– Ерунда! Человек способен к сопротивлению, – сказал Меф.
Ведьма ехидно улыбнулась.
– К сопротивлению: да. Но к сопротивлению мгновенному, разовому. Когда же среда давит и окружение – тут уж кому сопротивляться-то? Не с ножом же на тебя нападают. И сам не заметишь, как изменишься. Человек-то мягкий, как пластилин. Комиссионеры, они тоже не на пустом месте придуманы.
– Все равно ерунда!
– Да совсем не ерунда, а закон мрака! – рассвирепела Улита. – Возьми я сейчас твою светленькую Дафну за шкирман и, к примеру, заставь ее работать паспортисткой в отделении милиции. Она пару лет протоскует, а там такой лихой паспортисткой заделается, что мама не горюй. И дверью начнет хлопать и сто таджиков в одной комнате пропишет – тут уж как пить дать. Собака она тоже, знаешь, поначалу неохотно на цепи сидит. А пооботрется чуток – уже никуда из конуры не хочет.
Дафна подошла и мягко подула Улите на волосы. Она умела так дуть, что мигом сдувала все заботы. Лицо ведьмы разгладилось.
– Ладно, проехали! Но вообще, светлая, готовься! Хочешь, чтобы о тебе все говорили и все тебя ценили? Стань сволочью! – буркнула она.
– А другой способ есть? Хороший?
– Есть и хороший. Стань хорошей сволочью... Ну все, забыли, я снова добрая!
Арей вышел из кабинета. Он был в сером длинном плаще с капюшоном. Под плащом угадывалась кольчуга. Поверх плаща барон мрака наложил маскирующее заклинание. Теперь для любого прохожего Арей был просто массивным мужчиной средних лет с перебитым носом, одетым в темно-синий мешковатый костюм и черную рубашку без галстука. Какой-нибудь частный охранник из бывших спортсменов, продремавший смену на складе бытовой техники между коробками с ксероксами.
Ох, не обижайте этого дядю, люди! Дядя старый, дядя сердитый. И вообще так ли вам надо выходить сегодня из дома?
– На Лысую Гору? – спросила Даф.
– Да. Ты, светлая, Мефодий и Улита – со мной. Меф, предупреди остальных, чтобы заперлись в резиденции и никого не пускали, пока мы не вернемся! Явятся комиссионеры или суккубы – гнать в шею.
Меф облизал губы.
– Телепортируем? – спросил он.
Процесс телепортации он очень не любил. Это было не столько болезненно, сколько противно. Ощущать, как ты становишься набором молекул, которые исчезают в одной точке пространства и собираются из ничего в другой, не особенно приятно.
– Да, но не отсюда. Из резиденции мы телепортировать не можем. Лигул немедленно узнает точку нашего прибытия, – продолжал Арей.
– Тогда как?
– В Москве есть единственное место, откуда мы можем телепортировать относительно безопасно, оставшись незамеченными. Туда мы и отправимся, – сказал Арей, не поясняя, впрочем, что это за место.
Когда Меф поднялся наверх, чтобы выполнить поручение, гостиная второго этажа была пуста. Он поочередно постучал в комнаты Наты и Мошкина. Ему никто не ответил. Тогда, уже по умолчанию, он толкнул дверь комнаты Чимоданова. Под ногами у него проскочил Зудука, как обычно что-то злоумышляющий.
– Эй! – окликнул Меф.
Его не услышали. Мошкин и Чимоданов сидели на стульях друг против друга и играли в «поцелуй меня, кирпич!». Вены на висках у обоих вздулись от напряжения. Между ними по воздуху с приличной скоростью летал тяжелый альбом с фотографиями.
Правила игры были просты как все тупое. Ученики стражей или маги садились на стулья в восьми-девяти шагах друг от друга и закладывали руки за спину. Затем кто-то из играющих поднимал взглядом предмет и бросал его в лицо противнику. Тот должен был остановить его глазами и вернуть в нападавшего. Проигравшим считался либо тот, кто первым пропускал удар, либо тот, кто терял самообладание и пытался защититься от летящего предмета руками.
Ната, по-турецки скрестив ноги, сидела на кровати у Чимоданова и лениво наблюдала за схваткой.
– Эй! – крикнул Меф еще громче.
Чимоданов на миг отвлекся и тотчас, получив альбомом в глаз, опрокинулся вместе со стулом.
– Я тебя не ушиб, нет? Тебе ведь не больно, да? – всполошился Мошкин.
– Щекотно, даун! – злобно ответил с пола Петруччо. Под глазом у него созревал крупный фингал.
– Ты сердишься, да? Говоришь мне плохие слова, потому что я тебя расстроил? – не понял Мошкин.
Это было уже слишком. Петруччо зарычал как голодный вурдалак и бросился его душить. Меф кашлянул.
– Мы уезжаем. Вы остаетесь, – сказал он Нате, единственной, кто был в состоянии его услышать.
Ната подняла правую ногу и прощально пошевелила пальцами.
– И что я должна сделать? Помахать из окна платочком? – поинтересовалась она ехидно.
– Запереть дверь и начертить на всех стенах защитные руны. И никому не открывать. Ни одной живой душе, – сказал Меф.
– Ну живые души тут не особо часто и бывают, – заметила Ната.
Ничего больше она не добавила, однако по ее интонации Меф понял, что повторять не требуется. При всех своих тараканах дурой Вихрова отнюдь не была, да и чувство самосохранения имела могучее, как титановый нагрудник. Он повернулся и, перешагнув через дерущихся Мошкина и Чимоданова, направился к лестнице.
– Эй, стой! – окликнула его Ната, когда он был уже на второй ступеньке.
Меф остановился. Повернулся.
– Чего?
– На всякий случай... Если что, я смогу послать SMS? Ну туда, где вы будете? – будто невзначай спросила Вихрова.
– Вряд ли, – сказал Меф.
Он не был уверен, что на Лысой Горе есть мобильная связь. Хотя, с другой стороны, Киев там вроде недалеко. Теоретически покрытие должно быть.
Ната кивнула, принимая «вряд ли» к сведению.
– Была у меня подруга, – сказала она в пространство. – Однажды она поругалась с приятелем, выскочила из его машины на перекрестке, а он послал ей вслед оскорбительное SMS. Она была убита. Если бы он просто заорал из окна, она бы простила.
Мошкин перестал сопротивляться. Он лежал на спине и насмешливо смотрел на пыхтящего Петруччо, который дергал его за ворот свитера.
– Ну и что? У меня тоже родители как-то месяц не разговаривали. Даже в кухне за столом не могли сидеть вместе. Когда один приходил, другой вылетал как пробка. А когда нужно было что-то сказать, отец посылал матери эсэмэску. Из соседней комнаты, – сообщил Мошкин.
В глазах у Наты появилось нечто маниакально-мечтательное.
– И она отвечала? – поинтересовалась она.
– Да. Иногда тоже эсэмэской. Иногда по электронной почте, – сказал Евгеша.
Меф спустился, думая про себя, что ему нравится его поколение. Если в детях природа отдыхает, то во внуках она просто отрывается.
* * *
– Обожаю метро! Не как транспорт, а как место для свиданий! Бродишь вся такая в приятных предчувствиях и ищешь памятник то на кольцевой, то на радиальной. Памятник, конечно, какой-нибудь мелкий и хилый. В метро других не бывает. А под памятником, тихо психуя, тебя уже ждет рыцарь с веником украденных на кладбище гвоздик. Если, конечно, не перепутал день недели и десять утра с десятью вечера, – заявила Улита, спускаясь в подземный переход с мерцающей буквой «М».
– Сколько можно говорить о любви?
Арей остановился и не без интереса стал изучать витрину сувенирного киоска. В город пешком он выбирался крайне редко, а потому многое казалось ему новым и удивляло его.
– Тогда давайте я буду говорить о росте курса эйдосов на вселенской бирже, – с вызовом предложила Улита.
– Уволь меня от этого! Ненавижу, когда женщины берутся рассуждать о финансовых делах. От всех вселенских вопросов их элементарно можно отвлечь дебильным спором, как лучше разместить бриллианты на крышке золотой пудреницы, – сказал Арей, не отрывая глаз от витрины.
– Тогда я буду рассуждать о битвах! Забацаю речь часа на два о том, как один дурак запустил в другого фаерболом и случайно попал в своего двоюродного дедушку, потому что второму дураку мучительно захотелось завязать шнурок на ботинке. И как его двоюродный дедушка за это отстрелил ему нос серебряной пулей с крестообразной насе... – Улита прервалась, поняв, что Арей ее не слушает.
– Смотри-ка, Теночтитлан и Ло-а-ару. И сюда просочились! – сказал он, с ухмылкой показывая на две керамические фигурки. Фигурки изображали лупоглазых толстячков, сидящих на корточках. Рядом с одним на картонке было написано: «Погладь меня по пузику – получишь счастье!»
– Кто-кто?
– Теночтитлан и Ло-а-ару. Два божества ацтеков, перешедшие на сторону мрака. Наделены даром предвидения. Лигул использует их на полную катушку.
– Это те два дегенерата, которых ацтеки кормили сырым человеческим мясом? – спросила Даф, что-то припоминая.
– Они самые. Хотел бы я увидеть того лопухоида, который погладит фигурку Теночтитлана по пузику, да еще если на пальце у него случайно окажется ссадина. Боюсь, родственники долго не забудут его осчастливленного лица, – хмыкнул Арей и продолжил путь.
Промелькнули газетный киоск, киоск фототоваров, две стекляшки с дисками и магазинчик женской одежды. Почему-то в последнем сидела не продавщица, а унылый-преунылый дядечка, по лицу которого никак нельзя было предположить, что он что-то понимает в своем капризном товаре.
– Только попробуй! Схлопочешь! – сказал Арей не оборачиваясь.
Улита разочарованно вздохнула и побрела за ним. Меф так и не понял, что именно она собиралась попробовать. Несмотря на то что момент был не самый располагающий, ведьма отрывалась на полную катушку. Даже близость начальства не портила ей настроение. Она стала забавляться с турникетами, заставляя их срабатывать от обычных календариков.
К Даф, на плече у которой сидел Депресняк, подошла суровая контролерша и, потрясая свистком, заявила, что с кошками в метро нельзя. Депресняк не перенес такого унижения и сердито зашипел.
– Это не кошка! Это ребенок! – сказал Меф и быстро провел ладонью перед глазами контролерши.
– Ты что, пацан, сбрендил? Дурой меня считаешь? Я что, кошки от... – с яростью набросилась на него контролерша и вдруг застыла, открыв рот.
– Наш младшенький. Кирюшечка. Еще есть двое старшеньких, но они с бабушкой дома сидят, – сказал Меф, делая шаг в сторону, чтобы Дафна не достала его пинком.
Улита выудила в толпе смешного парня с редкой бороденкой в двенадцать волосинок. Такие бороденки любят носить студенты первого-второго курсов, чтобы было что выщипывать на экзаменах.
– Молодой человек, спросить можно? Что вы за розу такую купили? Палка длинная, а бутон крошечный? Это чтобы ваша девушка могла почесать себе спину? – пристала к нему Улита.
Так и не дождавшись ответа, ведьма потеряла к парню интерес и занялась другими пассажирами. К тому времени они были уже на эскалаторе, а потом и на платформе.
– Эй, мужчина, вы мне на ногу наступили! А если я вам наступлю? Это ж гипс будет, однозначно!.. А вы, девушка, под поезд собрались бросаться? Если нет – тогда закройте «Аннушку Каренину» и отойдите от края платформы.
Подошел грохочущий состав. Арей вошел и сразу занял удобный закуток у двери. Дафну с котом и Мефа толпой пронесло в середину вагона. Улита, слишком массивная, чтобы ее можно было толкать безнаказанно, ухитрилась остаться где-то недалеко от Арея.
Станции четыре ведьма смирно изучала схему метрополитена, трогала пальцем поручень и вздыхала с вызывающей тоской так, что щелкали челюсти. Неожиданно она резко повернулась. Мефодий услышал, как она громко спросила у кого-то:
– Что вы ко мне прижимаетесь, юноша? Вам морально тяжело и хочется, чтобы кто-то был рядом?
Какой-то тощий, юркий человечек в джинсовой куртке, запаниковав, стал быстро отодвигаться, стараясь затеряться в толпе. Ведьма поймала его за запястье.
– Ну-ка, стойте! Я-то думала, вы прижимальщик, хотела подарить вам немного человеческого тепла, а вы, оказывается, по другой части!
– Отпустите меня! – прошипел человечек, дергая руку.
– Не отпущу! – Улита внимательно всмотрелась ему в лоб. Глаза ее скользили по лбу, как по книжным строчкам. – Кто у нас тут? Ага, Чпыня Лев Александрович, 1985 года рождения. Паспорт серии 43 843657, выдан Преображенским ОВД г. Морквы... Что губки надул? Ну пусть Москвы. Род занятий – вор-карманник. Прорезает сумочки заточенной монетой. Уровень профессионального мастерства низкий. Специализируется на женщинах. Мужчин справедливо опасается и таскает бумажники только у пьяных или сонных, – громко прочитала Улита.
Не жалея свою руку, которую ведьма ободрала ногтями, человечек пугливо рванулся и скользнул в открывшуюся дверь.
– Ну разве не тоска зеленая? Не успеешь познакомиться, а тебя уже бросают! – сказала Улита, обращаясь к вагону.
Через пару станций Арей вышел и, не оглядываясь, пошел вдоль платформы. Ведьма, монументальная, как ледокол, с легкостью проложила себе дорогу.
– А ну брысь! Я пачкаюсь! Я вся в штукатурке! – сообщала она тем, кто медлил уступить ей дорогу.
Зато Мефодий и Дафна едва протолкались, сносимые устремившимся в вагон встречным потоком.
– Поберегись! У нас заразный буйный кот! – кричал Меф, однако пассажиры почему-то буйного заразного кота не боялись. Наверное, сами были буйные и заразные.
Применять узконаправленную раздвигающую магию в вагоне было чревато. Могли быть жертвы. Кроме того, всякое Подземье – а метро относится к Верхнему Подземью – полно нежити и малопонятных энергетических существ, прорвавшихся некогда из других реальностей в результате всяких аномалий. Подняться на поверхность эти существа не могут. Глубины менее ста метров для них губительны. Однако здесь их мир, их царство. Кроме того, на некоторых ветках, особенно в центре города, встречаются неупокоенные души диггеров и метростроевцев. Последние обычно предпочитают одиночество и бродят в тоннелях. Это их бледные, полубезумные лица проносятся порой в окнах вагонов. Сильный заряд магии может притянуть эти существа, и, как мотыльки на свет, беспокойные духи хлынут на станцию.
Повиливая последним вагоном, как пес хвостом, поезд втянул свое расхлябанное туловище в тоннель. К этому времени Арей оказался у мутного металлического зеркала, в которое машинист обычно смотрит перед тем, как закрыть двери. Убедившись, что рядом никого нет, барон мрака начертил на пыльном зеркале руну. Дождавшись, пока руна вспыхнет, Арей тяжело подпрыгнул и, животом перевалившись через край рамы, исчез. Меф видел, как он уходит в пустоту отражавшейся станции. Станции, на которой был только он один...
Буслаев невольно наклонился и посмотрел на зеркало снизу. Обычное, чуть выпуклое, в раме. Вот Арей остановился, нетерпеливо оглянулся, махнул рукой.
– Помоги девушкам! Поработай ступенькой! – сказала Улита.
Когда Меф опустился на четвереньки, ведьма без церемоний наступила на спину крякнувшему Мефу, и настолько ловко, насколько позволяли ей габариты, забралась в зеркало. Даф последовала за ней. Ее легкая нога едва коснулась плеча Мефа. Буслаев поднялся. Улита уже стояла рядом с Ареем. Даф ловила Депресняка, которому вздумалось поцарапать когтями мрамор. На мраморе оставались следы.
Мефодий оглянулся. Платформа уже наполнялась народом. Некоторые удивленно поглядывали в его сторону. «Неважно... Легендой больше, легендой меньше», – подумал Меф. Он разбежался, подпрыгнул и, пройдя сквозь зеркало, пропустившее его с некоторым затруднением, оказался по ту сторону.
Руна медленно растаяла. В зеркале появились станция с пассажирами и круглые зрачки приближавшегося из тоннеля поезда.
* * *
– Где мы? – спросил Меф.
Ни поездов. Ни пассажиров. Только лампы горят в пустоте, высвечивая уходящую вдаль платформу.
– Да нигде особенно. В заглоте, – сказал Арей небрежно.
– В заглоте?
– Параллельные миры параллельны только в теории. На деле же магические поля иногда пересекаются. В результате часто случается так, что на пересечениях миров возникают дубли. Так называемые междумирия или точки перехода. Разумеется, такие дыры мы затыкаем, но на всякий случай запоминаем точки входа и выхода. Они, кстати, редко совпадают.
