйнштейна, гоняющейся за теннисным мячиком.
– Ну вот, все готово, – сказал Утес, вытирая пот со лба. – Поехали.
– Небольшой вопрос, прежде чем ты начнешь. – Муландер посмотрел на часы на руке. – Сколько времени это займет? Ты можешь быть спокоен. Я не собираюсь уходить. Но мы сидим здесь уже некоторое время, и я просто хочу сообщить о своих планах моим ребятам, они ждут меня в машине.
– Это займет столько, сколько займет. Поэтому я предлагаю начать, чтобы не тратить время впустую. – Утес улыбнулся Муландеру и повернулся к остальным. – Как вы все знаете, Леннарт Андерссон был заколот ножом днем в субботу шестнадцатого июня, когда стоял за прилавком в отделе с мясом в торговом центре «Ика Макси» в Хюллинге.
– Пожалуйста, не надо повторять все то, что мы уже знаем, – сказала Лилья.
– Я буду повторять то, что считаю нужным. Ни больше ни меньше. Так что, я думаю, будет лучше, если ты позволишь мне договорить. И я обещаю сказать тебе, когда можно будет вставить слово. Договорились? – Утес посмотрел на каждого из присутствующих, но все промолчали. – Ну, тогда, может быть, мы даже можем продолжить. – Он залпом допил остывший кофе. – Где я остановился?
– Андерссона ударили ножом в «Ика Макси», – сказала Лилья, закатывая глаза.
– Правильно, и все записи с камер наблюдения, на которых можно все это увидеть, мы уже просматривали не раз, и не два. Итак, что же я сделал: я просмотрел весь материал за неделю до убийства и до самого момента трагедии. Я вырезал несколько моментов с участием разных людей, которые, по моему мнению, вели себя подозрительно. Но поскольку у нас так мало времени, я решил сразу перейти к моему главному подозреваемому.
Прошло некоторое время, прежде чем Фабиан понял, откуда исходила вибрация в кармане его брюк, ведь его айфон лежал на столе перед ним. Это была старая «Нокия».
Утес нашел среди других файл с названием Пятница 15 июня 2012 года и поставил на воспроизведение запись, на которой с нескольких камер наблюдения было видно, как невысокий мужчина направляется к входу в «Ика Макси», на нем были поношенные синие джинсы, грязно-белые кроссовки, бордовая толстовка «Адидас» и надвинутая на глаза кепка с логотипом «Бильтема».
Пока Муландер и остальные сосредоточили внимание на записи, где человек в толстовке взял корзину с покупками и продолжил путь в магазин, Фабиан воспользовался возможностью вытащить «Нокию» и прямо под столом нажать на кнопку Сообщения, увидев СМС, которое оказалось от Гертруды Муландер.
– А что в нем такого подозрительного? – спросила Тувессон и тут же увидела косой взгляд Утеса. – Да что с тобой такое? Неужели нельзя просто задать вопрос? Мы ведь здесь как раз для того, чтобы задавать вопросы и вместе находить на них ответы. Иначе какой смысл вообще собираться?
– Я думал, мы торопимся. Но как знаешь. Сейчас все объясню.
Привет, Яльмар! Искренне благодарю за поздравления и прошу прощения за запоздалый ответ. Было бы здорово как-нибудь встретиться с тобой за чашечкой кофе и немного погрузиться в воспоминания. Поэтому, пожалуйста, дай мне знать, когда в следующий раз выберешься за пределы Херби;)
Хорошего дня, Гертруда.
– Первое, что меня поразило, – это его манера двигаться, – продолжал Утес.
– Что в ней такого странного? – Лилья внимательно изучала мужчину, который проходил через отдел кухонной утвари. – Мне кажется, он абсолютно нормально себя ведет.
Что это было: приглашение или отказ? Фабиан не знал, как интерпретировать сообщение Гертруды, но все же написал короткий ответ, держа телефон под столом: Я снова еду в Хельсингборг, и мы можем встретиться сегодня после обеда. Ты как?
