Александр Накул "Глазами волка"

– Теперь ты знаешь, что это невозможно.

– Знаю. Получается, нам надо искать союзников в другом месте. Когда скифы и меотийцы увязнут в войне и истощат силы, Херсонес сможет призвать союзников и нанести им удар…

– Ты уверен, что он сможет начать войну? Ведь для войны нужен повод. Почему бы им не стать союзниками и вместе не напасть на вольные города? Я пока толком не огляделся, но из того, что я успел увидеть – тут хватит добычи на два царства, и ещё союзникам останется..

– Начнут войну, вот увидишь. Если повода для войны нет, его просто придумывают. Даже вражде с невриями придумает повод. Припомнят, например, что вы не захотели присылать войско, когда был Великий Поход. Сказали, если помнишь, что мидяне всё равно к ним не пойдут, потому что никому не нужны эти леса и болота. Значит, уже есть повод. У царя много денег на подкуп сказителям, так что можно разнести по степи любую невероятную историю. Например, рассказать, что неврии не пошли на войну, потому что сговорились с мидянами через гирканцев. Среди гирканцев тоже полно ликантропов. Как тигротропов среди мидян и леотропов – среди аскомитов и абиссинцев.

– Да, зверем быть непросто… Так что там с союзниками?

– Вот у нас есть вольные города. Если на них нападут, они объединятся. Как это было во времена Великого Похода. Но… и всё. Разве что сарматов позвать…

– Сарматы не придут. Ты видишь, как они к скифам относятся. Даже здесь, в чужом городе.

– А в Меотийском царстве они разве не помирились,– удивился Лик,– Двести лет после той свары прошло.

– В Меотийском царстве три гвардии – скифская, сарматская и фригийская. На их взаимной ненависти держится всё государство. Потому и не свергают династию, что узурпатора будет ненавидеть две трети из всех отборных войск.

– Получается, даже если гвардейцы-скифы взбунтуются…

– Они не взбунтуются. Где это видано, чтобы скифы бунтовали против богатой добычи?

– Я уже начинаю думать,– произнёс Лик,– что царя Палака ничто не остановит.

Было немного забавно планировать судьбы царств в подвальной комнатке чужого трущобного дома, где между стен скребут крысы, а вино кислее незрелого винограда.

– Придётся искать союзников за пределами полуострова,– заявил Маэс.

– Роксоланы?– встрепенулся Лик,– С роксоланами царь Палак уже договорился.

– Роксоланы не подходят, у них флота нет. А без флота Таврию не удержишь. Надо смотреть через море.

Маэс начертил линию ниже полуострова, почти по краю стола.

– Здесь – Понтийское царство. Они уже присылали посла и готовы помочь. И это – главная угроза. Потому что Перисад в Меотии – он просто дурак. А вот Царь Морей, что правит из Синопа – совсем не дурак. Все соседи, кто не согласился стать союзниками – сделались его провинциями. И он только и мечтает, чтобы пролезть на наш полуостров. Понтийцам принадлежит Фригия, а сами они – гераклейского рода.

– Ну, он может попытаться,– Лик мало что знал по Понтийском царстве, кроме того, что оно славное и могучее,– Армия есть, флот есть. Если, как ты говоришь, повод для войны больше не нужен…

– Всё хуже! Всё намного хуже! Царь Понта опасней для Херсонеса, чем скифы и меотийцы вместе взятые!

– У него есть… летающие корабли?– предположил Лик.

– У него есть союзники. В каждом городе – и в Меотии, и в Киммерии, и даже в городах вольного Херсонеса – живут сотни людей, которые устали от местных дураков и готовы служить понтийскому деспоту! Вот что страшно! Да. у понтийцев есть триремы, катапульты, множество горных варваров, которые готовы воевать за добычу…

На этом месте Лик подумал, что он и сам не прочь повоевать за добычу. Жалование солдата – всегда скудное, а добыча – сколько унесёшь, всё твоё. Конечно, волку тяжело уносить добычу руками, но можно сложить в повозку и запрячь в неё несколько пленниц…

– …но страшнее всего, что в каждом городе есть его союзники,– продолжал Маэс,– Которые мечтают о золоте колхидских рудников и готовы сами открыть ворота!

– Думаешь… он нападёт?– в ушах уже начинало звенеть и Лику приходилось напрягаться, чтобы удержать внимание.

– Зачем нападать… Он придёт нас спасти. Пришлёт флот, высадит армию в вольных городах, а может даже и Пантикопее Меотийской. Армия разгромит ослабевших скифов, захватит ваши крепости…

– Не мои.

– Что?

– Эти крепости больше не мои.

– Да, спасибо, что напомнил. Царь Понта захватит больше-не-твои крепости, и саму Новую Столицу. А потом его солдаты просто не пожелают уходить. И вольные города, и Меотия, и Таврия, и весь полуостров войдут в его царство. Верфи Херсонеса будут строить ему корабли, а зерно Меотии кормить его армию. Вот что будет! Вот чего надо боятся! Вот с чем надо сражаться!

Маэс выглядел пьяным, но это опьянение было не от вина. Не было это и опьянение перед атакой – Лик, как и положено скифу, пусть и болотному, знал, как оно выглядит. Это было особое опьянение, с очень ясным лицом и свирепыми, жаждущими глазами.

Если бы он был женщиной,– подумал Лик,– сейчас бы дошло до разврата. Но он не женщина. И не разврат ему нужен. Нет, не разврат.

А что ему нужно?

Мысль о женщинах вызвала другую мысль – об Ифито. А стоило Лику подумать об Ифито, как он вспомнил Сагилла. Сагилл пророчил ему встречу с человеком, который хочет сорвать звезду с неба, и водрузить себе на голову.

Сейчас Лик понимал пророчество намного лучше, чем тогда, в роще. Он даже почти разгадал, что значит звезда…

Но кто этот загадочный человек? Может быть, энарей имел в виду Маэса?

– Я хотел у тебя спросить,– у Лика уже дрожали руки,– Скажи, ты бы хотел стать царём? Захватить власть и не отдавать её понтийцам?

– Кто этого не хочет…

– Хотят многие, но не все пытаются. Скажи, что бы ты сделал, если бы воцарился?

– Здесь я не нужен,– пробормотал Маэс. Похоже, ему тоже было нехорошо, но он продолжал отвечать,– А вот в Меотийском царстве… Я бы стал царём и сперва отпустил всех, кто продан в рабство за долги. Чужеземцы – пускай, дети рабов-чужеземцев – тоже пусть трудятся, но гераклеец или скиф рабом быть не может. Для сарматов – так и быть, я сделаю исключение, раз им нравится закрывать хозяина своим телом. А потом – я бы уничтожил царскую власть! Чтобы не было ни дворца, ни придворных. Чтобы города Меотии, как города Херсонеса – были свободны и управлялись народным собранием! Так хотели их основатели и так хочу я. Пусть я родом и не гераклеец!

– Но ты же должен для этого воцариться? Чтобы отказаться от власти – надо сперва её захватить, правильно?

Маэс посмотрел на него снисходительно. А потом его лицо скривилось и поползло вперёд.

Метаморфоза,– понял Лик. Хотелось разглядеть получше, как это происходит у Маэса. Но не успел. У него началось тоже.

Голова закружилась сама собой. Лик схватился зудящими руками за стол, но комната крутилась вокруг его всё быстрее, сливаясь в гладкую массу, словно глина под пальцами гончара.

Лик услышал, как его когтистые лапы клацнули на пол. Оглянулся, увидел, что на полу полно шерсти. И только потом разглядел, в кого превратился Маэс.

Лик, конечно, сразу обратил внимание, что Маэс больше его отца или брата. И в волчьем виде он должен быть крупнее. Но не представлял, насколько больше.

Маэс стал настоящим волком-гигантом. Тело было размером с хорошего телёнка, зубы словно швейные иглы, шерсть сверкала, как лапы сосны под зимним инеем, а по огромным ушам видно, что они хоть и острые, но человеческие… только поросли снаружи длинным волчьим волосом.

Если бы волки были разумней, они бы наверняка признали такого гиганта своим царём. На всякий случай, пока лапой не заехал.

Лик встряхнулся и добродушно оскалился. Потом прислушался и почувствовал, как шерсть на загривке встаёт дыбом.

Во дворике слышались шаги. Две пары ног. И приближаются сюда, ко входу в комнатку Маэса.

Маэс тоже, конечно, слышал. Когда дверь приоткрылась, и на фоне звёзд показались два силуэта с колпаками на головах, – он был уже готов.

Лик так и не узнал, догадывались ли эти сарматы, что идут наказать ликантропов, или сочли их обычными, не в меру дерзкими скифами. Но ночные мстители точно не ожидали встретить в комнатке обидчика двух огромных волков.

Теперь уже Маэс бросился первым. Без предупреждения. Прыгнул и впился, как волк в добычу. Сармат завопил, рванулся обратно. Его товарищ попытался огреть Маэса палкой – но на нём уже повис Лик.

А дальше были только вопли и бесполезная борьба в полумраке. Несколько мгновений – и вот ночные гости, потеряв палки и колпаки, стремглав несутся в воротам, сверкая задом сквозь разодранные плащи, а волки бегут за ними. Дом переполошился, в окнах, похожих на норки, появляются головы сонных жильцов – но сарматы уже выбежали из дворика и улепётываюлм переулками, а неврийцы из ворот провожали их торжествующим воем.

Со всех сторон, из закутков и переходов, грянули аплодисменты и крики радости.

Усталые волк раскланялись, как умели, и побежали обратно в нору.

…Интересно, эти сарматы вернутся?..

Лик подумал над этим вопросом, повертел его в голове и решил, что спросит Маэса. Потом, утром. Когда человеческое тело снова вернётся к нему.

Всё – утром!

Утром.

Утром…

Часть II. Городские забавы

Глава 7. Пандарий, трагедия

20

Наутро Лик всё равно чувствовал себя измотанным. Казалось, у него нет сил даже на метаморфозу.

Не лучше ли остаться в волчьем виде? Хотя бы на один день. Он всё равно больше не на царской службе.

– Вставай,– Маэс уже вернулся в человеческий облик и успел умыться,– Становись человеком! Солнце в небе, пора развлекаться.

Лик поднялся на лапы. Стоять на лапах было очень удобно. Так, наверное, чувствует себя домашний пёс, вроде тех черноголовых овчарок, которых он встречал по дороге. И это ощущение ему даже нравилось.

Но он всё-таки подчинился. Опытных друзей надо слушаться.

Завтрак отличался от ужина только тем, что вместо вина Маэс налил воду. Лик не возражал. Живут же обычные дикие волки без вина и отлично себя чувствуют.

– Скажи, ты когда-нибудь смотрел трагедию?– спросил Маэс.

– Нет. Я слышал, в Новой Столице однажды пытались её поставить.

– И как?

– Никто не мог понять, что это такое и зачем нужно. Поэтому трагедию поставили, но только для царя. Для царя сойдёт любая редкость, особенно непонятная.

– Значит, пошли смотреть. Увидишь царское зрелище. Хотя на самом деле оно – народное!

С утра дом выглядел ещё заброшенней – но и ещё уютней. Незнакомые, пряно пахнущие цветы прорастали сквозь трещины в стенах.

– Подожди,– Лик пытался возражать на ходу,– Мне надо найти командиров и предложить мои услуги. Я же пришёл наниматься в солдаты.

– Поживёшь пока у меня. И ты всё равно не знаешь, куда идти.

На главной улице уже гомонила утренняя толпа. Морской бриз приятно холодил ещё красную от метаморфозы кожу и нёс ароматы выпечки с торговой площади.

Но они пошли в другую сторону, к огромному полукруглому сооружению. Сначала Лик подумал, что это храм под открытым небом, только круглый и без колонн. Но когда они оказались внутри, там не было ни статуй, ни следов жертвоприношений. Только круглая арена, похожа на ристалище, где объезжают коней, и сидения в несколько десятков рядов, похожие на ступени для исполинов.

В театре уже было многолюдно. Горожане занимали места, не переставая жевать жареное мясо в лепёшках и обмениваться новостями.

– А где же трагедия?– спросил Лик.

– Трагедия будет вон там,– Маэс указал на арену,– Идём, скифы сидят не здесь.

Они уселись слева от входа. Вокруг них и правда хватало рыжих голов, а в разговорах то и дело проскакивали знакомые словечки.

На другой стороне виднелись головы в знакомых красных колпаков. Интересно, скоро ли начнётся побоище? Лик предположил что трагедия – это священная драка между зрителями и прикинул, как ему ловчее выскочить на арену. После ночной победы он не собирался оставить проклятым сарматам ни одного шанса.

Наконец, театр заполнился. Кажется, что собрался весь город. Только сцена оставалась пустой, словно участок вокруг священного меча.

Ударил гонг и началось действие. На сцене показались двое в доспехах и с копьями, в странных высоких сандалиях и с масками на лицах. Лик уже приготовился, что сейчас они начнут священный бой и тот, что выше, проткнёт копьём мелкого, но вместо этого они начали разговаривать.

Тем временем за ними строился ряд загадочных женщин в длинных белых одеждах.

– А они скоро сражаться начнут?– осведомился Лик у Маэса.

– Они уже начали.

– Я про сражение.

– Это трагедия, здесь сражаться не принято. Они поют и рассказывают. Только в самом конце кого-нибудь могут поразить стрелой, или он сам заколется. А недавно ставили трагедию про царя Эдипа – так он в финале вообще глаза себе вырвал.

– Ого, ничего себе зрелище! А кто такие вон те девушки в белом?

– Это хор. Они поют и поясняют..