Для семьи из четырех человек квартира в Вун Ва Хаус стала тесновата. Она была рассчитана на двоих-троих и не имела внутренних стен. Ай Фай опубликовал объявление, чтобы переехать в квартиру побольше. Им предлагали жилье в районах Тай По и Юэн Лонг, но когда супруги стали это обсуждать, Йи-Чин мягко улыбнулась:
– Мы привыкли жить здесь. Другие районы слишком далеко. Твоя дорога на работу превратится в кошмар, а Нга-Йи придется перейти в другую школу. Здесь, пожалуй, не так много места, но ты вспомни, насколько меньше этой квартиры была наша прежняя лачуга.
Вот таким человеком была Чау Йи-Чин – она всегда была довольна тем, что имела.
Ау Фай только макушку почесал. Хоть и лелеял надежду, что у его дочерей будут отдельные комнаты еще до того, как они перейдут из начальной школы в среднюю, но жене не стал возражать.
Он не мог знать, что не увидит, как взрослеют его дочери, – Ау Фай погиб при аварии на работе в две тыся чи четвертом году. Ему было сорок лет.
После финансового кризиса тыся ча девятьсот девяносто седьмого года и вспышки птичьего гриппа в две тыся чи третьем экономика Гонконга пребывала в упадке. Пытаясь экономить, многие работодатели стали прибегать к аутсорсингу[6 - Аутсорсинг персонала (англ. personnel outsourcing) – это передача части работ, услуг или бизнес-функций компании внешнему провайдеру, у которого достаточно человеческих ресурсов для ее осуществления.] или же принимали людей на работу по краткосрочным договорам. Одновременно они избавляли себя от нагрузки по обеспечению социальной поддержки работников. Для осуществления ряда операций крупная компания могла нанять мелкую, а мелкая порой передавала работу еще более маленьким. После того как каждая компания забирала свой доход, зарплаты сотрудников становились еще ниже, чем прежде, но в эти зыбкие времена у людей не было иного выбора, они спокойно и терпеливо принимали то, что им дают. Конкурируя с другими за немногочисленные рабочие места, Ау Фай имел некоторое преимущество: у него был сертификат водителя вилочного погрузчика. На складах и в порту – незаменимый человек. Чтобы получить побольше, Ау Фай трудился на двух работах: перевозил грузы на складе в Коулуне и подрабатывал на разгрузке кораблей на контейнерных терминалах в Квай Цинге. Также он помогал перетаскивать толстые и тяжелые причальные канаты, справиться с которыми вручную было невозможно. Он хотел заработать как можно больше, пока еще молод и силен. Рано или поздно настанет день, когда он не сможет так изнурять собственное тело, даже если очень захочет.
Однажды июльским дождливым вечером управляющий четвертого причала в Квай Цинге обнаружил, что куда-то исчез один вилочный погрузчик. Стали искать. Ау Фай выехал к зоне Q13, и именно там его товарищи по работе обнаружили мачту погрузчика, сильно поцарапанную с одной стороны; рядом валялись куски желтого пластика.
Картина стала ясна: Ау Фай случайно въехал в воду, его зажало в кабине, а вилка погрузчика наполовину воткнулась в дно на глубине двадцати футов. К тому времени, когда погрузчик вытащили из воды краном, Ау Фай уже давно был мертв.
Нга-Йи недавно исполнилось двенадцать, когда она лишилась отца, а Сиу-Ман в это время было всего четыре.
Сердце Йи-Чин было разбито, но она не позволила себе погрузиться в тоску, потому что теперь дочери целиком и полностью зависели от нее.
Согласно трудовому законодательству, семье человека, погибшего на рабочем месте, полагалась компенсация – заработная плата за шестьдесят месяцев, на эти деньги Йи-Чин и ее дочери могли бы прожить несколько лет. К несчастью, и здесь семью Ау постигла неудача.
– Госпожа Ау, мне бы очень хотелось вам помочь, но это все, что вам может предложить компания.
– Но Фай столько лет работал на компанию «Ю Хой»… Он уходил из дома, когда было еще темно, а домой возвращался, когда наши девочки уже ложились спать. И вот теперь я – бедная вдова с двумя сиротами. У нас нет никого, кто бы нам помог. И вы говорите, что это все, что нам может предложить компания?
– У компании, честно говоря, дела плохи. В будущем году мы, может быть, закроемся, и тогда не сможем предложить вам даже такую скромную сумму…
– Но почему деньги должны платить вы? У Фая была рабочая страховка.
– Оформление страховки… Похоже, с этим есть проблема.
«Потолковать» с вдовой глава компании «Ю Хой» господин Танг попросил Нгау, проработавшего в этой компании дольше Фая. Судя по объяснениям этого человека, фирма действительно оформила рабочую страховку для мужа Йи-Чин, но страховая компания, изучив обстоятельства гибели, отказала в выплате страхового пособия. Несчастный случай произошел после окончания смены, и не было никакой возможности доказать, что Ау Фай использовал погрузчик в рамках производственной необходимости. Да еще к тому же никаких неисправностей в автопогрузчике обнаружено не было, и не исключалась такая возможность, что водитель попросту заснул за рулем или же с ним случился обморок.
– У нас поднимался вопрос о возмещении ущерба за поломку погрузчика, но босс сказал, что лежачего не бьют. Фай долго и хорошо работал на компанию, и даже при том, что страховщики отказались выплатить пособие, мы должны – так сказал босс – что-то сделать для него. Поэтому компания предлагает эту небольшую сумму вам в утешение. Мы надеемся, что вы ее примете, – добавил Нгау.
Когда Йи-Чин брала чек, руки у нее сильно дрожали. Услышав «о возмещении ущерба за поломку погрузчика», она была готова расплакаться. Эти деньги – три меся чных зарплаты ее мужа – были каплей в море. Скорее всего, босс что-то скрывает, но способа бороться с ним она не знала. Ей пришлось взять чек и поблагодарить Нгау. В конце концов, он всего лишь делает то, что ему поручено.
После рождения детей Йи-Чин не работала на полную ставку – лишь время от времени подрабатывала в прачечной, чтобы иметь небольшие карманные деньги. Но теперь у нее не осталось другого выбора – пришлось вернуться в ресторан. Несмотря на то что стоимость жизни сильно подскочила за прошедшие десять лет, зарплату ей предложили такую же, как раньше. Понимая, что на эти деньги ей с девочками ни за что не прожить, она вынуждена была устроиться и на вторую работу. Три раза в неделю она работала в ночном магазине и возвращалась с работы в шесть часов утра. Поспав всего часов пять, она уходила в свой ресторан.
Некоторые соседи уговаривали Йи-Чин бросить работу и обратиться за социальным пособием, но она отказывалась. «Я понимаю, – говорила она с улыбкой, – что зарабатываю ненамного больше того, что давало бы мне пособие. Я знаю, что если перестану работать, смогу уделять Нга-Йи и Сиу-Ман все свое время. Но если бы я так поступила, как бы я смогла научить моих девочек самостоятельно стоять на ногах?»
Нга-Йи запомнила эти слова. Потеря отца стала для нее большим ударом. В это время она как раз начала учебу в средней школе, и Ау Фай обещал, что после выпускных экзаменов они всей семьей отправятся в трехдневную поездку в Австралию, чтобы отпраздновать это событие. Но – не суждено, злая судьба забрала у них отца. Нга-Йи всегда была интровертом, а теперь стала еще более замкнутой. И все же она не поддалась отчаянию. Пример матери подсказывал ей: как бы ни была жестока реальность, нужно быть сильной. Работа отнимала у Йи-Чин львиную долю времени, и Нга-Йи приходилось делать почти все домашние дела – заниматься уборкой квартиры, покупать продукты и готовить еду, заботиться о четырехлетней младшей сестре. Девочке еще не исполнилось тринадцати, а она уже прекрасно освоилась с этими каждодневными обязанностями и знала, как экономить и откладывать деньги. После школы она сразу бежала домой. Какая разница, что говорят про нее одноклассники. Нга-Йи понимала, какая на ней лежит ответственность.
На Сиу-Ман, наоборот, смерть отца словно бы не повлияла. Мать и старшая сестра делали все, чтобы ее детство было более или менее нормальным. Нга-Йи порой опасалась – не слишком ли она балует младшую сестру, но стоило только увидеть невинную улыбку малышки, и она таяла. Время от времени Сиу-Ман проявляла непокорность, и Нга-Йи приходилось изображать строгое лицо и отчитывать сестренку. Но когда Нга-Йи расстраивалась, а бывало, и плакала – в конце-то концов, она всего-навсего школьница! – именно Сиу-Ман утешала ее, гладила по щекам и бормотала: «Сестренка, пожалуйста, не плачь». Очень часто, возвращалась домой поздно ночью, Йи-Чин видела спящих вместе дочерей, помирившихся после недавней ссоры.
Нга-Йи не так-то просто было учиться пять лет в средней школе, но она стала одной из лучших выпускниц. У нее были все задатки для того, чтобы учиться дальше. Классная руководительница считала, что Нга-Йи может претендовать на место в одном из лучших университетов. Но как бы ни убеждали Нга-Йи учителя, она ни за что не соглашалась. Твердила: я должна идти работать. Это решение она приняла в том году, когда умер отец. Как бы прекрасно она ни сдала экзамены, от университета придется отказаться.
– Мама, когда я начну работать, – говорила она, – у нас будет две зарплаты, и ты сможешь уйти с одной работы.
– Йи, ты так старалась, ты так хорошо училась. Не отказывайся… Ты не должна переживать из-за денег. Я могу найти и третью работу, если понадобиться…
– Хватит, мама! Если ты будешь так много работать, ты надорвешься! В последние два года ты с трудом платила за мою учебу в школе, и я больше не позволю тебе перетруждаться!
– Но я слышала, что в университетах есть какая-то программа помощи студентам, так что нам, возможно, не придется платить за обучение.
– Это называется студенческими ссудами, мама. Эти деньги даются как бы взаймы, и я должна буду вернуть их, когда закончу учебу. Зарплаты для выпускников университетов не так уж высоки, и если я пойду на факультет искусствоведения, выбор работы для меня будет невелик. Придется возвращать студенческую ссуду из крошечной зарплаты. Почти ничего оставаться не будет. Еще пять лет тебе придется поддерживать нас, а потом еще пять-шесть лет помощь от меня будет мизерной. Тебе уже сорок, мама. Ты действительно хочешь так же тяжело работать до пятидесяти?
Йи-Чин не нашлась, что ответить. Ее старшая дочь уже не раз говорила об этом, и спорить с ней было бесполезно. – Если я найду работу, все изменится, – продолжала Нга-Йи. – Во-первых, зарабатывать я начну сейчас, а не через пять лет. Во-вторых, я ничего не буду должна нашему правительству. В-третьих, я успею набраться опыта в работе, пока еще молода. И самое главное – к тому времени, когда Сиу-Ман закончит среднюю школу, мы с тобой вдвоем сумеем отложить столько денег, что ей ни о чем думать не придется, кроме учебы. Может быть, мы даже отправим ее учиться в заграничный университет.
Нга-Йи никогда не была мастерицей произносить речи, но ее слова звучали сердечно и убедительно, и итоге Йи-Чин уступила уговорам дочери. Если смотреть на вещи объективно, в словах Нга-Йи было много разумного. И все же Йи-Чин не могла избавиться от грусти. Ей казалось, что она плохая мать, если старшая дочь вынуждена пожертвовать своим будущим ради младшей.
– Мама, поверь мне, игра стоит свеч…
Нга-Йи всё продумала. В перерывах между работой по дому и заботами о младшей сестренке у нее оставалось время на единственное любимое занятие – чтение. Поскольку денег не хватало, большую часть книг она брала в публичной библиотеке. Там она и надеялась найти работу. И не зря – ее взяли на должность помощника библиотекаря в филиал на востоке города Козуэй-Бэй[7 - Город на севере острова Гонконг, на берегу одноименного залива.].
Нга-Йи стала сотрудницей департамента развлечений и культуры Гонконга. Но, работая в государственной структуре, гражданской служащей она не считалась, а потому не получала никаких льгот. В целях экономии правительство Гонконга, точно так же как многие частные компании, сокращало постоянных сотрудников и нанимало людей по контрактам – как правило, на год-два, после чего работа естественным образом прекращалась без выплаты какого бы то ни было выходного пособия. Если образовывались свободные деньги, контракты могли обновить. А понижение зарплаты в период экономического спада вообще считалось обычным делом. Добавить сюда, что некоторые должности в государственных структурах вышли из государственного реестра и оплачивались частным порядком, причем на гораздо худших условиях, чем у контрактников. Так или иначе, работодатели держали всё под контролем.
Только теперь Нга-Йи поняла, как тяжело приходилось ее отцу. Она то и дело вспоминала его, глядя на пожилых охранников библиотеки. И тем не менее она была довольна своим выбором. Должность у нее была самая скромная, но каждый месяц она приносила домой около двухсот тысяч гонконгских долларов, и за счет этого материальное положение семьи изменилось в лучшую сторону.
Йи-Чин смогла отказаться от второй работы после стольких лет тяжкого труда. Она продолжала работать в ресторане димсам, но стала гораздо больше времени проводить дома с Сиу-Ман. А вот Нга-Йи виделась с сестренкой реже. У нее не было четкого графика работы, и приходилось выходить в разные смены. Поначалу Сиу-Ман налетала на старшую сестру, как только та возвращалась домой, тараторила без умолку обо всем на свете. Но постепенно она смирилась с тем, что Нга-Йи устает, и перестала приставать.
В семействе Ау мало-помалу воцарился покой. Йи-Чин и Нга-Йи уже не приходилось бесконечно переживать о том, как свести концы с концами. После долгих страданий они смогли наконец-то ощутить вкус чего-то более радостного, чем жизнь, полная ограничений.
Увы, это спокойное время продлилось всего пять лет.
В марте Йи-Чин упала в ресторане и сломала правое бедро. Узнав об этом, Нга-Йи отпросилась с работы и поспешила в больницу.
Она никак не ожидала еще более худших новостей.
– Ваша мать упала из-за того, что у нее треснула кость, – сказал доктор. – Мы подозреваем, что у нее множественная миелома. Нужно более подробное обследование.
– Множественная… что?
– Множественная миелома. Это такая разновидность рака.
Два дня Нга-Йи с тревогой ожидала результатов обследования. У Йи-Чин выявили рак на последней стадии. Нга-Йи прочитала в библиотеке, что множественная миелома – это аутоиммунное заболевание, при котором мутация клеток крови приводит к развитию рака костного мозга. В случаях раннего выявления пациенты могут прожить пять лет и больше, а при условии правильного лечения некоторым удавалось протянуть и десять лет. Но Йи-Чин уже поздно было назначать химиотерапию и трансплантацию стволовых клеток. Врачи сказали, что жить ей осталось примерно полгода.
Йи-Чин замечала у себя некоторые симптомы – боль в суставах, слабость мышц, но приписывала это артриту и усталости. Она даже ходила к врачу, но врачне обнаружил у нее ничего, кроме возрастной дегенерации хряща и воспаления периферических нервов. Множественная миелома чаще поражает пожилых людей, и очень редко женщин между сорока и пятьюдесятью годами.
В представлении Нга-Йи ее мать была крепкой и выносливой, как Урсула Игуаран, жена Буэндиа из книги «Сто лет одиночества», а значит, она должна была дожить до глубокой старости в полном здравии. Но теперь, более внимательно присмотревшись к матери, она поняла, как же Йи-Чин сдала за последние годы. Ей не было и пятидесяти, а морщины вокруг глаз были глубокими, как бороздки на коре дерева. Держа мать за руку, Нга-Йи безмолвно плакала, а Йи-Чин сохраняла самообладание.
– Нга-Йи, не плачь. По крайней мере, ты закончила среднюю школу и у тебя есть работа. Я могу не волноваться за вас, если уж суждено уйти.
– Нет, нет, не надо…
– Йи, дай мне слово, что будешь сильной. Сиу-Ман такая хрупкая… тебе придется заботиться о ней.
Йи-Чин не боялась смерти – потому что она знала, что на дальнем берегу ее ждет муж. А к этому миру ее привязывали только дочери.
Она не протянула полгода, как обещали врачи – ее не стало два месяца спустя.
На похоронах матери Нга-Йи сдерживала слезы. В скорбный час она поняла, что ощущала Йи-Чин, когда хоронила любимого Ау Фая. Но как бы ей ни было тоскливо, как бы ни было разбито ее сердце, она должна была оставаться сильной. Ведь теперь Сиу-Ман не на кого положиться, кроме нее.
В Сиу-Ман Нга-Йи увидела себя десять лет назад: девочку-подростка с запавшими глазами, растерянную, не до конца понимающую, что произошло. Они обе потеряли мать, но Сиу-Ман переживала потерю сильнее. В отличие от сестры Сиу-Ман всегда была болтушкой, но теперь она стала молчаливой и отстраненной, девочку словно подменили. Еще недавно Сиу-Ман весело рассказывала о школе за обедом – как какой-то учитель ляпнул что-то смешное на уроке, как их староста обо всем докладывает классной, в какие бессмысленные игры играют у них девчонки: верят, дурехи, в предсказания судьбы. Теперь казалось, что все это было в другом мире. За обедом Сиу-Ман запихивала еду в рот, не отрывая глаз от тарелки, а если Нга-Йи пробовала завести разговор, отвечала: «Я наелась», вставала из-за стола, уходила в свой закуток и утыкалась в смартфон. (Когда Нга-Йи устроилась на работу, Йи-Чин переставила мебель, чтобы у дочерей появилось хоть немного личного пространства.)
«Просто ей нужно дать время», – думала Нга-Йи. Она не хотела ни к чему принуждать младшую сестру, в особенности учитывая ее непростой возраст – четырнадцать лет, иначе можно было запросто навредить их отношениям. Нга-Йи была уверена, что Сиу-Ман сама найдет выход из депрессии.
И точно: примерно через полгода сестра стала прежней. Нга-Йи радовалась тому, что «малышка» снова улыбается. Ни та ни другая даже представить не могли, что судьба готовит еще более страшное потрясение.
001
Вскоре после шести часов вечера седьмого ноября две тыся чи четырнадцатого года Нга-Йи неожиданно позвонили, и она с тяжелым сердцем поспешила в полицейский участок района Коулун. Офицер провел ее в кабинет отдела криминальных расследований, где на скамье в углу сидела Сиу-Ман – в школьной форме, рядом с офицером-женщиной. Нга-Йи бросилась к ней, но Сиу-Ман не обняла ее в ответ.
– Сиу-Ман… – Нга-Йи не терпелось расспросить сестру о том, что случилось.
Услышав возглас, Сиу-Ман словно бы пришла в себя. Она крепко обняла сестру, прижалась лицом к ее груди и горько расплакалась.
Рыдания продолжались минут десять, а когда она наконец успокоилась, женщина-офицер сказала:
– Мисс, не надо бояться. Ваша старшая сестра приехала. Может быть, теперь вы расскажете нам, что произошло?
Заметив растерянность в глазах Сиу-Ман, Нга-Йи взяла ее за руку и ободряюще сжала пальцы. Сиу-Ман посмотрела на женщину в форме, на бланк заявления на столе – там уже значились ее имя и возраст. Девочка вздохнула и тихим, срывающимся голосом стала рассказывать.
Сиу-Ман училась в средней школе Еноха, на Ватерлоо-Роуд, в районе Яу Ма Тей, неподалеку от элитарных подготовительных школ, таких как коулунский «Ва Ян Колледж», колледж для девочек «Истинный свет» и лютеранская средняя школа при Евангелистской лютеранской церкви Гонконга. Результаты экзаменов в школе Еноха котировались не так высоко, как в остальных школах, но все же она считалась одной из лучших миссионерских школ района, там делался упор на Интернет и высокотехнологичные обучающие инновации.
Каждое утро Сиу-Ман ездила на автобусе от поместья Лок Вах до станции Квун Тонг, а потом еще полчаса до Яу Ма Тей на МТЖД[8 - Массовая транзитная железная дорога (Mass Transit Railway, MTR). Открытая в 1979 году, в настоящее время включает 218,2 км (135,6 миль) железных дорог с 161 станцией, в том числе 93 железнодорожными станциями и 68 остановками легкорельсового транспорта. Если проще – гонконгское метро.]. Занятия в школе Еноха заканчивались в четыре часа пополудни, но иногда Сиу-Ман задерживалась, чтобы посидеть в библиотеке и сделать домашнее задание. Так вышло, что седьмого ноября она покинула школу около пяти часов вечера.
В сентябре две тыся чи четырнадцатого года вспыхнули массовые протесты в ответ на предлагаемые реформы избирательной системы, и власти пустили в ход особые подразделения полиции, чем еще больше обострили ситуацию. Множество недовольных вышло на улицы и оккупировало главные магистрали в Адмиралтействе, Монг Кок и Козуэй Бэй, в результате чего движение было парализовано. Так как дороги были блокированы, а у автобусов изменились маршруты, люди пытались добраться домой на поездах МТЖД. Народу на платформах в час пик скапливалось столько, что войти удавалось только в третий, если не четвертый поезд по счету. Не войти, а точнее, втиснуться, если повезет. Ухватиться за поручень было невозможно, со всех сторон сжимали так, что нельзя было повернуться. Пассажиры стояли спиной к спине или грудью к груди, порой даже на цыпочках, а когда поезд разгонялся или тормозил, всех прижимало еще больше.
Сиу-Ман удалось войти в поезд на станции «Яу Ма Тей». Она оказалась в четвертом вагоне, где ее тесно прижали к одной из дверей с левой стороны. На линии Квун Тонг двери с левой стороны открываются только на двух станциях – «Монг Кок» и «Принц Эдуард», так что после этих остановок Сиу-Ман могла не опасаться, что ее вытолкнут из вагона. Выходить ей надо было на конечной станции, и это место было удобно: не надо всякий раз сторониться, чтобы пропускать входящих и выходящих пассажиров.
Судя по рассказу Сиу-Ман, все началось, когда поезд отъехал от станции «Принц Эдуард».
– Я… почувствовала, что ко мне кто-то прикасается…
– Прикасается? В каком месте? – спросила женщина-полицейский.
– К моей… моим… ягодицам, – смущенно пробормотала Сиу-Ман.
Она стояла лицом к двери и прижимала к груди школьный рюкзак. Кто именно стоит позади нее, она не видела, но прикосновение руки почувствовала. Повернула голову, но ничего такого не заметила. Самые обычные пассажиры. За исключением нескольких иностранцев, что-то громко обсуждавших, зевающего офисного служащего и кудрявой женщины, болтающей по телефону, все стояли, уткнувшись в смартфоны. Как бы тесно ни было в вагоне, люди общались в чатах, читали или смотрели кино.
– Я… В первый момент я подумала, что ошиблась… Сиу-Ман говорила тихо и тоненько – казалось, будто пищит комар. – В вагоне было так тесно. Может быть, кто-то просто вынимал телефон из кармана и случайно задел меня. Но чуть позже я опять… почувствовала, как…
– Он снова к тебе притронулся? – спросила Нга-Йи.
Сиу-Ман кивнула.
Женщина-инспектор задавала вопрос за вопросом. Отвечая, девочка смущенно краснела. Она чувствовала, как чья-то ладонь медленно движется по ее правой ягодице, но когда попыталась быстро схватить извращенца за руку, помешала теснота в вагоне. Повернуться всем корпусом не было никакой возможности, и единственное, что оставалось, бросить через плечо гневный взгляд. Что она и сделала. Но кому этот взгляд предназначался? Прямо за ней стоял мужчина в хорошем костюме, наверняка отец семейства, был еще какой-то лысый старик – они не вызывали подозрения. Может, руки распустил кто-то вне поля ее зрения?
– И ты не позвала никого на помощь? – спросила Нга-Йи и тут же пожалела о своих словах. Ей вовсе не хотелось, чтобы сестра подумала, будто она ее в чем-то обвиняет.
Сиу-Ман покачала головой.
– Я… я боялась неприятностей.
Нга-Йи кивнула. Ей уже приходилось видеть такое: девушка с криком схватила за руки мужчину, лапавшего ее в вагоне поезда, но все почему-то с презрением смотрели на жертву, а не на обидчика; чувствуя свою безнаказанность, тот осадил девчонку с усмешкой: «Ты себя кем возомнила – супермоделью, что ли? Сдались мне твои сиськи!»
Сестра несколько минут молчала, потом собралась и снова начала говорить. Женщина-инспектор все записывала.
Сиу-Ман охватила паника, но тут рука извращенца вдруг исчезла… Нет! Кто-то приподнял край ее форменного платья и стал поглаживать бедро. Ей стало дурно, подкатила тошнота. Казалось, будто по коже тараканы ползают, но она, прижатая к двери, даже пошевелиться толком не могла. Стояла и молилась о том, чтобы рука мерзавца не полезла выше.
Но, конечно, ее мольбы остались без ответа.
Извращенец засунул руку за край трусиков и стал подбираться к интимным местам. Она отчаянно тянула вниз подол, чтобы хоть как-то помешать извращенцу.
– Я… я даже не могу сказать… как долго он меня трогал… Я… мысленно умоляла его отстать от меня, – дрожащим голосом произнесла Сиу-Ман, и у Нга-Йи до боли сжалось сердце. – А потом меня спасла одна женщина.
– Женщина? – перепросила Нга-Йи.
– Извращенца остановили неравнодушные пассажиры, – уточнила женщина-инспектор.
Когда поезд подъезжал к станции «Коулун Тонг», в вагоне вдруг раздался громкий женский голос:
– Эй ты! Ты чем это занимаешься? – Это была та самая дама, что болтала по телефону.
– Как только женщина закричала, рука сразу убралась, – проговорила Сиу-Ман дрогнувшим голосом.
– Я с тобой говорю! Ты только что чем занимался?
Сиу-Ман сумела обернуться. Женщина кричала на высокого мужчину, от которого ее отделяло два или три пассажира. На вид ему было лет сорок. Желтоватая, словно бы восковая кожа, выступающие скулы, плоский нос, тонкие губы. Взгляд вороватый, блуждающий. Он был в тускло-голубой рубашке, и из-за этого его бледность казалась еще более сильной.
– Это вы мне?
– Да, тебе! Чем ты тут занимался, я тебя спрашиваю?
– А чем я занимался?
Мужчина занервничал. Поезд остановился на станции, и справа открылись двери.
– Еще спрашиваешь, извращенец! Ты трогал эту девочку? – Женщина кивком указала на Сиу-Ман.
– Да вы с ума сошли!
Мужчина засобирался выйти из поезда вместе с другими пассажирами.
– Не так быстро! – Дама протолкалась через толпу пассажиров и, не дав ему уйти, схватила за руку. – Девочка, вот этот мужчина только что трогал тебя за попку?
