Погода
Дженни Оффилл
Проницательный роман о том, каково это – существовать в бурных потоках информации в предчувствии глобальной катастрофы. Лиззи, много лет работающая в библиотеке, теперь взялась еще и отвечать на письма, приходящие на почту подкаста про то, что весь мир летит в тартарары. Сюда пишут только психи и нытики – так она оказалась в океане страхов и домыслов про изменение климата и конец цивилизации. А в это время врач прописывает Лиззи пластинку от скрежетания зубами. Ее муж читает под одеялом историю древней войны. Спящая собака дергает лапами, как будто куда-то бежит. Сын спрашивает: «А ты точно моя мама? Иногда ты очень злая». Похоже, жизнь – это сплошное безумие, но чудо в том, что в этом абсурдном мире все связано. Обманчиво легкая, написанная короткими абзацами-зарисовками, как будто на бегу, книга напичкана острыми наблюдениями, поразительными фактами и по-настоящему сложными чувствами.
Дженни Оффилл
Погода
Посвящается Лидии
Заметки городского собрания в Милфорде,
Коннектикут, 1640:
«Большинством голосом постановлено, что земля принадлежит Господу во всей целости своей; большинством голосов постановлено, что земля дарована Святым; большинством голосов постановлено, что Святые – это мы».
Weather A novel
Jenny Ofёll
This edition is published by arrangement with Union Literary and The Van Lear Agency LLC.
Дизайн обложки и иллюстрации Ксении Волковой
Copyright © 2020 by Jenny Ofёll
© Юлия Змеева, пер. на русский язык, 2022
© Livebook Publishing, 2022
Часть первая
Утром заходит просветленная. У просветления несколько стадий; ей кажется, она на предпоследней. Эта стадия не поддается описанию; назвать ее можно только японским словом. Слово означает «ведро черной краски».
Подбираю книги для отчаявшегося адъюнкт-профессора[1 - Адъюнкт-профессор – научный сотрудник на неполный рабочий день, по сути, заместитель или помощник профессора.]. Тот уже одиннадцать лет пишет диссертацию. Я пачками выдаю ему бумагу. Канцелярские зажимы и ручки. Диссертация посвящена философу, о котором я никогда не слышала. Малоизвестный, но «оказавший важнейшее влияние на развитие философской мысли». Малоизвестный, но важнейший, вот как!
Вчера жена адъюнкт-профессора повесила записку на холодильник. «Твое занятие приносит деньги?» – написала она.
Человек в поношенном костюме не хочет, чтобы ему уменьшили штрафы. Он рад поддержать наше учреждение. После обеда заходит блондинка с ногтями, обгрызенными до мяса, и уходит, набив сумку туалетной бумагой[2 - Оказывается, воровство туалетной бумаги в нью-йоркских библиотеках – очень распространенная беда. Библиотекари даже вешают предупреждения в туалетах, что воровство бумаги – уголовное преступление.].
Решаюсь заговорить с одним посетителем о вакцинации, с другим – о позднем капитализме. «Вам не хочется, чтобы вам снова было тридцать?» – спрашивает одинокий и печальный инженер. «Никогда», – отвечаю я. А потом рассказываю анекдот про путешествия во времени.
Путешественников во времени не обслуживаем.
Путешественник во времени заходит в бар.
По пути домой прохожу мимо продавщицы вертушек. Их иногда покупают обкуренные студенты. «Сегодня ничего не продала», – говорит продавщица. Покупаю Илаю вертушку. Она синяя с белым, но когда крутится, становится просто синей. Не забудь наменять четвертаков, напоминаю я себе.
Четвертаки мне меняет Мохан из лавки на углу. Я замечаю, что у него красивая новая кошка, а он говорит, что видит ее впервые. Но, пожалуй, оставит, ведь жена его разлюбила.
«Жаль, что ты не настоящий психотерапевт, – говорит муж. – Мы бы тогда разбогатели».
* * *
Генри опаздывает. А я, между прочим, специально арендовала машину, чтобы не опоздать. Наконец он приходит, насквозь мокрый. Ни плаща, ни зонтика. На углу останавливается, отдает мелочь женщине в пончо из мусорных мешков.
Брат однажды сказал, что скучает по наркотикам, потому что те заглушали голос мира, который постоянно от него чего-то требовал. Понимаю, сказала я. Мы как раз ходили по супермаркету. Здесь каждая вещь требовала обратить на нее внимание. Но за ужасной музыкой голоса вещей были не слышны.
Я попыталась быстро его согреть: взяла ему суп и кофе. Подумала, что он хорошо выглядит. Взгляд ясный. Официантка приносит новый кофейник, кокетничает с Генри. Мою маму раньше на улице останавливали. Говорили: с такими-то ресницами надо было родиться девочкой! А то какой от них прок.
К супу приносят бесплатный хлеб. Я съедаю три куска, а брат рассказывает о своем собрании анонимных наркоманов. Одна женщина вскочила и стала возмущаться насчет антидепрессантов. Больше всего ее возмущало, что люди неправильно их утилизируют. У червяков из канализации взяли пробы и выяснили, что они все напичканы паксилом и прозаком.
А потом этих червяков съедают птицы и не хотят улетать в теплые края. Они строят очень красивые гнезда, но не спешат спариваться. «Но им же стало лучше? – спрашиваю я. – Они стали больше успевать?»
* * *
Окно в спальне открыто. Если высунуться наружу и вывернуть шею, видно Луну. Древние греки считали Луну единственным небесным телом, похожим на Землю. И думали, что там живут звери и растут растения в пятнадцать раз выносливее и крепче.
Сын приходит и говорит: мам, сейчас тебе кое-что покажу. И показывает пачку жвачки, но на самом деле это розыгрыш. Берешь жвачку, а из пачки выскакивает пружинка. «Смотри, больно будет», – предупреждает он.
Ай.
Я зову его посмотреть в окно. «Это убывающая Луна», – говорит Илай. Он знает про Луну столько, сколько я не узнаю никогда. В старом садике их учили песенке про фазы Луны. Иногда он поет ее нам за ужином, но только если мы не просим.
Хоть с Луной все будет в порядке, думаю я. Хоть о Луне никто не тревожится.
* * *
У входа в школу нас встречает тетя с рупором. Предупреждает родителей, чтобы не входили и оставляли детей за красной чертой. «Безопасность прежде всего! – кричит она. – Безопасность прежде всего!»
Но Илай иногда плачет, когда его оставляют в шумной толпе. Он не любит один идти через огромную столовую. Однажды он застыл посреди зала и стоял так, пока кто-то из сотрудников не взял его за локоть и не увел на место.
Поэтому сегодня мы пробегаем мимо тети с рупором и направляемся сразу к месту сбора. Друг Илая уже сидит за столом и ест печенье в виде зверушек; Илай не плачет, зато у выхода на меня набрасывается тетка с рупором. «Родителям входить запрещено! Нельзя сопровождать детей!»
Как же она любит свой рупор. Когда она на меня орет, что-то во мне закипает, но я выхожу на улицу и говорю себе: забудь.
Я запрещаю себе думать, что школа большая, а Илай маленький. Я уже делала эту ошибку раньше, в другие дни. Пора бы привыкнуть, но иногда страх возвращается.
* * *
Весь день меня осаждают ворчливые профессора. Самые противные – те, что с пожизненным контрактом. Лезут без очереди сдать книгу или первыми вписывают свое имя в список ожидания. Согласно исследованиям, 94 % профессоров колледжей считают свою работу сложнее любой другой.
На днях нам выдали брошюру. «Правила поведения с проблемными посетителями». Профессоров в брошюре даже не упомянули. Среди «проблем» указывались следующие:
Неприятный запах
Пение
Смех
Порча имущества
Обман
Агрессия
Громкие разговоры
Одиночество
Кашель
Но к какой категории отнести старичка, который требует, чтобы я дала ему пароль от его электронной почты? Я пытаюсь объяснить, что не могу знать его пароль, что только он его знает, но он лишь недовольно качает головой, мол, что это за сотрудники такие, совсем не помогают.
* * *
На автобусной остановке висит плакат с портретом Сильвии. Она приезжает с лекцией в студгородок. Много лет назад я у нее училась, потом бросила университет. С тех пор она иногда интересовалась моей судьбой, проверяла, по-прежнему ли я растрачиваю свой потенциал. И всякий раз убеждалась, что растрачиваю. В конце концов она потянула за ниточки и устроила меня на эту работу, хотя у меня нет библиотекарского образования.
По пути домой слушаю ее новый подкаст. Новый эпизод называется «Все трещит по швам». На самом деле, все эпизоды подкаста Сильвии могли бы называться «Все трещит по швам». Она наводит панику, но я все равно ее слушаю ради одного только голоса. Он меня успокаивает, даже когда она рассуждает о невидимых всадниках апокалипсиса, несущихся к нам во весь опор.
Повсюду мы видим явные признаки падения и деградации. Но наша индустриальная цивилизация так огромна и простирается так далеко…
Я смотрю в окно. Вдалеке кто-то или что-то, прихрамывая, ковыляет к деревьям.
* * *
Открывается дверь; Илай бросается мне навстречу. Помогаю ему очистить ладошки от клея, а потом он возвращается к игре. Это самая популярная игра. Трехмерный мир, который строишь сам, – так муж сказал. Развивающая, в общем.
Мне нравится за ними наблюдать. Они возводят здания из кирпичиков, а потом раскладывают внутри «минералы», добытые кирками, которые тоже сделали сами. Строят зеленые поля и выращивают кур на убой. «Я убил курицу!» – кричит Илай. «Уже поздно», – говорит Бен.
В почте счета и реклама супермаркетов. Журнал, адресованный прежнему жильцу. «Как помочь близким с депрессией?» – гласит надпись на обложке.
Что можно говорить:
