– Да ладно тебе. Не играй в благородство.
– Понятия не имею, о чем ты.
– Папа вчера напился, – осторожно ответила Лени.
Прежде она никому в этом не признавалась и сейчас чувствовала себя так, словно предала отца. И еще неизвестно, чем это аукнется. Мало, что ли, она смотрела специальных передач по Эй-би-си? У психически неуравновешенных родителей забирают детей. Власти могут разрушить любую семью из-за чего угодно. Лени старалась не болтать лишнего, чтобы никого не обеспокоить и не подвести отца.
Мэтью засмеялся:
– Да они там все были хороши. Подумаешь, тоже мне. В том году Чокнутый Эрл так напился, что нассал в коптильню.
– Папа иногда… напивается… и ругается. На самом деле он вовсе ничего такого не имел в виду. Ты же слышал, что он сказал про твоего отца.
– Да я от кого только это не слышал. Особенно от Чокнутого Эрла. Полоумный Пит тоже папу недолюбливает, а Билли Хорчоу вообще как-то раз пытался его убить. Почему – мы так и не узнали. Это Аляска. Долгие зимы, народ пьет не просыхая и творит такое, что уму непостижимо. Так что я ни капли не обиделся. Да и папа тоже.
– То есть тебе все равно?
– Это Аляска. Тут закон такой: живи сам и дай жить другим. Мне нет никакого дела до того, как твой отец относится к моему. Главное для меня – это ты.
– Правда?
– А то.
Лени охватила небывалая легкость, того и гляди взлетит. Она открыла Мэтью одну из самых страшных, мучительных тайн, и он не отвернулся от нее.
– Ты сумасшедший.
– Еще какой.
– Мэтью Уокер, хорош трепаться, греби уже! – крикнула миссис Уокер.
– Значит, мы друзья? – спросил Мэтью. – Что бы ни случилось?
Лени кивнула:
– Что бы ни случилось.
– Круто. – Мэтью развернулся лицом к носу каноэ и погреб к далекому берегу. – Как доплывем, покажу тебе одну классную штуку, – бросил он через плечо.
– Какую?
– Там на болотах полным-полно лягушачьей икры. Склизкая, липкая – в общем, гадость. Может, мне удастся подговорить Акселя ее съесть. Он же чокнутый.
Лени взяла весло.
Хорошо, что Мэтью не видел, как она расплылась в улыбке.
* * *
Лени вышла из школы, смеясь какой-то шутке Мэтью, и увидела родителей, которые ждали ее. Оба. Мама высунулась из окна автобуса и помахала ей энергично, словно актриса массовки на пробах к телепередаче «Правильная цена».
– Ого. Да тебя как принцессу встречают.
Лени рассмеялась, попрощалась с Мэтью и залезла в автобус.
– Ну что, мой книжный червячок, – проговорил папа, когда они с грохотом катили по грязной дороге из городка, – что ты сегодня полезного узнала?
– Мы ходили в поход на каноэ, плавали в Орлиную бухту, собирали листья для проекта по биологии. Ты знал, что волчьи ягоды есть нельзя, а то сердце остановится? А от болотницы может быть приступ удушья?
– Какая прелесть, – заметила мама. – Тут даже растения опасны.
Папа рассмеялся:
– Вот это я понимаю. Наконец-то вас в школе научили хоть чему-то полезному.
– Еще нам рассказывали о золотой лихорадке на Клондайке. Канадская полиция пропускала за перевал Чилкут только тех, у кого была с собой печь. То есть эту печь им приходилось тащить на своем горбу. Но большинство старателей нанимали индейцев нести вещи.
Папа кивнул:
– Богачи вечно на бедняках ездят. Такова история цивилизации. Это-то и погубит Америку. Алчные проходимцы, которым все мало.
Лени заметила, что папа стал чаще высказываться в таком духе, с тех пор как познакомился с Чокнутым Эрлом.
Папа свернул на дорогу к дому, и автобус с грохотом пополз по ухабам. Во дворе отец ударил по тормозам и заявил:
– Ну что, девочки мои, сегодня будете учиться стрелять. Отец выскочил из автобуса, вытащил из-за курятника тюк почерневшего плесневелого сена и поволок по высокой траве. Мама закурила. Дым встал сизой короной над белокурыми мамиными волосами.
– Наверно, это весело, – уныло предположила она.
– Мы должны научиться стрелять. Тем более что и Марджи-шире-баржи, и Тельма нам об этом говорили.
Мама кивнула.
– Мам, ты заметила, что папа, как бы это сказать… сердится на мистера Уокера?
Мама обернулась, поймала взгляд Лени.
– Да? – равнодушно откликнулась она.
– Ты сама понимаешь, что да. Ну, в общем… ты же знаешь, как он злится, когда ты… это самое. Флиртуешь с кем-то.
Папа грохнул по капоту, мама вздрогнула, ойкнула, выронила сигарету и наклонилась, чтобы подобрать.
Лени знала, что мама все равно ничего не ответит – очередная их семейная причуда. Папа бесился, а мама его подзуживала. Наверно, ей нужны доказательства его любви.
Лени с мамой прошли вслед за папой по холмистому двору, поросшему пучками высокой травы, к тюку сена с мишенью.
Отец достал из кожаного чехла винтовку, прицелился, выстрелил и попал точно в центр мишени, прямиком в голову, которую нарисовал фломастером на листе бумаги. С дерева вспорхнула стайка птиц и с сердитым криком рассыпалась по небу. Их место тут же занял огромный белоголовый орлан с размахом крыльев минимум футов шесть, уселся на верхнюю ветку и, наклонив голову с желтым клювом, уставился на людей внизу.
– Вот чего я от вас жду, – пояснил папа.
Мама выдохнула дым.
– Да, доченька, мы тут надолго.
Папа протянул Лени ружье:
– Ну, Рыжик, давай посмотрим, на что ты способна. Смотри в прицел, только не подноси ружье слишком близко, а как поймаешь мишень, жми на спусковой крючок. Медленно и спокойно. Дыши ровно. Теперь целься. Я скажу, когда стрелять. Осторожно, только не…
Лени подняла винтовку, прицелилась, подумала: «Ух ты, скорее бы рассказать Мэтью» – и нечаянно спустила курок.
Ружье с такой силой отдало в плечо, что едва не сшибло ее с ног. Прицел ударил в глазницу с громким хрустом, словно сломалась кость.
Лени заорала, выронила винтовку, рухнула на колени в грязь и схватилась за глаз. Веко дергало. Боль была такая, что свело живот, и ее едва не стошнило.
Лени плакала, подвывая. Кто-то опустился рядом с ней и погладил по спине.
– Черт, Рыжик, – сказал папа, – ну чего ты выстрелила, команды же не было. Ничего, сейчас пройдет. Дыши. Обычная ошибка новичка. Все будет хорошо.
– Что с ней? – кричала мама. – Она не ранена?
Папа поднял Лени на ноги.
– Не реви, – велел он. – Это тебе не какая-нибудь репетиция конкурса красоты, на которой учат петь, чтобы получить стипендию. Ты должна меня слушаться. Я ведь пытаюсь спасти тебе жизнь.
– Но…
Боль была нестерпимая. Голова лопалась, по глазам словно били изнутри. Травмированный глаз почти не видел, все двоилось и расплывалось. Однако куда больше Лени терзало то, что отцу совершенно наплевать на ее боль. Лени стало жалко себя. Том Уокер с Мэтью наверняка обращается куда лучше.
– Хватит, Ленора. – Папа встряхнул ее за плечи. – Ты же говорила, тебе нравится на Аляске и ты хочешь здесь освоиться.
– Эрнт, ради бога, она же не солдат, – встряла мама.
Папа развернул Лени лицом к себе.
– Сколько девушек похитили, когда мы жили в Сиэтле?
– М-много. Каждый месяц кто-нибудь пропадал. Иногда даже несколько.
– Что это были за девушки?
– Самые обычные. Подростки.
– А Патти Хёрст украли прямо из квартиры, из-под носа у ее парня, так?
Лени вытерла глаза и кивнула.
– Скажи мне, Ленора, чего тебе больше хочется – выжить или умереть?
Голова у Лени болела так, что мысли путались.
– В-выжить.
– Здесь мы должны быть готовы ко всему. Я хочу, чтобы ты могла себя защитить. – Отец осекся, и Лени догадалась, чего ему стоило скрывать свои чувства. Он ее любил. И хотел, чтобы она сумела за себя постоять. – Вдруг что-то случится, а меня рядом нет? Медведь вломится или волки тебя окружат? Я должен знать, что ты сумеешь защитить себя и маму.
Лени громко всхлипнула и постаралась успокоиться. Он был прав. Надо быть сильной.
– Поняла.
– Вот и умница. А теперь бери ружье, – приказал папа. Лени подобрала забрызганную грязью винтовку. Прицелилась.
– Не подноси прицел так близко. У него же отдача. Держи ружье вот так. – Папа аккуратно поправил винтовку. – Положи палец на спусковой крючок. Осторожно.
Лени замялась: слишком уж страшно было снова получить ружьем в глаз.
– Делай, что говорят, – сказал папа.
Она глубоко вдохнула и скользнула указательным пальцем по холодному стальному изгибу спускового крючка.
Опустила подбородок, отодвинулась от прицела.
Заставила себя сосредоточиться. Шум прибоя, карканье ворон, шелест ветра в кронах деревьев – все звуки стихли, их заглушил стук ее сердца.
Лени зажмурила левый глаз.
Мир сжался до размеров прицела. Сперва перед глазами плыло, мишень двоилась.
Сосредоточься.
Она видела лишь тюк сена с белым листом бумаги, очертания головы и плеч. Надо же, до чего четкое изображение. Лени поправила ружье и прицелилась в самую середину головы.
Медленно нажала на спусковой крючок.
Винтовка снова с такой силой отдала в плечо, что Лени пошатнулась, но на этот раз прицел не ударил в глаз.
Пуля угодила в тюк сена. Не в мишень, даже не в лист бумаги, а в сено. И все равно Лени гордилась своей маленькой победой.
– Ну вот, Рыжик, я же знал, что ты сможешь. Еще чуток потренируемся – и станешь снайпером.
Семь
Когда Лени вошла в класс, миссис Роудс писала на доске задание.
