– В потайном сейфе? Оригинально. Впрочем, мы всё узнаем, когда залезем внутрь этого планшета. Ты же понимаешь, что мы его экспроприируем?
– Зачем он вам? – капитан интуитивно дёрнулся, пытаясь выхватить у комедианта планшет, но вовремя осознал, к чему это может привести и успокоился. – Оставьте его, там нет ничего ценного для вас.
– Для нас нет, а вот для тебя явно есть, – ответил Ковалёв. – А может, и для кого-то ещё – например, для твоего работодателя. Поэтому планшетик побудет некоторое время у меня. Если за месяц ничего не учудишь и не заявишь на нас в полицию, то я пришлю его тебе по почте. Сюда в порт.
Лёха передал гаджет Жабу, тот аккуратно положил его в сумку.
– Ну что, господа? Я полагаю, наша благородная миссия выполнена, и мы можем покинуть этот гостеприимный корабль, – Ковалёв улыбнулся товарищам, после чего обратился к капитану: – Сейчас мы пойдём, а ты немного полежишь без сознания. А как очнёшься, попытаешься забыть обо всём этом, как о страшном сне. Только одного не забывай – что у меня остался твой замечательный планшетик!
– Почему без сознания? – спросил Кун, которому, судя по всему, из всей Лёхиной фразы больше всего запомнились именно эти слова.
– Потому что сейчас я тебя немножечко отправлю в нокаут, чтобы ты чего дурного не выкинул сгоряча, – пояснил Ковалёв.
Капитан побледнел и пробормотал:
– Нет, не надо, вам не стоит этого делать, не надо…
– А ведь ты прав, бродяга! – согласился с капитаном комедиант, улыбнулся и подмигнул ему. – Мне, действительно, не стоит этого делать! Что я всё о себе, да о себе думаю? Мои друзья не меньше моего настрадались: один в легионе пахал, как лошадь, другой в порту голодал.
Ковалёв неожиданно замолчал, призадумался и добавил:
– Хотя, между нами говоря, они настрадались меньше. Но, тем не менее, я всё равно должен дать им возможность насладиться небольшой местью.
– Я его простил, – тут же на всякий случай сказал Носок, которому очень не хотелось отправлять в нокаут своего бывшего обидчика.
– У тебя большое сердце, Носок! – с определённой долей театральности произнёс Ковалёв. – Когда твоя доброта тебя погубит, я искренне скажу, что мне было приятно тебя знать!
– Не стоит! Я и так буду сидеть тихо! Я… – начал тем временем уговоры капитан Кун, но не договорил.
Сражённый точным ударом ноги амфибоса в висок, капитан грузового шаттла «Принцесса Дандан» обмяк и рухнул на пол.
– Приятно? – спросил Лёха, глядя на Жаба.
– Да нет. Чего приятного-то? – удивился амфибос.
– Ну, а зачем тогда бил?
– Чтобы вырубить.
Ковалёв вздохнул и покачал головой.
– Дал бы лучше тогда мне удовольствие получить. Я бы сам вырубил. Убить этого гада охота, как вспомню этот Трудовой Легион.
– Да тебя не поймёшь, – ответил Жаб. – То бейте, то дайте мне. В следующий раз говори яснее.
Лёха хотел что-то ответить другу, но перехватил недовольный взгляд Носка и переключился на него.
– Не надо на меня так смотреть! – сказал комедиант своему адвокату. – Или забыл уже, как огрёбся да за жрачку работал? Этот Кун – отменнейшая гнида! Я же не издевался над ним, не мучил. Так, небольшая компенсация за причинённые страдания.
– Но вы у него почти все деньги забрали в компенсацию! – Носок решил упорно стоять на позициях гуманизма. – Зачем ещё избивать?
– Есть вещи, которые нельзя измерить деньгами! – философски изрёк Ковалёв.
Комедиант хотел рассказать жителю Лифентра о своих взглядах на месть, жалость и гражданскую позицию, но Жаб не дал ему этого сделать.
– Хватит уже болтать, пойдёмте отсюда! – сказал амфибос, осторожно открыл дверь и выглянул в коридор. – Пока нет никого.
– Да идём, идём, – ответил Лёха. – Но судя по тому, как ты его припечатал, у нас времени часа три.
Ковалёв наклонился к капитану и заботливо расправил ему руку, которая подвернулась под спину во время падения, поймал на себе недоуменные взгляды товарищей и пояснил:
– Чтобы не затекла. Я ж не злыдень какой – заботиться надо о ближних!
Уроженец Лифентра такого поведения своего работодателя не понял и спросил:
– Господин Лёха, если вы такой заботливый, то зачем вы ему руку сломали? Думаете, он так не отдал бы деньги?
– Странный ты, Носок. Я же тебе ещё в порту сказал, что руку ему сломаю. Какие после этого были варианты? Мужик сказал – мужик сделал! Кстати, я тебе ещё не обещал шею свернуть за дурацкие вопросы?
– Нет, не обещали, – испуганно пролепетал гуманоид.
– Странно, – задумчиво произнёс Ковалёв. – Очень странно, учитывая твоё поведение. Кстати, ты как уходить собрался? В штанах, гордо подняв неприкрытую мужскую голову или в платье, застенчиво потупив девичий взор?
Щуплый уроженец Лифентра спохватился, охая, натянул на себя платье и обмотал лицо платком. И уже через несколько минут комедианты и фальшивая девочка благополучно покинули грузовой шаттл «Принцесса Дандан», оставив его капитану сломанную руку, практически пустой сейф и неприятные воспоминания.
А ещё через три часа все они летели на Тропос в грузовом отсеке межпланетного транспортника, удобно расположившись на коробках с какими-то выращенными на Лакфане фруктами, в этот раз очень приятно пахнущими.
Капитан транспортника был прямой противоположностью Куну и за не очень большую сумму согласился подбросить троих незнакомцев до Тропоса, не спрашивая у них имён. Он даже дал им три комплекта старой рабочей униформы, чтобы по прилёте его пассажиры смогли выйти в порт через служебный терминал и там смешаться с толпой. Несмотря на то, что рейс с Лакфана на Тропос считался внутренним и по прибытии документы ни у кого не проверяли, выходить через пассажирский терминал с кучей камер было опасно.
Лёха лежал, удобно расположившись между двумя большими ящиками, и смотрел, как его адвокат что-то записывает в своём походном планшете.
– Всё строчишь и строчишь? – спросил Ковалёв. – Лучше бы новости проверил. Интересно, что говорят на Олосе о гибели нашего друга адвоката, как его там звали?
– Шылоо его звали, господин Лёха, – ответил Носок. – Доступ во все информационные базы отсюда закрыт, стало быть, проверить сейчас ничего нельзя. А я веду дневник. И ещё пишу письма своей любимой Киллоко. Хоть я их и не отправляю, чтобы не ранить её тонкую душу, но не писать не могу.
– Дневник – это хорошо, а письма – ещё лучше, – одобрил комедиант действия адвоката. – Но давай, ты это всё ненадолго отложишь и расскажешь нам с Жабом, что за период гонений был на твоей родине? Если ты не забыл, картины этого периода – единственная зацепка, чтобы поймать негодяя Тида.
– Вы же знаете, семьсот лет назад, ещё до Первой Диктатуры, Лифентр считался центром искусств всего Обитаемого Пространства, – вдохновенно начал рассказывать Носок, а Лёха с Жабом сделали вид, что знают. – Но с приходом Диктатуры все искусства попали под запрет, произведения подлежали уничтожению, а творческие люди – те из них, которые не отказались сменить деятельность – были посажены в трудовые лагеря.
Адвокат прервался, вздохнул и вытер навернувшуюся слезу.
– Очень тяжело говорить об этом мрачном периоде истории нашей планеты, – пояснил он и продолжил рассказ: – Первый Диктатор Копогоз поставил задачу – как можно быстрее превратить Лифентр в индустриальную планету. Развивались производства и науки, а культура и искусство, стало быть, уничтожались. На всё про всё Копогозу понадобилось семьдесят два года.
– Давай ближе к делу, Носок, – перебил адвоката Ковалёв. – Это всё безумно интересно, но давай ближе к делу. Что за период такой?
– Я вам про него и пытаюсь рассказать, господин Лёха! Не перебивайте! – огрызнулся адвокат. – Как я уже сказал, с момента объявления искусства вне закона и до казни последнего официального подпольного писателя прошло семьдесят два года. Именно этот временной промежуток и называют периодом гонений. Последнего художника, правда, казнили намного раньше, но всё равно окончание периода считают по дате казни последнего писателя.
– Теперь понятно, почему у вас юристом быть почётнее, чем флористом, – сказал Ковалёв.
– Да, – печально произнёс Носок. – Хоть запрет на искусства и отменили уже шестьсот лет как, но люди творческих профессий у нас до сих пор не в почёте – стало быть, юрист престижнее флориста. Горе мне, горе! Бедная моя Киллоко!
– Так! Стоп! Только не заводи свою шарманку! – прикрикнул Лёха на адвоката, встряхнул его за плечи и привёл тем самым бедолагу в чувство, после чего спросил: – Я так понимаю, в этот период ваши художники превзошли себя, раз их картины так дорого ценятся?
– Они так ценятся больше из-за того, что за весь период было написано не так много картин. Их писали тайно и вывозили с планеты под страхом быть пойманными и убитыми. А картины мастеров Лифентра, написанные ими в эмиграции, не считаются истинными картинами периода гонений.
– А в чём смысл рисовать картины, если за них тебя могут убить? – наконец-то вступил в разговор Жаб.
– Затем, что их можно потом не кисло продать, дружище. Хотя даже мне с моей извращённой человеческой логикой такого не понять, учитывая, что за семьдесят два года всех этих художников перебили, – ответил другу Лёха.
– Писателей за семьдесят два, художников намного раньше! – уточнил Носок и с нескрываемой гордостью добавил: – Так или иначе, считается, что это был золотой век художественной школы Лифентра! И, стало быть, любой уважающий себя коллекционер, если ему позволяют средства, просто обязан иметь у себя в коллекции хотя бы одну картину мастеров Лифентра периода гонений!
– Значит, у Джии есть, – тут же сделал вывод Ковалёв. – И, как минимум, штук десять.
После рассказа Носка о тяжёлой доле творческих людей Лифентра некоторое время все сидели молча. Наконец, Лёхе это надоело, и он обратился к товарищу:
– Жаб, друг мой любезный! Ты чего так пригорюнился? Тебя так сильно впечатлила незавидная судьба художников Лифентра?
– Нет, они меня вообще не волнуют, – как обычно, серьёзно ответил на иронию амфибос. – Я всё думаю, зачем мы этому Бронкхорсту нужны?
– Думай – не думай, а пока не поймаем его, не узнаем.
– И вот ещё, – Жаб достал из сумки планшет, который Лёха забрал у капитана Куна. – С этим что делать?
– О! Это очень важная вещь! – ответил Ковалёв. – Аккуратнее с ним, не урони! А лучше дай сюда!
Амфибос протянул планшет, Лёха осторожно его взял и протёр от пыли. После чего он крепко ухватил гаджет за края и переломил его об колено. Выбросив обломки в угол грузового отсека, комедиант растянулся на коробках и, зевая, сказал:
– Как пожрать принесут, разбудите!
После чего он повернулся набок, прикрыл рукой глаза и мгновенно уснул.
Глава 5. Возвращение на Тропос
По прибытии на Тропос беглым рабам господина Бронкхорста и их адвокату удалось без проблем и приключений пройти в здание порта через служебный терминал. После чего, натянув на глаза кепки и не поднимая голов в зоне действия камер наблюдения, они прошли в просторное помещение зала ожидания пассажирского терминала.
Само по себе это было не удивительно, так как рейс считался внутренним и коммерческим, поэтому экипаж транспортника не проверялся, а пассажиров на рейсе официально не числилось. Но Лёха с Жабом уже привыкли, что в последнее время с ними постоянно происходят различные нехорошие вещи, и теперь они постоянно и отовсюду ждали неприятностей.
Лишь когда комедианты оказались в центре зала ожидания, Ковалёв, всё ещё не поднимая головы, наконец-то сказал:
– Вроде долетели.
Жаб согласно кивнул и спросил:
– Как будем покидать порт?
– Одну минутку, господа! – вступил в разговор адвокат. – У меня есть замечательный план! Сейчас я получу одно важное подтверждение и озвучу его!
Носок уткнулся в планшет, а Лёха спросил:
– Может, пожрём пока?
– Нет! – Жаб быстро пресёк разговор на опасную тему. – Пожрали уже один раз на Шорке.
– Ты мне теперь это всю жизнь будешь вспоминать? Между прочим, как я уже не раз говорил, на том же Шорке можно было и не убивать троих придурков! И всё могло быть иначе.
– Господа! Не надо ругаться! – Носок попытался предотвратить ссору. – Как будто вы не понимаете, что иначе быть не могло в любом случае уже с самого первого вашего разговора с кальмарами! Стало быть, зачем вы ругаетесь?
– Да не ругаемся мы, а спорим, – примирительно сказал Лёха. – Лучше скажи, что тебе должны подтвердить?
– Уже подтвердили! Только что. Квартиру в районе Площади Жёлтой Звезды. Очень хороший вариант: две спальни, гостиная. И недорого. Я буду спать в гостиной, стало быть, вы можете не беспокоиться, что спален всего две.
– Да не парься ты, я сам могу спать в гостиной. Да хоть в ванной, – решил похвастать своей непритязательностью Ковалёв, но тут же спохватился и быстро добавил: – Ну, или Жаб может. Но раз уж ты сам первый вызвался, то лучше ты спи в гостиной.
– Конечно, – согласился Носок и посмотрел в планшет. – А через две минуты и такси подъедет. Так что через полчасика будем на месте.
– Что-то ты нас прямо завалил хорошими новостями, – сказал на это Лёха. – Только поедешь ты пока один.
– Один? – переспросил адвокат, удивившись.
– Да. Потому как, если выйти из здания мы ещё сможем, не засветив лица на камеры, то при посадке в такси этого не избежать. Если мы не покажем лиц, нас никуда не повезут. Вроде ты должен знать о таких вещах.
– Я знаю, но забыл. И что теперь делать?
– Ты поедешь один и арендуешь машину с автопилотом. Это то же такси, но там тебя сразу отсканируют, как арендатора, а кого ты потом будешь с собой возить – плевать. И ты спокойно вернёшься за нами.
– А почему тогда не арендовать машину в порту? – спросил Носок.
– Потому что если твоё имя всё же пробивают, то тебя сразу схватит полиция. И лучше, если это будет подальше от нас, так как тебя всё равно отпустят после допроса. К тому же тебе всё равно надо в город. Заедешь на квартиру сначала тоже один. Проверь, чтобы была возможность пройти к ней без обязательного сканирования лица. Хотя я уже и не помню дома, где общественные пространства не напичканы камерами и не проверяют личность каждого вошедшего. Но проверь, мало ли – может, там отдельный вход есть. Если возникнут проблемы, то надо искать другую квартиру.
– Искать не проблема, – ответил адвокат. – Лишь бы денег хватило.
Лёха достал из кармана несколько карточек, экспроприированных у Куна, протянул их Носку и сказал:
– Наш друг капитан финансирует.
Адвокат взял карточки, пообещал сделать всё быстро и убежал.
– Как думаешь, есть шанс, что он вернётся? – спросил Ковалёв друга, когда они остались вдвоём.
– Ну, в музей же вернулся, – ответил амфибос.
– Согласен. Пока что у нашего Носочка статистика возвратов-невозвратов пятьдесят на пятьдесят. Ты меня успокоил, дружище. Но, может, всё-таки пожрём? Явно не быстро он это всё провернёт.
– Если хочешь есть, купи в автомате сэндвич! – отрезал Жаб. – Никуда заходить мы не будем!
