Он улыбался и не замечал, что училка его разглядывает.
– Вы любили вашего дедушку? – вдруг спросила она.
– Любил, – ответил Алексей, сразу заскучав.
Сейчас спросит, почему не навещал.
– Почему же вы к нему не приезжали?
Что-то она стала его раздражать. Надо же. И двух минут не поговорили. Быть резким, впрочем, не хочется. Все же он в здесь в гостях.
– А не приезжал, уважаемая Полина Аркадьевна, потому что все это время жил в другой стране, и у меня там… были проблемы.
Она кивнула, но как-то так, что сразу стало понятно – оправдания не приняты. А он разве оправдывается?
Рассердившись, Алексей снова нагнулся и, отщипнув виноградину, растер между пальцами.
– Это черный виноград. Ваш дед делал из него красное вино.
Тоже мне, специалистка!
– Виноград красный, называется «мерло», а вино из него можно делать любое. Сок не имеет пигментации. Чтобы вино получилось белым, надо быстро отделить мезгу. Если немного настоять на кожице красного винограда, то вино станет розовым. Хотя вы правы, красное – самое полезное. Пектины, которые в нем есть, выводят из организма стронций и другие тяжелые металлы. Про холестерин и говорить нечего. Бокал красного вина – то, что доктор прописал.
Он повернулся и глянул на училку. Эффект был именно тот, который предполагался. Она смотрела с интересом.
– Вы специалист по… выращиванию винограда?
– Правильнее будет – винодел.
Полина Аркадьевна посмотрела на дедовы лозы.
– У Макара Ивановича вино получалось… Можно сказать, не получалось. Жутко кислое. Я попробовала, но выпить не смогла.
Алексей кивнул и вдруг ощутил такую жалость к деду, что слезы выступили. Пришлось резко отвернуться и сделать вид, что осматривает окрестности. Бедный Иваныч! Хотел удивить внука. Приедет в гости, а у деда лозы не просто выжили! Виноград вырос! Вино получилось! Угощайся, Алексейка!
Если бы училка не смотрела в спину, он бы разревелся.
– Изготовление вина, Полина Аркадьевна, технологически сложный процесс. В домашних условиях трудно осуществимый.
– У нас бабушка раньше вино делала. Брала дрожжи, сахар…
Алексей хмыкнул и повернулся:
– Прошу вас, увольте меня от рассказов об опытах вашей бабушки. Поверьте, то, что она делала, к вину никакого отношения не имеет. Хотя… дайте угадаю. Получалось очень вкусно. Сладко.
Он думал, что училка рассердится, но она посмотрела на него и вдруг… рассмеялась. От души. Вот уж от кого не ожидал.
– Точно! Ужасно вкусно! Как я понимаю, главное слово тут – ужасно!
Как хорошо она, оказывается, смеется. Просто замечательно. Бледное лицо при этом розовеет и становится каким-то… персиковым. Нет, не персиковым. Цвета чайной розы. Опять не угадал. Та, кажется, желтая. Жемчужно-розовым. Точно. Это подойдет больше.
– Алексей Петрович, вы меня слышите? А где вы работали? Вы сказали, в другой стране.
Округин кашлянул и попытался сосредоточиться.
Кажется, училка принимает его за наемного работника. Это хорошо. Что Ольховские могли подумать, если бы узнали, что у него почти два десятка больших и малых винодельческих хозяйств в пяти странах и тысячи гектаров виноградников? Пришлось бы объяснять, какого черта он делает в избушке сторожа Макара Ивановича. А в самом деле, какого?
Девушка поняла его молчание по-своему:
– Я просто так спросила. Можете не рассказывать.
Алексей посмотрел на ее смущенное лицо.
– Вообще-то я пришла позвать вас на обед. Мама сделала окрошку. Есть творог, оладьи, картошка и даже щи, если хотите.
Просто удивительно, что сегодня она кажется совсем другой. От вчерашней суровости завуча по воспитательной работе не осталось и следа. На обед приглашает. Смотрит вполне приветливо.
– Мне неудобно так беззастенчиво пользоваться гостеприимством вашей семьи. У вас, как я понимаю, намечается большое торжество. Тут не до непрошеных гостей.
Она перебила:
– Это правда, конечно. Но до юбилея еще далеко. Просто все решили съехаться пораньше, чтобы как следует подготовиться. Макар Иванович тоже помогал, пока… все это не случилось. Если бы дожил до праздника, веселился бы с нами. Мы считали его близким человеком. Очень уважали и ценили.
– Спасибо, – искренне ответил Алексей. – Тогда, пожалуй, можно один раз напроситься на семейный обед. Пойдемте.
– Только давайте вы не будете называть меня по отчеству. Просто Полина.
– Согласен. В семейной обстановке звучит не слишком уместно. Тогда уж сориентируйте меня, кого еще можно не называть по батюшке.
– Почти всех. Кроме бабушки, дяди Евгения и его жены. Они любят, чтобы к ним обращались… почтительно.
– Я так и думал. А Евгений Аристархович депутат чего?
– Областной Думы. Но собирается баллотироваться в Совет Федерации.
– Ууу… Это серьезно. Жену его зовут Альбина Михайловна?
– Да. У вас хорошая память.
– Сам удивляюсь.
Они перешли леонардов мост и направились по тропинке к дому. Алексей смотрел на идущую впереди Полину и думал о том, что концы волос, стянутых в высокий хвост, щекочут ей шею. Неужели она не чувствует? Уже август, а шея почти не загорела. И спина в вырезе сарафана бледная. Поди, загорать не любит, предпочитает дома сидеть и книжки читать. Одно слово, училка!
Он было подумал, что Ольховские снова соберутся «всей семьей», но Полина повернула к пристройке, правда, перед самым крыльцом вдруг куда-то делась. Алексей повертел головой, ничего не понял, решил, что училка свернула в палисадник, и поднялся по ступеням. Не топтаться же перед дверью!
В комнате была только солнечная Оля. На столе у окна она месила тесто.
– Если внутрь кладут творог, получается пирог, если ж поверху кладут…
– То ватрушкою зовут, – неожиданно для себя подхватил Округин.
Оля обернулась с сияющим лицом, и они дружно допели:
– Так и эдак хорошо, так и эдак вкусно – получается пирог!
Залившись смехом, Оля захлопала в ладоши. В воздух поднялось облако мучной пыли. Они одновременно чихнули.
– Добрый день, Алексей Петрович! Как хорошо, что вы пришли!
– Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро, – глубокомысленно изрек Алексей Петрович.
Почему-то ему стало неудобно. Негоже гостям приходить раньше хозяев. Словно их не ждали, а они приперлись.
С улицы послышался дробный перестук. Зинаида и ее старшая дочь вошли с полными руками всяких огородных даров. На стол они ссыпали помидоры, малюсенькие баклажаны, крепкую репку, пучки петрушки, кинзы и какой-то неизвестной ему дивно пахнущей травы.
– Алексей, мы виноваты, что оставили вас одного, – начала Зинаида, – но вы должны нас простить. Мы…
– Уже простил, – торопливо сказал он и посмотрел на училку Полину. Она молча принялась мыть овощи.
Нет, ну нормально? Бросила одного посередь двора и делает вид, что ничего такого не случилось?
– Я с большой пользой провел время в обществе Ольги Аркадьевны. Повторил слова любимой детской песни.
Оля прыснула. Полина хмыкнула. Правда, почти незаметно.
– Давайте уже поедим. Девочки! – скомандовала мать семейства.
Обед был накрыт в мгновение ока. Такого он не видел даже в лучших европейских ресторанах. Женщины вдруг одновременно тронулись с места, склонились над столом, а когда отошли, оказалось, что он заставлен обещанной вкуснятиной, и посредине стоит горячий самоварчик. Алексей невольно присвистнул и тут же зажал рот ладонью.
Вот дурацкая привычка!
Он посмотрел на отличницу. Она довольно оглядывала стол и его промашки, кажется, не заметила.
– А где папа? – спросила Полина.
– Он уехал в город по поручению Евгения. Будет к ужину, – сухо ответила Зинаида.
Алексею показалось, она недовольна отсутствием мужа во время обеда. Не любит, когда нарушают правила?
Он сглотнул слюну и быстренько уселся поближе к оладьям, которые обожал с детства.
«Обед прошел в теплой и дружественной обстановке», – написали бы газеты, если бы им пришло в голову сообщать об этом событии.
Пожалуй, миссию можно считать оконченной, а визит завершенным. Алексей, совершенно объевшийся, спустился с крыльца и неторопливо двинулся по дорожке к реке. У кустов шиповника он остановился, чтобы закурить, и услышал зазвучавший откуда-то сбоку бархатный баритон.
– Гори, гори, моя звезда, – душевно выводил невидимый певец, чуть фальшиво подыгрывая себе на гитаре.
Наверное, кто-то из родственников вовсю репетирует номер для юбилея. Похвально.
Округин прислушался.
– Евгений, ты не забыл позвонить насчет икры?
Баритон прервался и недовольно ответил:
– Альбина, я сделал это еще на прошлой неделе.
– А про форель слабого соления напомнил?
– Да, Альбина, напомнил, – с раздражением ответил певец. – Оставь меня в покое! Я репетирую!
– Сколько можно? Ты исполняешь этот романс сорок лет! Еще не нарепетировался?
Что ответит баритон, принадлежавший, как выяснилось, депутату Евгению, Округин слушать не собирался и уже двинулся было прочь, но тут депутатша громко спросила:
– А зачем здесь эта дворняжка ошивается?
– Ты о внуке, что ли?
Алексей замер у шиповника.
– О ком же еще? Дворняжка дворника. Иначе не скажешь. Хочет вещички вывезти? Или надеется, что мы ему денег отстегнем? Так сказать, выходное пособие.
– Насчет вещей – пусть забирает. Мне плевать. А деньги… Думаю, у него совести не хватит.
– Да неужели? Вот подожди, явится клянчить деду на памятник! И насчет вещей ты тоже поторопился. Инструменты все наши. И холодильник с телевизором. Мы отдали с городской квартиры. Забыл?
– Да ничего я не забыл! Не будет же он грузовик вызывать!
– Отчего же не вызвать? Плохо ты этот народ знаешь! Такие своего не упустят! И вообще, ты уверен, что он в самом деле родной внук? Документы у него проверял? Может, это бандюган с большой дороги?
– Не говори глупости, Альбина! – повысил голос Евгений. – Он в самом деле внук. Я видел его на фотографии. Как-то раз… старик показывал.
– Все равно, – не сдавалась депутатша, – поговори с Аркадием. Пусть не приваживает этого… любящего родственника. Никогда не приезжал, а как дед помер, явился – не запылился! Точно тебе говорю, ищет, чем поживиться! Поговори немедленно!
– Ладно.
– Да не ладно, а поговори!
– Хорошо, я поговорю! Отстань уже! Надоела!
Усмехнувшись, Алексей смял сигарету и пошел прочь от странного дома к избушке деда.
В самом деле, что-то он загостился. Глянет еще раз на виноградники, поклонится дому и в дорогу.
Телефон зазвонил, когда он перемещался по мосту. Пришлось ускориться, рискуя застрять между досок. Спрыгнув на землю, Округин посмотрел на дисплей.
Саня. Неужто соскучился по работе?
