12 июня (31мая) 1877 года, два часа дня, Внешний рейд Пирея. Крейсер «Москва».
Старший лейтенант СПН ГРУ Бесоев Николай Арсеньевич.
После прилета мне предстояло сделать два дела. Первое – найти капитана Тамбовцева и сдать ему с рук на руки съемочную группу. Типа: молодая интересная журналистка – одна штука, журналистке прилагаются опытный оператор с помощником и комплект аппаратуры.
Всю дорогу Ирочка (так, кажется, зовут журналистку) стреляла в меня глазами. Да, красота – страшная сила, это вам не похожая на лошадь одна демократка с Болотной. Ну да Бог с ней – у меня к этому иммунитет, наследственный.
Вторым моим заданием было найти наследника Российского престола – да будет он жив, здоров и невредим, – и любой ценой обеспечивать его безопасность. Для этого полковник Бережной придал мне четырех «специалистов» самого устрашающего вида. Мы, конечно, не профессиональные бодигарды, но отлично знаем повадки себе подобных. Ну и, если что, при угрозе покушения можем работать на опережение, а это дорогого стоит. Так получилось, что оба поручения слили в один флакон.
Цесаревича Александра Александровича и капитана Тамбовцева я нашел в обществе командира крейсера и других офицеров на открытом балкончике по правому борту, рядом главным командным пунктом корабля. Их Императорское Высочество в обществе двух своих приближенных с высоты четырехэтажного дома разглядывали в бинокль приближающиеся британские корабли. Зрелище одновременно величественное и жалкое.
Первым нашу теплую компанию заметил капитан Тамбовцев. Увидев за моей спиной компанию журналистов, Александр Васильевич сделал удивленное лицо, а потом радостно улыбнулся.
– Вас, товарищ старший лейтенант, мне сам Бог послал. Точнее, не столько вас, сколько моих коллег по цеху, – приветствовал он меня, – а то я тут стою и голову ломаю – как запечатлеть грядущие события для мировой истории…
Видимо, сказал он это достаточно громко, потому что и цесаревич Александр, и его спутники опустили бинокли и повернулись в нашу сторону. В такой момент нашему брату положено стать прозрачным и слиться по цвету со стеной. Потому что взгляды всех трех молодых мужчин, подобно лучам зенитных прожекторов, скрестились на нашей Ирочке. Еще бы – ТАКОГО они в своей жизни не видели. Представьте: стоит наша красуля – в обтягивающих джинсиках, туфлях на высоких каблучках, в топике, открывающем загорелый гладкий животик, в меру намакияжена – словом, топ-модель, да и только. Ну а сама она задрала вверх носик и в упор не замечает всех этих принцев крови, графов и герцогов. Просто в ноль…
А Александр Васильевич, как положено в приличном обществе, начал представлять присутствующих друг другу. И тут притаившийся поблизости амурчик, оценил обстановку, взвесил шансы и натянул тетиву своего лука. Бац! Стрела страсти поразила навылет сердце полковника Сергея Максимилиановича, герцога Лейхтенбергского, Светлейшего князя, члена Императорского дома, имеющего права на титул Императорского высочества. Ранение было тяжким – это было видно даже невооруженным глазом. Кузен цесаревича, храбрец, рубака и балагур, не знал, что и сказать даме. Да-с! И так тоже бывает! И еще неизвестно что лучше – стрела Амура в сердце или четырехлинейная турецкая пуля в голову. Второе, по крайней мере, без мучений, хотя и без надежд.
Заметив страдания герцога, капитан Тамбовцев быстренько свернул церемонию и, представив журналистам капитана 2-го ранга Бычкова, заместителя командира крейсера по воспитательной работе, отправил их готовить план информационной атаки на Роял Нэви в частности, и на Британскую Империю вообще. Да хорошо, что мой подлежащий защите объект счастливо женат, а то против несчастной любви бессильны все телохранители мира. Что же, пора и мне…
Сделав рукой под козырек, я шагнул вперед.
– Ваше Императорское Высочество, разрешите представиться!
Цесаревич степенно кивнул, и я, чуть запинаясь, продолжил:
– Старший лейтенант СПН ГРУ Николай Бесоев. Мой командир, полковник Бережной, приказал мне обеспечить вашу безопасность во время ожидаемых боевых действий.
Цесаревич бросил внимательный взгляд на стоящих за моею спиною спецов и, пожав плечами, бросил:
– Обеспечивайте, поручик!
– Одну минуту… – И я сделал знак своим парням…
Через несколько минут цесаревич и сопровождающие его лица оказались одеты в бронежилеты. Они чем-то смахивали на знаменитых трех богатырей с картин Васнецова. Цесаревич был, конечно же, похож на Илью Муромца, не хватало только густой окладистой бороды. Сказав об этом вслух, я тут же прикусил язык – ну зачем наводить человека на нехорошие мысли. Ведь свою знаменитую бороду он отрастил в реальной истории лишь во время боевых действий под Рущуком, да и то из-за того, что бриться часто было просто некогда. А его адъютант, граф Шереметев подхватил мою шутку, прищурил левый глаз, кивнул головой, и сказал, утрируя волжский акцент:
– Похож, вылитый богатырь!
Милые шутки беззаботных людей в последние минуты перед военной грозой. Никто из троих никогда не праздновал труса и не отступал. Возможно, это были одни из последних рыцарей минувшей эпохи.
Тем временем строй британских броненосцев наползал на нас все ближе и ближе, грозно и неумолимо. Было видно, как на британских кораблях убирают паруса и даже не пытаются скрыть свою подготовку к сражению. Колонна броненосцев, первоначально двигавшаяся от оконечности острова Эгина и нацелившаяся на вход в гавань Пирея, не доходя до него примерно двух миль, стала, как говорят моряки, последовательно поворачивать влево. Капитан 1-го ранга Остапенко встревожился.
– Он, что, этот Горнби, на пистолетный выстрел подойти хочет?
На мачте флагманского броненосца британской эскадры поползли сигнальные флажки.
– Ну, нихрена ж себе! – не выдержал Остапенко. – Этот лорд-милорд совсем оборзел! Послушайте, чего он хочет! «Предлагаю вам спустить флаг, или вы будете расстреляны», – перевел командир «Москвы» язык флагов на нормальный человеческий язык, понятный таким сухопутным неучам, как мы.
Наступила тягостная тишина. До боевой рубки всего несколько шагов. Шагнув в нее, мы спустились на лифте в БИУС. Дальше все происходило как в замедленной съемке. Увидев Остапенко, командиры БЧ-1, БЧ-2, БЧ-3 и БЧ-5 рапортуют, что, корабль находится в полной боевой готовности. Якорь поднят, турбины раскручены, готовность дать ход в течение минуты. Цели в управляющие системы введены и сопровождаются, дистанция до головного британского броненосца 9 кабельтовых. Товарищ капитан 1-го ранга – ждем команды на открытие огня. Неизвестно, какую историческую фразу хотел сказать перед боем командир «Москвы» – наверное, насчет того, что раз не удалось утопить ему 6-й флот США, то прихлопнем хотя бы Средиземноморскую эскадру Британии, но тут раздался крик сигнальщика:
– «Аскольд» выходит из гавани!
Должно быть, капитан 2-го ранга Тыртов захотел отвлечь внимание британских кораблей от «Москвы», на которой находился цесаревич…
А дальше события пошли уже сами по себе… Первый выстрел произвели «лаймиз», тем самым подписав себе смертный приговор. Наверное, командир броненосца «Свифтшур» хотел дать предупредительный выстрел. Дистанция до «Аскольда» была чуть меньше мили, и британские комендоры могли стрелять наверняка, почти в упор. Два девятидюймовых орудия из батареи левого борта выбросили густые клубы белого порохового дыма. Один из снарядов упал в воду в полукабельтове по курсу «Аскольда», второй ударил русский корвет в бак, прямо за бушпритом. Веером полетели деревянные обломки. По счастью, этот снаряд не взорвался (как мне потом сказал капитан Тамбовцев, взрыватели британских фугасных снарядов срабатывают через два раза на третий). В противном случае жертв было бы много: девятидюймовый снаряд, даже снаряженный всего лишь черным порохом – это для легкого деревянного корабля многовато.
И тут командир «Москвы» все-таки сказал, наконец, свою историческую фразу:
– Боевой флаг поднять, британцев уничтожить, и да помогут им их боги – Фунт и Стерлинг!
Флагманский броненосец британского адмирала Горнби «Александра» уже миновал нас, и теперь прямо у нас по курсу был второй британский броненосец – «Ахиллес». Те секунды, когда белоснежный с голубым крестом андреевский флаг слетал с мачты, очевидно, порадовал британского адмирала – ведь он, убогий, наверное, надеялся, что испугавшись мощи Ройал Нэви, противник сдается на милость победителя… Лошадиный хрен ему в обе руки… Вместо белого флага на мачту взметнулся алый, боевой – с таким же синим андреевским крестом и наложенным на него белым, георгиевским.
И все хорошее для британского адмирала на этом кончилось, причем навсегда. Сей момент хорошо запечатлен в документальном фильме «Новый Саламин». Британцы сами подошли на дистанцию «пистолетного выстрела» – и получили в лоб то, что в обычном бою вряд ли бы использовалось как оружие. Реактивные бомбовые установки РБУ-6000 с воем и грохотом отработали по британским броненосцам. Правая – по «Александре», левая – по «Инвинсиблу», третьему в колонне. На каждый броненосец ушло по шесть бомб. Ситуация была такова, что действовать надо было решительно, задавив в себе жабу, и тратить боеприпасы по принципу «кашу маслом не испортишь». Вот если бы между нами было миль пять… Но в таком случае и скорострелки, и бомбеметы молчали бы, а в ход пошли бы торпедные аппараты и артиллерийские орудия.
Тем временем, пока бомбы еще находились в воздухе, башенная установка АК-130 выстрел за выстрелом, словно забивая гвозди, лупила по находящемуся прямо перед нами «Ахиллесу». По нему же полосовали, словно огненной плетью, баковые скорострелки АК-630. У этой штуки минимальная очередь – по-моему, двести снарядов. Огненные шарики трассеров хорошо видны в полете даже днем… Во все стороны веером летят обломки, рушится сбитая снарядом грот-мачта. Поймав от нас «горячий привет», «Ахиллес» сильно накренился на правый борт – несколько 130-миллиметровых снарядов угодили ему ниже ватерлинии. Подводная часть явно повреждена, и стрелять «Ахиллесу» уже несподручно.
В этот момент доходят первые бомбы – сначала по «Александре», а потом и по «Инвинсиблу». Два прямых попадания по флагману, и три – в «Инвинсибл». Остальные бомбы ложатся максимально близко к борту.
Краем глаза замечаю удивленно-испуганное лицо цесаревича. Грохочут взрывы страшной силы, несравнимые со здешними – 100 кг ТГА: это сколько же в черном порохе получится – полторы тонны или две… Корпус «Инвинсибла» не выдерживает, и броненосец разламывается пополам. Корабль исчезает под водой быстро, будто его никогда и не было. Секунду спустя взрывается «Александра». Но это уже не очередная бомба из РБУ – это сработал ее пороховой погреб. Кажется, что идея отловить и судить адмирала Горнби за неспровоцированное нападение накрылась медным тазом… Теперь он подлежит только суду Божьему.
«Ахиллес» медленно лег на бок, и жирный черный дым из его труб расползается по воде, отравляя последние минуты жизни экипажа. Через несколько минут он уйдет на погружение без всплытия.
Эти три броненосца были самыми опасными, так как их бортовые батареи уже были направлены в нашу сторону и готовы к бою… Но это еще не конец сражения, у нас еще остались мишени… Британцы же ошарашены: они ожидали, что в их сети попадет глупый жирный карась, а оказалось, что в эту ловушку заплыла смертельно опасная белая акула, которая сама не прочь закусить рыбаками.
Четвертый броненосец в колонне, «Султан», начинает левую циркуляцию, чтобы попробовать уйти в открытое море. И тут короткой очередью бьет АК-130. У его правого борта один за другим встают несколько высоких столбов воды. Повторяется история с «Ахиллесом» – «Султан» кренится на правый борт, сначала медленно, потом все сильнее и сильнее. Его комендоры спешно задраивают орудийные порты, но это полумера. Те заслонки не герметичны. Застопорив машины, «Султан» начинает спускать шлюпки, благо, пока корабль не опрокидывается, а тонет более-менее ровно, большая часть команды с него, скорее всего, спасется. Непонятно, с чего ему такая милость, потому что два последних броненосца: «Свифтшур», с которого все началось, и «Дифенс», расстреляны реактивными бомбами безо всякой пощады. Спасенных с них не должно быть слишком много…
Две канонерские лодки, фрегат «Эджинкорт», и корвет-стукач «Эктив», следовавшие за броненосцами чуть поодаль, разворачиваются в море для бегства. За ними уныло тащатся два грузовых парохода, для которых десять узлов – парадный ход. Артиллерия «Москвы» не оставляет им шансов. Один за другим британские корабли уходят на дно после пары-тройки прямых попаданий, причем на дистанциях стрельбы, считающихся в это время, мягко сказать, фантастическими. А убежавший дальше всех «Эктив» получает вдобавок и «Осу» прямо в машинное отделение.
В воздухе жужжит вертолет. Это значит, что наши журналисты работают – снимают. А на берегу уже черно от народу. Несмотря на полуденную жару, целая толпа собралась посмотреть на бесплатное зрелище унижения гордых бриттов. Наверняка там же есть и дипломаты иностранных держав. Уже через несколько часов их реляции будут лежать на столах министров иностранных дел, президентов, премьеров, монархов.
Цесаревич вне себя от восхищения. По нашему уверенному виду он догадывался, что мы сегодня победим. Но увидеть ТАКОЕ он никак не ожидал!
Прямо на его глазах безжалостный охотник превратился в беспомощную дичь. Очень жаль, что его не сопровождали флотские – хотелось бы мне посмотреть на их лица. Однако, как сказал мне потом Александр Васильевич, королева эллинов Ольга Константиновна наблюдала за сражением с пирейской набережной. Она наверняка отпишется своему отцу, который по совместительству не только младший брат нынешнего русского Императора, но и Генерал-Адмирал российского флота. Вот так-то!
12 июня (31мая) 1877 года, три часа пополудни, Плоешти. Ставка русского командования на Балканах
Граф Игнатьев Николай Павлович.
Проводив в Грецию цесаревича и милейшего капитана Александра Васильевича Тамбовцева, я стал заниматься рутинными делами по устройству наших гостей из будущего в Главной квартире. Правда, теперь мне это сделать было легче. Я мог ссылаться на волю самого Государя, и желающих отказать в моих требованиях больше не было.
Перво-наперво я переселил всех, кто обеспечивал связь и переговорный процесс, в отдельно стоящую просторную палатку. В другой, такой же примерно по размерам палатке, наши гости разместили свои устройства по беспроволочному приему и передаче телеграмм. По их просьбе был изготовлен высокий шест, который они назвали антенной. И теперь в случае необходимости можно было в любой момент связаться с адмиралом Ларионовым. По вечерам в этот «узел связи» приходила мадам Антонова, и долго о чем-то вела переговоры со своим командующим. У нее теперь было много работы. Через своих агентов и людей полковника Артамонова в Болгарии, Греции, Черногории, Герцеговине и Сербии я связался с теми, кто пользовался авторитетом и уважением у своих соотечественников. И очаровательная Нина Викторовна целыми днями встречала и провожала делегации из всех концов бывшей Османской империи. От верных мне людей я узнал, что она пытается разобраться в раскладе сил в этих землях и определить степень их лояльности к России и новому государству Югороссии, которое рождалось на моих глазах.
Охрану этих палаток несли смешанные караулы, состоящие из наших кубанских казачков и «пятнистых» воинов потомков. Старшим с нашей стороны я поставил урядника князя Церетелева. Теперь у него здоровый, загорелый вид. Он освоился с ухватками настоящего казака, и платье очень пристало к его чертам южного типа. Не поверишь, что еще два месяца тому назад он был камер-юнкером и дипломатом, хотя и не только дипломатом. Свой человек, и не трус – я взял его от генерала Скобелева, того самого, что прославился в Туркестане. Так вот, Михаил Дмитриевич хвалил мне князя за храбрость. А это многого стоит.
К тому же князь пресекал попытки любопытствующих бездельников из «Золотой орды» сунуть свой любопытный нос в палатки. Зная решительный характер Церетелева, никто не решался ему дерзить, опасаясь вызова на поединок. Да и полковника Антонову многие стали побаиваться после того, как она продемонстрировала Государю искусство обращения с револьвером. Из тяжелого кольта она шестью выстрелами сбила пробки с шести бутылок с шампанским. Причем стреляла мадам с расстояния двух десятков шагов! Да, глаз у нее остер и рука тверда – все, как завещал офицерам российским Петр Великий.
А сегодня, примерно в три часа пополудни, ко мне прибежал гонец от дежурного по узлу связи и сообщил, что из Пирея вышел на связь цесаревич Александр Александрович, которому срочно требуется сообщить нечто очень важное своему августейшему отцу.
Поняв, что в Греции произошло что-то неординарное, я лично отправился к дому, где располагался Государь. Я застал его в обществе Главнокомандующего Великого князя Николая Николаевича и военного министра Дмитрия Алексеевича Милютина. Из услышанного мною отрывка их разговора я понял, что речь идет о предстоящем форсировании Дуная и продвижении вглубь Болгарии. Как сказала вчера полковник Антонова, «слон убит, пока приступать к его дегустации».
Я подошел к Государю, и тихо шепнул ему на ухо:
– Ваше Величество, извините, но я должен сказать вам несколько слов конфиденциально…
Великий князь нахмурился, а военный министр с любопытством посмотрел на меня. Видя, что Государь колеблется, я добавил:
– Ваше Величество, это очень важно, поверьте!
Тогда Государь легким кивком отпустил своих собеседников и, обернувшись в мою сторону, с тревогой в лице спросил:
– Что-то случилось с цесаревичем?
Я тут же поспешил его успокоить, сказав, что цесаревич жив и здоров, и что он всего лишь желает сделать своему августейшему отцу срочное сообщение государственной важности.
В сопровождении адъютанта и двух казаков мы быстрым шагом направились к палатке, в которой находился узел связи. Караульные кубанцы и «пятнистые» лихо отдали нам честь. В палатке, у радиостанции (железной коробке, на которой мигали какие-то светящиеся разноцветные точки), на стуле сидел старший связист, офицер с погонами подпоручика. Увидев меня и Государя, он вскочил и четко доложил:
– Ваше Величество, на связи крейсер «Москва», в данный момент находящийся в Пирее. У аппарата цесаревич Александр Александрович лично. Докладывает дежурный по узлу связи лейтенант Овсянкин.
Государь кивнул, и подпоручик-лейтенант повернул на радиостанции какую-то ручку, потом взял в руку штуку, которую потомки называют «микрофон», связанную с самой радиостанцией длинным витым шнуром, и поднес ее к лицу.
– «Москва», я, Плоешти, Государь на связи.
Откуда-то из рации раздался хорошо знакомый мне, взволнованный бас цесаревича:
– ПапА, как ты меня слышишь?
Дежурный протянул Государю микрофон, и вполголоса сказал: «Говорите сюда, Ваше Величество», – после чего скромно отступил в сторону. Встревоженный самодержец взял микрофон и громко произнес в него:
– Саша, ради всего святого, скажи, наконец, что там у вас стряслось? Все ли у вас живы и здоровы?
В ответ он услышал:
– Дорогой ПапА, мы с Божьей помощью, все живы, здоровы и невредимы, но сегодня произошло нечто невероятное. Впрочем, я расскажу все по порядку. Итак, мы были в гостях у нашей кузины Ольги Константиновны и короля Георга, когда нам сообщили, что к Пирею движется британская эскадра в составе шести броненосцев и нескольких кораблей меньших размеров. Я со своими спутниками быстро вернулся на «Москву», предполагая, что эти подданные королевы Виктории приближаются к Пирею с недобрыми намерениями. Дело в том, что сразу, как только мы вошли на внешний рейд Пирея, порт немедленно покинул британский корвет-стационер. Я предполагал, что он ушел навстречу британской эскадре, которая, как писали газеты, вышла с Мальты в сторону Проливов. Мы посчитали, что британский адмирал захочет спровоцировать вооруженное столкновение с крейсером «Москва» или с корветом «Аскольд», находящимся в Пирее в качестве стационера. Так и случилось. Подошедшая к Пирею эскадра предъявила ультиматум, который звучал примерно так: «Сдавайтесь или будете уничтожены!»
Государь был ошарашен.
– Что я слышу, Сашка?! Эти британские мерзавцы осмелились напасть на корабли под андреевским флагом? Без объявления войны?! – Недоумение переросло в настоящий царский гнев. – Какая неслыханная подлость и наглость!
– Да, ПапА, именно так и произошло, – продолжил свой рассказ цесаревич. – Этих бешеных британцев не остановил даже вымпел на мачте «Москвы», показывающий, что на корабле находится наследник Российского престола. Они флажным сигналом сходу потребовали, чтобы мы спустили флаги и сдались. Естественно, что и командир «Москвы», капитан 1-го ранга Остапенко, и командир «Аскольда», капитан 2-го ранга Тыртов, наотрез отказались выполнить требование наглецов. А когда «Аскольд» вышел из бухты Пирея, намереваясь присоединиться к «Москве» на внешнем рейде, англичане открыли по нему огонь.
– Это возмутительно! – воскликнул Государь, от волнения чуть не оборвав шнур, который связывал микрофон с радиостанцией. – Неужели британцы считают нас чем-то вроде китайцев, которых можно безнаказанно унижать и убивать?!
– Но сегодня им это не удалось, – в голосе цесаревича зазвучали радостные и гордые нотки, – крейсер «Москва» в одиночку расправился со всей британской эскадрой за каких-то десять минут. Шесть мощнейших британских броненосцев на глазах у многих тысяч жителей Пирея пошли ко дну у входа в гавань. При попытке бегства с места сражения расстреляны две канонерские лодки, фрегат и корвет. Два военных транспорта с войсками и артиллерией захвачены. С нашей стороны потери минимальные: на «Аскольде» повреждена верхняя палуба, убито два матроса, раненые шесть матросов и один офицер. Все они размещены в лазарете «Москвы». Военный доктор, капитан-лейтенант Васильев, заверил меня, что их жизнь и здоровье вне опасности. Сегодня вечером двух раненых, которым требуется хирургическая операция, на вертолете отправят в Константинополь. На «Москве» повреждений и потерь в людях нет. Если, конечно, не считать надорванных от хохота животов. Неприятель же потерял, по самым приблизительным подсчетам, более пяти тысяч человек убитыми и утонувшими, и еще примерно столько же сумели добраться до берега, где и были интернированы греческими властями.
– Так им и надо! – воскликнул Государь. – Думаю, что после этой истории спеси у них резко поубавится. Я немедленно прикажу наградить всех участников этого сражения. Саша, будь добр, приготовь наградные листы. И не стесняйся. Командирам «Москвы» и «Аскольда» – по Георгию 4-й степени, офицерам артиллерийских расчетов «Москвы», что топили британцев – всем по Владимиру 4-й степени с мечами. Прочим господам офицерам – «клюкву», всем нижним чинам кораблей – солдатские «Георгии». Капитану 2-го ранга Павлу Тыртову, кроме того, за верность долгу и мужество – следующий чин и золотое оружие за храбрость.
– Слушаюсь, Ваше Величество! – цесаревич снова перешел на официальный тон. – Я немедленно отправлю вам описание произошедшего сражения, подкрепив его фотографиями, сделанными нашими гостями из будущего. Они запечатлели все – появление британской эскадры, ее наглые требования, первый выстрел и полный разгром британцев.
– Жду с нетерпением, – ответил Государь. – Сашка, когда ты вернешься?
Немного помолчав, цесаревич ответил:
– Сначала я закончу кое-какие дела в Афинах. Ведь, Ваше Величество, железо надо ковать пока горячо. Надо закончить переговоры с королем и королевой, тем более что из-за произошедшего в территориальных водах Греции наглого нападения английского флота на корабли под андреевским флагом Греция считает себя оскорбленной, и может потребовать от Британии компенсации. Так что мы пробудем здесь до завтра, может, до послезавтра. Сегодня делами заняться уже, наверное, не удастся: в Афинах торжества, греки гуляют так, будто это их флот разгромил англичан. Да, ПапА, еще одна новость – наши друзья выудили из воды нашего зятя, Альфреда, герцога Эдинбургского. Слава Богу, он жив, и даже не ранен. Вид, правда, у него был весьма жалкий. Когда его на вертолете доставили на борт «Москвы», сын королевы Виктории напоминал мокрую курицу, а точнее, мокрого павлина. Он мне наговорил много интересных глупостей, но об этом потом. После Афин, если будет на то Ваше соизволение, я собираюсь посетить Константинополь. Посмотреть на Второй Рим, поговорить с людьми.
Государь кивнул.
– Хорошо, Сашка, конечно, поезжай. Но помни, что я жду тебя с нетерпением. До свиданья.
– До свиданья, ПапА, – ответил цесаревич, и рация замолчала.
На этом их беседа закончилась. Мы вышли из палатки. По дороге к своей резиденции Государь был молчалив и задумчив. Должно быть, он прикидывал, чем может закончиться сегодняшняя победа при Саламине. Ведь вполне вероятно, что, узнав о гибели своей эскадры, Британия объявит войну России.
– Да и черт с ними! – Воскликнул Государь, словно догадавшись, о чем я думаю. – Все равно этот гнойник в отношениях с Великобританией пришлось бы рано или поздно вскрывать. Наши потомки доказали нам сегодня две вещи. Во-первых, они не оставили безнаказанной наглую попытку унизить наш флаг, а во-вторых, показали, что даже целая эскадра броненосцев не может устоять и перед одним из боевых кораблей из будущего. Перед одним! А сколько их у них в эскадре?! Николай Павлович, – обратился он ко мне, – с сегодняшнего дня вы – канцлер Империи. Указ о вашем назначении вы получите к ужину. Ну а пока попросите нашу дорогую Нину Викторовну заглянуть ко мне на чай и подготовьте ноту протеста по поводу наглых, я бы даже сказал пиратских действий англичан. И распорядитесь, чтобы товарищ министра иностранных дел Николай Карлович Гирс в Санкт-Петербурге как можно быстрее вручил эту ноту британскому послу в России. Посмотрим, как они на это отреагируют!
– Будет исполнено, Государь, – ответил я, – завтра же курьер с нотой протеста отправится в Петербург.
12 июня (31мая) 1877 года, три часа дня, Внешний рейд Пирея. Крейсер «Москва».
Старший лейтенант СПН ГРУ Бесоев Николай Арсеньевич.
Как писал один русский классик, «Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца…» Правда, сей «мертвец» живехонек, хотя от стыда и готов наложить на себя руки. Знакомьтесь: Его Королевское Высочество, принц Альфред Саксен-Кобург-Готский, герцог Эдинбургский, второй сын королевы Виктории, главный филателист Великобритании, муж дочери императора Всероссийского Марии Александровны, любимой и единственной сестры цесаревича Александра. Потом я прочитал, что Лондонское «общество» считало русскую принцессу слишком надменной. Ага, чья бы корова мычала, джентльмены…
А дело было так. Сразу после того. как прозвучал последний выстрел, капитан 1-го ранга Остапенко вызвал к себе на ГКП командира прикомандированного взвода морской пехоты старшего лейтенанта Аскерова и отдал ему приказ:
– Товарищ старший лейтенант, спустите на воду все, что может плавать. Один катер направьте на «Аскольд» – необходимо немедленно доставить сюда всех раненых и их доктора. Всем остальным задача – собрать с поверхности воды и шлюпок всех джентльменов-офицеров. С ними жаждут пообщаться товарищи из разведки. В случае оказания сопротивления незамедлительно применяйте оружие на поражение. Демократии тут нет. Всех матросов посылайте к берегу: тут близко, вода теплая, акул нет – доплывут. Кто не умеет плавать, пусть учится… Особо проверьте место гибели их флагмана – может, адмирал Горнби все же выжил. На море всякое бывает. Все понятно?
Высокий смуглый старлей с тонкими черными «чингисхановскими» усиками, приложил руку к щегольскому черному берету.
– Так точно, товарищ капитан 1-го ранга, понятно. Разрешите исполнять?
– Исполняйте! – кивнул командир «Москвы» и повернулся к цесаревичу. – Через полчасика-час, Ваше императорское Высочество, наши морпехи соберут урожай водоплавающих. И тогда мы все узнаем, кто, когда и зачем…
Герцога Эдинбургского выловили из воды не морпехи, а наши телевизионщики, парившие на вертолете, так сказать, над полем боя. Они увидели, как на месте утопления броненосца «Султан» происходит маленькая трагедия. Среди разного плавающего мусора и обломков рангоута в воде вяло шевелилось едва подающее признаки жизни тело одного из офицеров. Команда броненосца, в панике покидавшая тонущий корабль, бессовестно бросила своего оглушенного взрывом командира. Контуженный, с рассеченной головой джентльмен, в воде очухался и стал звать на помощь. Но его подчиненные на единственном уцелевшем яле стремились как можно быстрее покинуть место сражения. И они сделали вид, что не слышат истошные вопли своего тонущего командира.
А не утоп сей джентльмен только потому, что перед экстренным покиданием тонущего корабля успел надеть пробковый спасательный пояс… Да-с, век живи, век учись: нация просвещенных мореплавателей, а трое из четырех моряков Роял Нэви банально не умеют плавать.
А наши люди добрые. Взяли и сбросили ему линь с лямочным сидением, ведь Ка-27 ПС – вертолет-то пассажирско-спасательный. После некоторых мучений (британец после контузии плохо соображал) его удалось поднять на борт. Съемочную группу, во избежание неизбежных на море случайностей, сопровождали два морпеха. Так вот – они, как только электролебедка подняла британца в кабину, уложили его мордой в пол и скрутили руки за спиной. Кстати, при обыске у джентльмена нашелся за поясом припрятанный револьвер. Хотя чему удивляться, если даже в торговом флоте офицеры-джентльмены вынуждены постоянно носить при себе стволы, чтобы их же матросы не порезали своих командиров втихаря финками на ленточки для бескозырок. Уже на борту «Москвы» выяснилось, ЧТО именно выловили наши «звездовцы»… Или, точнее, КОГО.
И вот этот императорский зятек стоит на палубе «Москвы», мокрый как мышь… Волосы и борода слиплись и висят сосульками, на темени кровавая ссадина… Короче, «картина маслом» – по-латыни – Vae victis, а по нашему – «Горе побежденным». Сейчас он похож на случайно спасшегося Робинзона Крузо в мундире офицера Роял Нэви.
А перед ним стоит цесаревич Александр Александрович, с иронической усмешкой на устах, уперши руки в боки, подобно Тарасу Бульбе. Так и кажется, что сейчас прозвучит бессмертный вопрос: «Ну что, сынку, помогли тебе твои ляхи?» Или, в переложении на нынешнюю суровую действительность: «Ну что, зятек, королевский флот действительно так крут, как его малюют?» Ведь три года назад, во время визита герцога Альфреда в Россию наследник Российского престола даже сдружился с ним. Тогда герцог Эдинбургский увез из Санкт-Петербурга молодую жену, единственную дочь императора Александра II. И вот теперь они снова встретились, только в совсем других обстоятельствах. На лице англичанина досада, стыд и смущение. А на лице цесаревича легкая усмешка и торжество. Кажется, что он сейчас скажет: «И за кого только мой отец отдал свою единственную дочь?»
