1922: Эпизоды бурного года
Ник Реннисон
Проза истории
События 1922 года отразились на всем ХХ веке, и продолжают влиять на нас сто лет спустя. Империи пали. Официально был создан Советский Союз, а Италия Муссолини стала первым фашистским государством. Впервые полностью опубликованы «Бесплодная земля» Т. С. Элиота и «Улисс» Джеймса Джойса. В США сухой закон был на пике, а потрясенная чередой скандалов голливудская киноиндустрия продолжала расти. Появилось новое средство массовой информации – радио, а в Британии основали Би-би-си. В послевоенном обществе, уже измененном кровопролитной травмой и пандемией, нравы прошлого казались еще более устаревшими; «ревущие двадцатые» начали грохотать, возвестив начало «века джаза».
В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Ник Реннисон
1922: Эпизоды бурного года
В 1922 году мир разделился на «до» и «после».
Уилла Кэсер
Published by arrangement through Rights People, London and The Van Lear Agency
Nick Rennison
1922: SCENES FROM A TURBULENT YEAR
© Nick Rennison, 2022
© Анна Тимофеева, перевод, 2022
© ООО «Издательство АСТ», 2022
Предисловие
Это десятилетие ни с чем не спутаешь. Люди, которым довелось жить в двадцатые годы, уже тогда чувствовали, что это – необычное время. Нужно было назвать их как-то по-особенному. В Америке их окрестили «ревущие двадцатые» и «век джаза», во Франции – «сумасшедшие годы».
Мир еще не оправился от войны, которая унесла миллионы жизней, – и от пандемии, которая унесла десятки миллионов. Так называемая испанка (в начале пандемии болезнь особенно свирепствовала в Испании) впервые дала о себе знать в последние военные месяцы. Следующие несколько лет она распространялась – волна за волной. По современным данным, испанкой переболела треть населения Земли, а умерло от нее от 20 до 50 миллионов (по некоторым оценкам, жертв было даже больше).
Те, чья молодость пришлась на двадцатые годы, были травмированы дважды: сначала войной, потом болезнью. Пережив две катастрофы, эти люди не знали, как жить дальше. Они были, по меткому выражению американки-эмигрантки Гертруды Стайн, потерянным поколением. Единственной целью этих молодых людей в Европе и Америке было получать удовольствие от жизни. Новые танцы, по которым все сходили с ума, расцвет Голливуда, повальное нарушение сухого закона, сексуальное раскрепощение – вот что такое были двадцатые годы.
И все же веселье без устали – лишь одна сторона той эпохи. Мир менялся радикально. В этом драматическом десятилетии 1922 год оказался самым беспокойным.
В 1922 году значительно изменилась карта мира. Рушились империи, разбитые недавней войной. Оттоманская империя, просуществовавшая 600 лет, пала, когда последний ее султан отправился в изгнание. Даже Британская империя, чьи территории никогда еще не были более обширны, начала сдавать позиции. В конце 1921 года завершилась Англо-ирландская война, и мирный договор породил Ирландское Свободное Государство, которое в следующем же году погрузилось в пучину гражданской войны. Жалкое подобие самоуправления получил Египет. Набирало силу индийское движение за независимость. Рождались новые страны, в то время как старые переживали радикальные политические изменения. Накануне 1923 года официально сформировался СССР. Немного ранее чернорубашечники Муссолини отправились в «поход на Рим»: Италию ждала судьба первого фашистского государства.
Культура тоже переживала бурные перемены. Традиционные формы отжили: писатели, композиторы и художники искали новые, иные средства выразительности. В англоязычной литературе эти поиски увенчались романом Джеймса Джойса «Улисс» (февраль 1922 года) – пожалуй, самым значительным романом столетия. Наравне с Джойсом в прозе – в поэзии стоял Т. С. Элиот и его поэма «Бесплодная земля» (октябрь 1922 года). Общество, которое уже необратимо переменила война, переосмысливало моральные нормы и правила поведения. Все прошлое, довоенное внезапно вышло из моды: на сцене появились новые правила и новое мышление. В своей книге я попробую рассказать, что это за безумное время было – 1922 год.
Я хотел бы показать читателю, каков был мир сто лет назад. От громких убийств до футбольных матчей, от образования СССР до вех в искусстве – я хотел бы нарисовать мозаичную картину из сцен и эпизодов. Л. П. Хартли говорил: «Прошлое как другая планета. У них там все не как у людей». И хоть многое из того, что вы здесь прочтете, покажется инопланетным, – еще больше вещей покажутся вам знакомыми. Даже слишком.
Век спустя в нашей жизни по-прежнему находятся следы 1922 года. Именно тогдашние события образовали современную Ирландию. По-прежнему спасает и улучшает жизни диабетиков инсулин (см. главу «Январь»). Никому не известный художник-мультипликатор, в мае 1922 года основавший студию в Канзас-Сити, в итоге создал медиа-империю и до сих пор играет решающую роль в поп-культуре. По-прежнему мы любим спорт: в 1922 году он как раз начал набирать популярность. Современное общество все еще страдает от расовых противоречий.
Выходя из пандемии – весьма похожей на ту, что охватила мир сто лет назад, – несложно понять, почему в 1922 году люди так отчаянно стремились наслаждаться жизнью. Надеюсь, краткие эпизоды прошлого, порой столь похожего на настоящее, тоже развлекут вас – и дадут пищу для размышлений.
Январь
На заре 1922 года гремит один из величайших скандалов в истории Голливуда — суд над Толстяком Арбаклом. – Диабетики получают новую надежду: впервые успешно применен инсулин. – Смерть Эрнеста Шеклтона на острове в Южной Атлантике завершает эпоху героических полярных исследований. – В Лондоне происходит премьера необычного произведения, сочетающего в себе поэзию и музыку. – В столице США Вашингтоне стихийное бедствие уносит многие жизни.
Скандал вокруг Толстяка Арбакла
11 января состоялся второй суд над комиком, звездой кино Роско Арбаклом по прозвищу Толстяк. Снова внимание общества и СМИ сосредоточилось на американской киноиндустрии – и на Голливуде, который уже стал синонимом последней. Еще десять лет назад Голливуд был всего лишь невзрачным сельским местечком в нескольких милях к северо-западу от Лос-Анджелеса. Единственное, чем он был известен в округе, – апельсиновые рощи да виноградники. А потом пришли киноделы. Они появились в Голливуде вслед за солнцем, сбежав с Восточного побережья – от ограничений, которые мешали им там работать. И к 1922 году Голливуд превратился в столицу бурно развивающейся американской киноиндустрии. Тогда вышли такие картины, как «Кровь и песок» с латинским героем-любовником Рудольфом Валентино; самый дорогой фильм в тогдашней истории (миллион долларов бюджета) «Глупые жены», который снял самопровозглашенный гений Эрих фон Штрогейм; а также «Убийство», одна из ранних и самых зловещих мелодрам Сесила Б. ДеМилля, известная сценой «оргии». В июле в Нью-Йорке состоялась премьера фильма «Нанук с севера», который рассказывает об охотнике-инуите и его семье. Несмотря на скепсис нескольких кинопрокатчиков, которые фильм не брали (кому интересна жизнь эскимосов?), эта полнометражная картина впервые в истории кино пережила кассовый успех. В Америке даже началась мода на все «эскимосское», в том числе появилась бродвейская песенка с такими словами: «Милый мой нанук, книжек не читаешь, а в любви толк знаешь!»
На протяжении 1922 года комики, уже ставшие самыми популярными голливудскими артистами, продолжали выпускать фильмы. Чарли Чаплин был самым знаменитым человеком на свете, его образ «маленького бродяги» знал зритель и в Лос-Анджелесе, и в Лондоне, и в Москве. Сам же Чаплин уже устал от своего персонажа и хотел снимать полнометражные фильмы. Первый, «Малыш», уже вышел в прошлом году, а последняя комедийная короткометражка Чаплина «День получки» вышла в 1922 году. Конкурент Чаплина Бастер Китон уже снялся в полнометражном фильме «Балда» (1920); впрочем, в 1922 году у него выходили только короткометражные комедии. (Китон дружил с Арбаклом, тот снимался в его дебютной комедии.) Гарольд Ллойд, еще один популярный актер и кинорежиссер, также снимал полнометражки. Кроме характерных очков, Ллойд был знаменит тем, что всегда сам выполнял трюки: в фильме «Безопасность прениже всего!» (1923) Ллойд висел на часах небоскреба, цепляясь за стрелки. В то же самое время иные комики, ныне почти забытые (Бен Терпин, Чарли Чейз, Снаб Поллард), радовали зрителя изобретательными буффонадами. Молодой комик-англичанин Стэн Лорел, когда-то дублер Чаплина в труппе под названием «Армия Фреда Карно», уже снимался в роли Рубарба Васелино в фильме «Грязь и песок», комединой пародии на «Кровь и песок». Его еще ждет судьбоносная встреча с американским актером Оливером Харди (Лорел и Харди уже снимались вместе в 1921 году в короткометражке «Счастливая собака», но тогда еще не работали как тандем).
Но подлинным блокбастером 1922 года (хотя такого слова еще не придумали) стал «Робин Гуд»: его снял режиссер Аллан Дуон, главную роль исполнил Дуглас Фэрбенкс-старший – король немого Голливуда. Фэрбенкс тогда был на вершине славы: он уже блестяще сыграл роли атлетических бретеров в «Трех мушкетерах» и «Маске Зорро». Выискивая себе новый костюмированный проект, вначале Фэрбенкс был не в восторге от предложения сыграть Робин Гуда. По его выражению, роль «простака-англичанина, бегающего по лесам» его не привлекала. Однако вскоре его убедили, что роль специально подкорректируют под его личный стиль – энергичный героизм. И к началу 1922 года Фэрбенкс уже страстно болел за проект. Огромный бюджет ушел на строительство внушительного замка, а также на реконструкцию Ноттингема XII века, который временно переехал на бульвар Санта-Моника и Формоза-авеню. В октябре 1922 года состоялась премьера «Робин Гуда»: она прошла в недавно открытом «Египетском театре» Граумана на Голливудском бульваре. К моменту выхода это был самый дорогой фильм в истории кинематографа: более чем щедрый бюджет в 1,4 млн долларов вдвое превышал рекорд «Нетерпимости» Дэвида Уорка Гриффита.
И после, в том же самом 1922 году, состоялись второй и третий суды над Толстяком Арбаклом – и им суждено было стать одним из самых громких скандалов в истории Голливуда. А началось все в прошедшем 1921 году на вечеринке. Дело было не в Голливуде и даже не в Лос-Анджелесе. Киноиндустрия бурно разрасталась в те годы, и в поисках более спокойной обстановки элита Голливуда вынуждена была устраивать вечеринки в соседнем Сан-Франциско. Были выходные по случаю сентябрьского Дня труда. Толстяк Роско Арбакл и двое его друзей прибыли в город Золотых Ворот и поселились в отеле Святого Франциска. Вскоре уже тек рекой запрещенный алкоголь (сухой закон по-прежнему действовал), и все больше гостей присоединялись к троице. Среди них оказались две молодые женщины – Мод Делмонт и Вирджиния Рапп. Рапп была хороша в свои двадцать шесть, она работала моделью и снималась в кино в маленьких ролях. Делмонт была фигурой более загадочной: она пользовалась сомнительной репутацией. Позже вскрылись ее темные дела: она подыскивала женщин для богачей и промышляла шантажом.
О том, что произошло на той разгульной пирушке, существуют разноречивые свидетельства. Одно не вызывает сомнений: пока гости все больше и больше напивались, Вирджиния Рапп почувствовала себя плохо. Вызвали врача, который находился при отеле, и тот, осмотрев больную, решил, что она всего лишь страдает от сильного опьянения. Вирджинию уложили проспаться в соседней комнате. Но доктор жестоко ошибся. Через несколько дней, когда Арбакл с друзьями уже уехали из Сан-Франциско, Рапп положили в больницу. 9 сентября она умерла от разрыва мочевого пузыря и последовавшего перитонита.
Делмонт утверждала, что Арбакл изнасиловал ее подругу. Он утащил пьяную Рапп в комнату, приговаривая: «Я ждал тебя пять лет – теперь ты не убежишь от меня», – и запер за ними дверь. Делмонт услышала из комнаты крики. Она яростно колотила в дверь, пока не уговорила комика открыть. Она увидела Рапп, лежащую навзничь на кровати: та стонала от боли. Как раз в этот момент ее унесли в другую комнату и вызывали врача. Когда Рапп положили в больницу, она сказала Делмонт, что Арбакл ее изнасиловал.
Арбакл, утверждая, что не делал ничего дурного, рассказывал все совсем по-другому. Да, он выпивал с Вирджинией Рапп, но ни разу не оставался с ней наедине, чему есть свидетели. В какой-то момент у нее случился припадок: она принялась рвать на себе одежду и кричать, что задыхается. Позже Арбакл увидел, как Рапп тошнит в уборной, и вместе с другими гостями помог перенести ее в комнату, где она смогла бы проспаться. Когда Арбакл вернулся в Лос-Анджелес, он и не предполагал, что Рапп грозит нечто большее, чем ужасное похмелье.
Лгал Арбакл или говорил правду – ситуация складывалась неважная. Когда после смерти Рапп на свет вышла версия Делмонт, она подействовала на желтую прессу как красная тряпка на быка. Роско Арбакл по прозвищу Толстяк был тогда одной из самых известных и любимых звезд Голливуда. Бывший артист водевиля, весивший почти 140 кг (оттуда и прозвище), он снимался в кино еще с 1909 года. Он был так популярен, что в 1918 году «Парамаунт» предложила ему контракт на три года с гонораром в 3 млн долларов. Как раз накануне скандала контракт продлили еще на год и еще на один миллион. А теперь каждый знал, в чем обвиняют Арбакла, ибо заголовки передовиц, где фигурировал столь известный человек, сложно было не заметить. Медиамагнат Уильям Рэндольф Херст говорил позже, что со времен катастрофы «Лузитании» в 1915 году никогда еще не было таких высоких продаж, как во время этого скандала.
Газеты теперь обвиняли Арбакла и в сексуальных извращениях: в таких условиях он вернулся в Сан-Франциско и добровольно пошел под арест. Три недели он провел в тюрьме: в это время фотографии из участка разлетались по таблоидам, а власти пытались решить, что делать. Окружной прокурор Сан-Франциско Мэтью Брэди был честолюбивый человек, он увидел в этом деле шанс прославиться. Он настаивал на обвинениях: изначально речь шла об убийстве первой степени. Впоследствии обвинение заменили на непредумышленное убийство, и первый суд присяжных состоялся в 14 ноября 1921 года. Арбакла обвиняли в том, что он способствовал смерти Рапп, разорвав ей мочевой пузырь, когда пытался изнасиловать. (Между тем ходили еще более сенсационные слухи: поговаривали, что Арбакл, не способный поддерживать эрекцию из-за выпитого алкоголя, насиловал Рапп бутылкой то ли из-под колы, то ли из-под шампанского.) Свидетельства со стороны обвинения в большинстве противоречили показаниям защиты, и та убедительно отклоняла их. Арбакл выступал сам, и его рассказ о событиях на вечеринке был подробным и взвешенным. Комик отрицал всякую ответственность за смерть Рапп. Вероятно, он был уже почти уверен, что скоро все треволнения закончатся. Однако решение не вынесли: голоса присяжных разделились – десять к двум в пользу обвиняемого. Объявили, что допущена судебная ошибка.
Второй суд состоялся 11 января 1922 года – и снова присяжные не сумели прийти к единогласному решению. Показания с обеих сторон практически не изменились – только у защиты появился новый способ дискредитировать обвинение. Одна свидетельница призналась, что солгала прежде. Еще один свидетель, охранник киностудии, который прежде заявлял, что Арбакл подкупил его, чтобы пройти в гримерную Вирджинии Рапп, оказался под подозрением в нападении на восьмилетнюю девочку. Защита чувствовала себя так уверенно, что даже не попросила Арбакла выступить. Этот прием, похоже, вышел им боком. Некоторые присяжные вполне могли заключить, что обвиняемый что-то скрывает. На этот раз голоса разделились девять к трем, но уже в пользу обвинения. Снова объявили судебную ошибку и пересмотр дела. Треволнения Арбакла продолжались. И третий процесс состоялся 13 марта.
Газетные статьи о злополучной вечеринке в отеле Святого Франциска и вообще о голливудских оргиях уже который месяц щекотали нервы читателя. Многие прокатчики и директора кинотеатров уже запретили показывать фильмы Арбакла, не заботясь больше, виновен он или нет. Однако адвокаты комика готовили еще более весомые доказательства в его защиту. Всплыли прошлые делишки Мод Делмонт; также защита нашла основание заявить, что Вирджиния Рапп вовсе не была невинной и ничего не соображающей девицей, какой изображало ее обвинение. Сбежал от суда по крайней мере один ключевой свидетель обвинения. Арбакл снова выступал сам и произвел хорошее впечатление. И присяжным потребовалось не больше десяти минут, чтобы единогласно объявить его невиновным. Даже более того: присяжные настояли на письменном заявлении, в котором говорили: «Оправдать Роско Арбакла недостаточно. Мы считаем, что с ним поступили чрезвычайно несправедливо». Когда вердикт был зачитан, все двенадцать присяжных выстроились в очередь, чтобы пожать руку адвокату.
Но сделанного не воротишь. Несмотря на то, что Арбакл пережил три суда и был оправдан на последнем процессе, карьере его настал конец. На помощь ему пришли верные друзья. Бастер Китон взял его сценаристом на одну из своих комедийных короткометражек. Под псевдонимом Уильям Гудрич (изначально Китон предлагал «Уилл Б. Гуд» [1 - Will B. Good (англ.), т. е. «Все Будет Хорошо» (прим. пер.).]) Арбакл снял некоторое количество фильмов для маленьких студий. По иронии, в лучшем фильме, который Арбакл сделал после скандала,– «Красная мельница» – снялась Мэрион Дэвис, любовница Уильяма Рэндольфа Херста, того самого, чьи газеты так страстно кричали о его вине. И все же репутация Арбакла была запятнана, а инсинуации, преследовавшие его после смерти Вирджинии Рапп, циркулируют до сих пор. Арбакл стал конченым человеком. Ныне культовая актриса Луиза Брукс, снимавшаяся в 1931 году в его фильме, вспоминала: «Он просто сидел в директорском кресле, как покойник. После скандала, разрушившего его карьеру, Арбакл стал очень мирным и сговорчивым покойником». Толстяк Роско умер во сне от сердечного приступа 29 июня 1933 года, в возрасте 46 лет.
Скандал вокруг Арбакла был трагедией для всех, в нем замешанных. Погибла молодая женщина при ужасных обстоятельствах. Кинокомик, горячо любимый зрителями, лишился карьеры. И на этом история не заканчивалась. Вскоре был убит Десмонд [2 - Имеется в виду нераскрытое убийство актера и режиссера Уильяма Десмонда Тейлора, который был найден застреленным в своем доме. См. главу «Февраль» (прим. пер.).], и это, вместе с излияниями прессы о смерти Вирджинии Рапп, подтолкнуло Голливуд к решительным действиям. Стало понятно, что необходимо как-то защищать репутацию индустрии, со свистом падающую вниз. С этой целью, собравшись вместе, ведущие продюсеры создали Американскую ассоциацию кинокомпаний (The Motion Picture Producers and Distributors of America, MPPDA). В 1922 году яростный моралист Уильям Хэйз, бывший руководитель президентской кампании Уоррена Гардинга, был назначен первым председателем MPPDA. Один писатель отозвался о Хэйзе как о «невыносимо скучном человеке» – и вот этот человек фактически создал для голливудских фильмов практику самоцензуры. Беспокоясь, как бы не ввели всеобщую цензуру (местных законов и так было предостаточно), продюсеры и прокатчики стремились показать, что могут сами навести порядок. И в последующие годы «кабинет Хэйза», как его прозвали, выпускал директивы, объясняющие, что можно показывать на экране, а что нельзя. Особенно это касалось секса и насилия. Директивам не всегда следовали, – однако в 1930 году был принят формальный «Кодекс кинопроизводства». Четыре года спустя появилось Управление кодекса кинопроизводства (Production Code Administration, PCA). В его задачу входило разрабатывать правила и предписания, зачастую очень жесткие. Теперь, чтобы демонстрировать фильм в кинотеатрах, необходимо было получить одобрение PCA. Код Хэйза просуществовал до 1960-х годов, когда стало ясно: и общество, и индустрия пережили такие сильные перемены, что код уже неприменим.
Инсулин лечит от диабета
11 января тринадцатилетний школьник из Торонто по имени Леонард Томпсон вошел в историю медицины. Он стал первым пациентом, страдающим от диабета, которому сделали укол инсулина. Леонард весил тогда лишь 30 килограммов, лежа в коме в больнице общего профиля Торонто, он находился между жизнью и смертью. Наконец его отец дал согласие на то, чтобы ребенку вкололи инсулин. Никогда прежде его не вводили человеку. Первая доза никак не повлияла на состояние мальчика – напротив, она вызвала аллергическую реакцию. Но через двенадцать дней ему ввели более очищенный инсулин – и на сей раз сработало. Глюкоза в крови мальчика вернулась на нормальный уровень, и самые опасные симптомы начали проходить.
На целебный потенциал инсулина указывал канадский ученый и врач Фредерик Бантинг. Над этим вопросом он работал совместно со своим молодым коллегой Чарльзом Бестом. В прошлом году они продемонстрировали свои идеи Джону Маклеоду, профессору физиологии из университета Торонто. Маклеод поддержал их, дал им гранты, предоставил лабораторию и сам поучаствовал в разработке инсулина, способного помогать диабетикам. Маклеод и Бантинг, которому было тогда немногим больше тридцати, в 1923 году удостоились Нобелевской премии.
Леонард Томпсон прожил еще тринадцать лет и умер в двадцать шесть, в апреле 1935 года, от пневмонии – осложнения диабета.
Смерть Шеклтона
Эрнест Шеклтон умер в первую неделю 1922 года – умер одним из самых прославленных героев Британской империи того времени. Шеклтон родился в Ирландии, учился в Лондоне, в Далидж-колледже, и сделал офицерскую карьеру в торговом флоте. Все это было до того, как он поступил на «Дискавери», корабль капитана Скотта. Это решение сделало Шеклтона одним из самых знаменитых полярных исследователей. Скотт и Эдвард Уилсон прошли так далеко на юг, как никто до них. Освобожденный от службы после изнурительного путешествия, Шеклтон вернулся на родину, а вскоре вновь повел свою собственную экспедицию в Антарктику. В январе 1909 года его группа оказалась в ста милях от Южного полюса и была вынуждена повернуть назад. В 1914–1917 годах Шеклтон возглавлял Имперскую трансатлантическую экспедицию. Тогда ему довелось участвовать в героическом плавании на утлой шлюпке к Южной Георгии в попытке спасти людей, заброшенных на необитаемый остров в Южной Атлантике.
Последнее путешествие Шеклтона сопровождалось бурным общественным вниманием. Норвежский китобоец «Квест» отплыл из Лондона 17 сентября 1921 года. Корабль оказался не слишком удачным выбором, и на пути к югу Шеклтону пришлось несколько раз менять планы: двигатели барахлили. К концу ноября, когда «Квест» достиг Рио-де-Жанейро, Шеклтон был мрачен. Цели экспедиции становились туманными. Член экипажа писал в дневнике: «Хозяин говорил, мол, если честно, не знаю, что и делать нам». Изначальный план был прост – дойти до Антарктических островов, а там рассмотреть разные возможности. Истина же состояла в том, что Шеклтон был болен. 5 января 1922 года он умер от сердечного приступа в Южной Георгии в возрасте всего сорока семи лет. Думали привезти тело в Англию, но от его жены пришло распоряжение похоронить Шеклтона в Южной Георгии. Теперь его могилу в Грютвикене часто посещают туристы, которых привозят на остров антарктические круизные суда.
Со смертью Эрнеста Шеклтона закончилось и то, что часто именовали «Героической эпохой полярных исследований». Если говорить о другой выдающейся фигуре этой эпохи, капитане Скотте, то он скончался уже десять лет назад, а его провальная попытка первым достичь Южного полюса обрастала легендами. Сам Скотт немало тому поспособствовал тем, что писал в дневнике перед кончиной. В 1922 году Эпсли Черри-Гаррард, который был одним из нашедших тела Скотта и его спутников, рассказал куда более достоверную историю о своих похождениях в книге «Путешествие – хуже некуда». Черри-Гаррард откровенно поведал об опасностях и невзгодах, которые пережил. «Полярная экспедиция, – пишет он, – это самый верный и самый прямой способ нажить неприятности, какие только изобрело человечество». Надо сказать, что злосчастное путешествие, которое описывает Черри-Гаррард, – это не обреченная гонка к полюсу, а более ранняя экспедиция, в которой он сопровождал Эдварда Уилсона и Берди Бауэрса. Они отправились со своей базы на мысе Эванс к мысу Крозье. Шли антарктической зимой, в кромешной темноте, при температуре ниже 70°. Шли за пингвиньими яйцами. Рассказ Черри-Гаррарда о последней экспедиции Скотта стал классикой литературы путешествий и спустя сто лет по-прежнему переиздается.
Руаль Амундсен, норвежец, что раньше Скотта добрался до Южного полюса, искал славы. В 1922 году он отверг планы морской экспедиции к Северному полюсу и вместо этого решил добраться до вершины мира по воздуху. Амундсен действительно совершил успешный перелет над Северным полюсом. В 1928 году он пропал без вести, пытаясь найти следы дирижабля «Италия». Несмотря на его триумфы, представление о героизме претерпело изменения в 1920-х годах. Люди пережили ужасы Первой мировой войны, и прежние идеалы, превозносящие мужчин-авантюристов, теперь все больше казались неуместными.
Впервые исполнен «Фасад»
Сашеверелл Ситуэлл – младший в семье литераторов, сделал неожиданное открытие в Оксфорде. Он «открыл» молодого композитора Уильяма Уолтона, недавно вставшего на крыло. Уолтон учился в Оксфорде, получая стипендию за то, что пел в местном хоре. Уверенный, что обнаружил музыкального гения, Сашеверелл заручился поддержкой брата Осберта и сестры Эдит и взял молодого человека под свою опеку. И вот в начале 1922 года Уильям жил в Лондоне, в чердачной комнате дома Ситуэллов под номером два на Карлит-сквер. Они полностью обеспечивали молодого человека. «Я приехал в гости на несколько недель, – напишет он позже, – а остался на пятнадцать лет». Живя в доме своих благодетелей, Уильям написал музыку на несколько стихотворений Эдит. Сочинение под названием «Фасад», в шутку названное «дивертисмент», стало вехой в английской музыке XX столетия. Всю оставшуюся жизнь Уолтон развивал и дорабатывал свое произведение.
Первое частное исполнение «Фасада» состоялось 24 января на Карлит-сквер в присутствии нескольких гостей. Эдит Ситуэлл продекламировала в мегафон целых восемнадцать своих стихотворений. Мегафон этот назывался «Зенгерфон», и на фотографиях он выглядит как дорожный конус, открытый с узкой стороны таким образом, чтобы в него можно было кричать. Изобрел это устройство швейцарский певец Александр Зенгер – будто бы для того, чтобы добавлять звука исполнителям Вагнера. Эдит декламировала, а Уолтон, тогда еще совсем юный, дирижировал маленьким оркестром.
Первой публичное исполнение «Фасада», уже в расширенной его версии, состоялось в июне будущего года в Эолиан-холл на Нью-Бонд-стрит. Позже одна газета пренебрежительно написала, что в зале сидели «патлатые мужчины и стриженые женщины» лондонского авангарда. Иные газеты еще меньше стеснялись в выражениях. Один заголовок, как утверждается, гласил: «Они выбросили деньги на чепуху». Даже некоторые музыканты в оркестре были недовольны. Кларнетист будто бы спросил композитора: «Мистер Уолтон, вас что, обидел какой-то игрок на кларнете?» Как бы то ни было, «Фасад» снискал скандальный успех, которого Ситуэллы и искали. Теперь публика знала и их, и юного Уолтона.
Никербокерская метель
Два дня и две ночи Вашингтон терзала жестокая пурга. Хуже снежной бури в XX веке город уже не узнает. Началась метель к вечеру 27 января, и через двадцать четыре часа большая часть Вашингтона оказалась погребена под несколькими метрами снега. Ночью его стало еще больше. Никербокерская метель, как ее впоследствии назвали, получила свое наименование в честь Никербокерского театра, где показывали кино. Во время непогоды он понес наибольшие потери. Вечером 28 января давали «Проныру Уоллингфорда», немую экранизацию тогдашнего бестселлера. Зрители с удовольствием посмотрели короткие виньетки и мультфильмы, но около девяти часов, стоило начаться фильму, кто-то в зале услышал «странный шипящий звук» над головой. Крышу заваливал снег, и она начинала трещать под его тяжестью. На зрителей посыпались куски штукатурки. Многие, поняв опасность, бросились к выходам или попытались укрыться под сиденьями. Но поздно. Не прошло и нескольких минут, как крыша рухнула. Вместе с ней обрушился и балкон. И люди, пришедшие посмеяться над пронырой Уоллингфордом, оказались погребены под обломками.
После девяти вечера телефонистка местной компании получил отчаянный вызов: «Только что обвалилась крыша Никербокерского театра. Пошлите за ближайшим врачом». Позже ее хвалили за скорость и сообразительность, но увы: любые попытки спасти людей усложняли чудовищные погодные условия. Скорая помощь и другие чрезвычайные службы не могли пробиться к людям. Но уже к полуночи завал разбирали двести человек: полицейские, пожарные, солдаты – все искали выживших. Еще через два часа число спасателей утроилось, и поиски продолжались на следующий день. Многих удалось спасти, но уже констатировали десятки смертей. Пострадавшие наводнили местные больницы, в конторах по соседству устроили пункты первой помощи – один был даже в кондитерской. В подвале церкви Христа-Ученого учредили временный морг, который немедленно осадили люди, ищущие пропавших близких. The Washington Post писала: «Душераздирающие сцены: мужчины и женщины опознают своих мертвых сыновей, дочерей, матерей, жен и возлюбленных».
По городу уже ходили истории об ужасных смертях и почти чудесных спасениях. Выжившая Мэри Форсайт долгое время пролежала под обломками не в силах пошевелиться. Поблизости, такие же беспомощные, как она, лежали двое влюбленных, пришедших в кино на свидание. И Мэри вспоминала, как среди криков боли молодой человек принялся петь своей девушке, а та стала ему вторить. Какое-то время оба пели, пока голоса их не утихли, и они не лишились сознания. Тела их извлекли из-под обломков на следующий день.
Агнес Меллон тоже пришла в кинотеатр со своим молодым человеком. Когда рухнула крыша, поднялся неожиданный порыв ветра. Спутника Агнес выбросило в фойе, и он выжил, сама же Агнес оказалась погребена под бетонными плитами и погибла. А еще в предрассветные часы спасатели обнаружили под обломками большой воздушный карман: внутри, прямой как стрела, сидел человек в театральном кресле. Он был мертв. Обвал он пережил – убил его сердечный приступ, вызванный шоком. Окончательное число жертв Никербокерской метели составило 98 человек, и еще 130 были ранены. Эта снежная буря и поныне считается самым страшным стихийным бедствием в истории американской столицы.
Февраль
В Париже опубликовано одно из важнейших литературных произведений XX века: дата публикации совпала с днем рождения автора. – В Риме католики встречают нового папу. – Во Франции казнят современного Синюю Бороду. – Крушение дирижабля в Норфолке, Вирджиния, решает судьбу воздушных кораблей. – Загадочное убийство знаменитого режиссера вызывает новый скандал в Голливуде. – Демонстрация в индийской деревушке приводит к трагедии. – В Финляндии, которая недавно обрела независимость, люди шокированы политическим убийством. – Египет получает номинальную независимость от Великобритании.
Джойс и «Улисс»
Ирландский писатель-романист Джеймс Джойс был человеком до суеверия одержимым значимыми датами. Широко известно, что события «Улисса», наиболее популярного его романа, и, пожалуй, самого значительного произведения XX века, происходят 16 июня 1904 года. В этот день состоялось первое свидание Джеймса Джойса и Норы Барнакл, женщины, которая станет его спутницей жизни. Также Джойс настаивал, чтобы роман вышел непременно 2 февраля 1922 года. И дело не только в том, что в этот день ему исполнялось сорок лет: Джойсу еще и очень по душе было нумерологическое совпадение – 02.02.22.
Подготовить рукопись к благоприятной дате было той еще задачей. Каждый читатель «Улисса» может подтвердить: получив в работу такой манускрипт, любой наборщик наверняка ударился бы в панику. Мало того, что проза Джойса была необычна со стилистической точки зрения, – еще и почерк его был зачастую неразборчив, а страницы полны зачеркиваний и стрелочек, призванных указать, куда вставлять дополнительный текст на полях. Один наборщик даже пригрозил удавиться, если его заставят довести работу до конца. Другой просто позвонил в дверь Джойса как-то утром, швырнул рукопись Джойсу под ноги и бросился наутек.
Наконец книга увидела свет: тиражом в тысячу экземпляров ее издала Сильвия Бич, экспатриантка из Америки, владелица парижского книжного магазина «Шекспир и Компания». До этого, с мая 1918 года по декабрь 1920 года, обширные отрывки из романа выходили в журнале The Little Review. Второе издание в две тысячи экземпляров вышло позже в 1922 году, на сей раз – в импринте «Эгоист-пресс», который специально для этого основала покровительница и поклонница Джойса Гарриет Шоу Уивер.
Джойс праздновал одновременно сороковой день рождения и публикацию своего шедевра. Вместе с семьей и избранным кругом друзей он обедал в «Феррари», одном из своих любимых парижских ресторанов. Между тем в Париже доставили два экземпляра «Улисса», остальные 998 еще печатались в типографии в Дижоне. Одна книга красовалась на витрине «Шекспира и Компании», другую автор принес с собой в «Феррари». Ричард Эллман, биограф Джойса, пишет об этом так: «Джойс упрятал сверток с книгой под стул. Все просили открыть и показать, но он как будто избегал этого. Наконец, после десерта, он развернул упаковку и положил книгу на стол». Предложили тост – и Джойса, до того удивительно хмурого, наконец тронуло происходящее.
