Смех умолк, и она появилась. Хорошая, значит, гостья – овеществлённый смех.
Даже, пожалуй, слишком хорошая. В её присутствии у стойкого и ко всему, по идее, привычного Стефана сейчас так сладко кружится голова, что он не может открыть бутылку. По крайней мере, не сразу. Не с первой попытки, а только с четвёртой. Очень странное ощущение, словно вместо каждой руки у него морская волна.
– А нельзя этот невыносимый кайф слегка прикрутить? – осведомляется Стефан, разливая розе по бокалам. – В мире духов такое – нормально. Но здесь-то человеческий мир.
Женщина снова смеётся. Она сидит совсем рядом, но Стефан никак не может толком её разглядеть. Только волосы – тускло-зелёные, как пережившая зиму трава. И кожа довольно тёмная, тоже с травянистым отливом, явно под каким-то нездешним солнцем загорала она. А больше ничего увидеть не удаётся. То ли гостья такая зыбкая и мерцающая, то ли просто глаза слезятся от смеха, то ли это не слёзы, а морская вода, потому что Стефан по-прежнему счастливая лёгкая щепка, кружится и танцует в невидимых волнах, сам чёрт этой щепке не брат.
– Прикручивать нечего, – наконец говорит зелёная женщина. – Я же не морок какой-то на тебя навела. Наоборот, лишила последних иллюзий на собственный счёт. Ты – вот такой. И ощущаешь течение жизни именно так. Это естественное для тебя состояние, а не какой-то специальный особенный «кайф». Сама понимаю, что в человеческом мире оно может создать определённые затруднения, особенно с непривычки. Но ничего не поделаешь, привыкай.
– Я тебя знаю.
Стефан не спрашивает, а утверждает. Он наконец-то вспомнил, где и когда впервые вот так же почувствовал себя легкомысленной щепкой, пляшущей в низъяснимых волнах. На Великом Пороге мира, условно говоря, высших духов; дурацкое конечно определение для существ, чьё дыхание движет Вселенной, вынужденная дань беспомощности человеческого языка. Он был тогда совсем молодой, неопытный, каких только ужасов ни наслушался про этот Великий Порог, который, конечно, не потаённое место, куда можно пешком добраться, не дверь, не врата, а процесс – персональная трансформация, превращение во что-то иное, переход. Человеку с воображением о таком даже думать невыносимо, но Стефан тогда решил: чёрт с ними, пускай пугают, да пусть хоть живьём сожрут, если надо. Всё равно хочу пробраться в их сияющий заоблачный рай. Однако вместо обещанных ужасов в момент перехода его охватило вот такое же сокрушительно острое счастье. Стефан, хоть и был тогда молодым дураком, сразу понял: именно так и надо, это и есть настоящий я.
– Знаешь, – соглашается гостья. – Но вряд ли всё-таки лично меня. Строго говоря, я же – просто уместная в сложившихся обстоятельствах персонификация небольшой части той силы, которая обнажает суть всего, что окажется в зоне её внимания, в непосредственной близости к ней. Потому ты сейчас и кайфуешь, что твоя настоящая суть обнажилась. Кем бы ты ни родился, что бы сам о себе ни думал, а по сути ты – наш. Самое смешное в твоей истории, что ты был уверен, будто ловко прикинулся духом. Всех перехитрил, такой молодец! А на самом деле, если ты тогда кого-то и обвёл вокруг пальца, то только себя самого. Не будь ты одним из нас, ты бы просто в силу своей природы мимо Последнего Стража Порога и не прошёл.
– Ишидель, – наконец вспоминает Стефан.
На самом деле он не то чтобы забывал, но когда ты человек в человеческом мире, пусть даже в сильном, умелом шаманском теле, воспоминания о мирах высших духов окутывает своего рода туман, скрывающий несовместимые с текущим существованием подробности и детали.
– Ишидель, – повторяет он. – Последний Страж Порога, так тебя называли. Ну ничего себе, кто к нам в гости пришёл.
– Рада, что ты вспомнил именно это имя. Одно из самых добрых моих имён. Но я не пришла к вам в гости. Это вы сами пришли на Порог. А где Порог, там и я, это вполне неизбежно. На то и Порог, чтобы там рассеивались иллюзии и обнажалась суть.
Попробовав вино, Ишидель одобрительно добавляет:
– Действительно неплохое. А мне нелегко угодить! Я, конечно, просто скромная персонификация небольшой части силы, не имеющей ни малейшего отношения к вдумчивой дегустации вин, но где ни проявлюсь, почему-то сразу оказывается, что в местных винах я разбираюсь. Такой у меня, как ты выражаешься, божий дар.
И снова смеётся. Стефан тоже, хотя ему уже не особо весело. Он постепенно начинает кое-что понимать.
– На Порог, говоришь, пришли, – повторяет Стефан. – Даже не буду спрашивать, что тут нынче у нас за Порог, сам примерно догадываюсь, чутьё не пропьёшь. Но кто именно «мы»? Весь мир, или только наш город?
– Сложно сказать, – безмятежно улыбается гостья. – Если думать об этом человеческой головой, которая явно создана не для дум, а только чтобы в неё пить вино, то вообще никто никуда не пришёл. Сам вокруг посмотри. Здешние люди остались такими, какими всегда и были; разве что, меньше дерутся, но не потому, что научились быть добрее друг к другу. Всего лишь стали боязливей и слабей. Какой им Порог? Зачем переход? Куда?! Это нелепо.
– Нелепо, – соглашается Стефан. – Но ты почему-то здесь.
– Потому что подобные вещи не человеческими головами обдумываются, а просто происходят, и всё. Ты же тут устроил какой-то, прости господи, филиал Весёлого Хаоса в отдельно взятом человеческом городе, построенном на земле. То, что у вас тут творится, возможно только на иных уровнях бытия. Ну, значит, добро пожаловать, если сможете. Вот такой у вас нынче Порог.
– За «филиал Весёлого Хаоса» спасибо, – почти невольно улыбается Стефан. – Всякий художник втайне мечтает о критике, который переоценил бы его мастерство.
– Да ладно тебе. Я не «критик». И переоценить ничего не способна. Равно как и недооценить. У меня ясный взгляд, что есть, то и вижу. «Филиал Весёлого Хаоса» – не комплимент, а попытка максимально точно описать ситуацию на понятном тебе языке. Один только чокнутый Всемогущий в роли городского духа-хранителя – уже отлично; о его напарнике даже не говорю, такое чудо впору у вас похитить и передать в музей. А у вас тут ещё взбесившееся пространство перебрасывает прохожих туда-сюда, как само пожелает. Да и с временем не то чтобы всё в полном порядке. Сколько лет назад мы с тобой сейчас тут сидим? – Ишидель смеётся и продолжает, не дожидаясь ответа: – Что открытых Проходов здесь на крошечной территории больше, чем на всей остальной планете, жители разных сторон реальности ежедневно бегают друг к другу в гости, живые люди наяву пируют в наваждении высочайшего уровня блаженной достоверности, которое вам пока, по уму, даже в сновидениях созерцать не положено, это на фоне всего остального такие мелочи, что можно было не поминать. А что в этом наваждении почти полгода Старшая Бездна картошку чистила исключительно ради собственного ликования, за это тебе, конечно, отдельное спасибо. Главная новость многих тысячелетий, все, как ты сам в таких случаях выражаешься, стоят на ушах.
– Справедливости ради, Эну я сюда всё-таки не заманивал. Она сама.
– Естественно, ты её не заманивал. Старшую Бездну нельзя заманить. Зато соблазнить её можно. Этот город – то, во что он по твоей милости превратился – теперь для многих великий соблазн.
– Что, перегнули мы палку? – прямо спрашивает Стефан. Он по-прежнему счастливая щепка в волнах вечного моря, но Энино пророчество про «вычитание» сейчас набатом звучит у этой щепки в ушах.
– Естественно, перегнули. И правильно сделали. Затем мы и есть, чтобы совершать то, что считается невозможным. Невозможное – воздух Вселенной. Если никто не будет совершать своё персональное невозможное, ей станет нечем дышать. Всё, что здесь, в этом городе было и будет сделано – бесценный дар. Но благодарность Вселенной, сам знаешь, не всегда бывает легко принять.
– И сейчас благодарность Вселенной выглядит как возможность перехода на новый уровень бытия? Порог, который мы, конечно же, не пройдём. Потому что чудеса чудесами, невозможное невозможным, а у нас тут пока вполне обычный человеческий мир. С некоторыми, я бы сказал, нюансами, не существующими для большинства его населения. Подавляющего большинства.
– Совершенно с тобой согласна, – безмятежно улыбается гостья. – Но Порог – вот он, здесь. И теперь всё будет, как будет. Вернее, как уже есть.
– И на этом Пороге каждый получит то, чего заслужил? – спрашивает Стефан, одновременно невольно прикидывая: «Интересно, хоть кому-то, кроме меня самого в ближайшее время будет здесь хорошо?»
– Это крайне неудачная формулировка. Нет такой опции – «заслужить». На Пороге никаких заслуг не бывает. Только полная ясность. Все и всё как есть, без иллюзий. Я не наказываю и не награждаю. Я обнажаю суть.
В подавляющем большинстве случаев это и есть наказание, – думает Стефан. – Не зря меня когда-то Порогом пугали. То есть, лично меня, как выяснилось, зря. Но когда поживёшь в человеческом мире подольше, начинаешь понимать, почему для многих страшнее Порога ничего в мире нет.
Но вслух он не спорит. Только говорит:
– Ну, трындец.
– Да, – легко соглашается с ним воплощённый трындец по имени Ишидель. – Но с некоторыми нюансами, как всё здесь у вас. Всегда и везде находятся те, для кого Порог – величайшее благо. Но не все могут сами к нему прийти. Здесь, ты знаешь, этому просто не учат. Тебе в своё время повезло узнать хотя бы азы той примитивной науки, которая среди твоих соплеменников считалась магией. Примитивная-то она примитивная, но не уверена, что ты бы справился со своей человеческой участью без этих азов. Даже ты! А нынешним просто не с чего начинать. И тут вдруг такая удача – Порог пришёл к ним сам. Невероятный, немыслимый, фантастический шанс.
– Это правда, – оживляется Стефан. – И в корне меняет дело. Ради одного этого имело смысл сдуру весь мир на Порог привести! Спасибо, что подсказала, вообще-то сам сразу должен был бы сообразить.
– То-то и оно, – улыбается гостья. – Говорю же, человеческая голова годится только на то, чтобы в неё пить вино. И есть печенье. Кстати, за печенье спасибо, отличное. Тоже небось наугад выбирал?
– Я за город очень боюсь, – признаётся ей Стефан. – Всё остальное – чёрт с ним, пусть будет как будет; в конце концов, я люблю экстремальные развлечения, именно ради них всё когда-то и затевал. Но мой город! Бедное моё сердце. Я бы лучше сам на тысяче самых страшных чужих, чьих угодно Порогов за него постоял.
– Ты в нём не уверен? По-моему, зря.
– Не знаю, – говорит Стефан. – Я просто не знаю. – И спохватившись, что город его окружает сейчас и всегда, а значит, всё слышит, поспешно добавляет: – Прости меня, дорогой. Ты лучше всех в мире. Но суть у тебя, скажем так, непростая. Ты – город-сон, мечта, мастер иллюзий, фокусник, каких поискать. Я только поэтому не уверен, что ты устоишь на Пороге. Просто не знаю, что без иллюзий останется от тебя.
– Скоро узнаешь, что от него осталось, – безмятежно отвечает ему Ишидель.
– Скоро?
– Ну да. Допьёшь вино и пойдёшь поглядишь, как он справился. Ты, конечно, бойся, ни в чём себе не отказывай, когда ещё выпадет такой шанс. Но если бы мы пари заключали, я бы, пожалуй, поставила на него.
– Допью вино и пойду поглядеть? – переспрашивает Стефан. – Хочешь сказать, всё решится так быстро? За полчаса? Мне казалось…
– Что тебе казалось, совершенно неважно, – перебивает его Ишидель. – Всё равно в таких делах можно только гадать. Никогда заранее не известно, как долго придётся стоять на Пороге. Кому-то и секунды достаточно, но мне встречались и отдельные существа, и целые реальности, которые натурально столетиями на своих Порогах стоят. Однако сколько бы времени это ни заняло, ты выйдешь отсюда только в тот день, когда процесс завершится – даже если прямо сейчас, бросив бокал, побежишь.
– Вот оно как, – откликается Стефан. – Ловко придумано: в прошедшем дне меня запереть.
– Это не мои злые козни, – улыбается Ишидель. – Так получилось. Само, естественным образом. И легко понять, почему. Ты – иллюзия, миф, наваждение; какого именно класса, потом придумаешь сам. Не часть этого мира, а внешняя сила, как любой из высших духов, приходивших сюда. Ты – наш по сути, как я уже говорила. Твой личный Порог давно уже пройден. Поэтому ты не в игре.
Стефан больше не счастливая щепка, скорее счастливая льдинка, так похолодело внутри. Но неизъяснимое море, в волнах которого он танцует, осталось на месте, никуда от него не ушло. «Ну трындец, – думает Стефан. – Без меня всё точно развалится, не перейдёт Порог. Без меня невозможное – невозможно. Я хозяин этого города, его сердце и сила, щит и опорный столб».
Одновременно он думает: «Глупости, ничего без меня не рухнет. Не надо делать из мухи слона. Я сейчас похож на свихнувшегося строителя, который боится, что стоит ему уехать из города, в тот же миг развалятся все построенные им дома».
Одновременно он думает: «Интересно, как наши без меня будут выкручиваться? Я бы это кино посмотрел! Они, конечно, потом всё расскажут, но я свои кадры знаю: половину фактов нечаянно перепутают, а другую нарочно, из любви к искусству наврут».
Одновременно он думает: «Ладно, чёрт с ними, пусть сочиняют, что захотят. Правду мне деревья расскажут. И реки, и травы. Мои фонари, тротуары, стены домов и земля».
Одновременно он думает: «А всё-таки свинство собачье, что нельзя позвонить из сентября ноль шестого в нормальный человеческий сегодняшний день, сказать Каре, чтобы Ханна-Лора временно выделила бюджет на зарплаты моим сотрудникам, Альгирдасу – что он с отпуском пока пролетает, потому что остаётся за старшего; ох, да много чего надо им всем сказать».
Одновременно он думает: «На самом деле, я же могу сбежать. Очень легко отменить этот давний сентябрьский день, и всё, что сегодня – тогда! – здесь случилось, потому что он изначально, сам по себе невозможен, достаточно просто перестать помогать ему быть. Ишидель мне мешать вряд ли станет. Высшие духи никогда не мешают проявлению воли. Можешь – значит имеешь право. Делай, и весь разговор».
Одновременно он думает: «Ишидель то ли нарочно недоговаривает, то ли это её воплощение по каким-то причинам само не ведает, что творит. Дело же вовсе не в том, что я якобы весь такой из себя невшибенный и по воле самой Вселенной выведен из игры. А в том, что это и есть моя партия, моё испытание на Пороге – отойти в сторону и проверить, устоит ли без меня моими руками и волей созданный на границе обыденного и невозможного хрупкий, прекрасный, лишь отчасти сбывшийся мир.
Одновременно он думает: «Столько раз уже рушилось всё, что я здесь построил, и ничего, заново начинал. Ужас, но не ужас-ужас, как в том анекдоте. Но если мне наконец удалось построить мир, который без меня устоит на Пороге, или хотя бы рухнет не сразу, я хочу об этом узнать».
Одновременно он думает: «Жаль, конечно, что нельзя сразу и сбежать, и остаться. Всех спасти и оставить справляться самих без меня».
Одновременно он думает: «Странно всё-таки, что я добровольно выбираю остаться и сидеть сложа руки, хотя мог бы повернуть всё по-своему. До сих пор никогда так не делал. Это какая-то новая правда про меня».
А вслух говорит:
– Только теперь осознал, какой я на самом деле смешной. Вроде такой момент драматический: человеческий мир внезапно пришёл на Порог, переступить который ему ни при каких раскладах не светит, я сижу взаперти почти четырнадцать лет назад, пью вино с воплощённым Последним Стражем, вовсю наслаждаясь своей сияющей сутью. И как ты думаешь, что при этом у меня в голове? Что купил, как дурак, только одну бутылку. Надо было хотя бы две.
Кара
март 2020 года
Это было совершенно не похоже на Стефана – сперва попросить, чтобы сегодня ни в коем случае не уходила на Эту Сторону, потому что обязательно надо встретиться и кучу всего обсудить, а потом полдня не отвечать на звонки. Наконец перезвонить, сказать неразборчиво, заплетающимся, как у пьяного языком: «занят по горло, объявлюсь ближе к вечеру, или не объявлюсь», – бросить трубку, даже не поинтересовавшись, чем закончилась утренняя охота на хищную Чемскую Шпоть, внаглую проявившуюся наяву, и сгинуть с концами. До такой степени, что от тотального отсутствия шефа Граничной полиции исчез его кабинет вместе со всем остальным вымышленным четвёртым этажом под крышей Второго Полицейского комиссариата. Освежающий, мать его, новый мистический опыт, который Кара предпочла бы не повторять.
Коллеги рассказывали, что раньше такое уже случалось, четвёртый этаж исчезал, а потом всегда возвращался на место, так что не стоит переживать. Но у Кары всё равно сдали нервы, когда знакомое, обжитое, надёжное, как ей до сих казалось, пространство отдела Граничной полиции, расположенное над настоящим Вторым Полицейским комиссариатом, на однажды приснившемся Стефану четвёртом дополнительном этаже, задрожало, как студень, потолок угрожающе приблизился к полу, а за окнами стало темно, и замелькали городские огни, так далеко внизу, словно смотришь из самолёта, а не с высоты четвёртого этажа. Кара, конечно, никогда не летала на самолётах, но на фотографиях, сделанных перед посадкой, ночные города выглядели именно так.
Кара метнулась к лестнице, успела увидеть, как тают ступеньки, подумать: «Вот влипла!» – и вдруг оказалась на улице Альгирдо, причём в пальто и с сумкой, брошенной в исчезающем кабинете, когда удирала даже не вспомнила о вещах.
Ну и дела, – подумала Кара. Других мыслей в голове пока не было. Шла по улице и повторяла про себя: «ну и дела». Наконец достала из сумки флягу с коньяком. Выпила несколько глотков, почти не чувствуя вкуса и крепости, но в себя более-менее сразу пришла. Запоздало удивилась: вроде, взрослая тётка, важная шишка в Граничной полиции, глава департамента по связям с Другой Стороной, чего только в жизни ни навидалась, и вдруг такой ерунды испугалась, самой смешно… хотя нет, не смешно.
Свернула в ближайший двор в надежде, что там найдётся скамейка, на которой можно посидеть. Скамейки не было, зато были качели. Детские, но Кара даже в пальто поместилась, хорошо носить тридцать шестой размер. Уселась, покачалась немного, наконец взяла телефон и позвонила Татьяне, которая сегодня дежурила наяву и как раз сидела в приёмной, когда всё начало исчезать. К Кариному величайшему облегчению, Таня сразу же взяла трубку и спросила:
– Ты где?
– На улице Альгирдо, – ответила Кара. – Сижу в каком-то дворе.
– В пальто?
– Да. И с сумкой.
– Это тебе повезло. Мне, кстати, тоже – впервые. Раньше с одеждой полная ерунда получалась. У меня так уже две любимые куртки пропали. Один раз я оказалась на улице совсем без верхней одежды, а в другой – в каком-то дурацком норковом сарафане. Длинном, широком и без рукавов. Но круче всего было с Ари. Оказался в Нагорном парке, на вершине одного из холмов в золочёном карнавальном плаще и железной короне весом, минимум, три кило. Видимо потому, что он у нас по первой профессии сказочный принц. Ну, ты же знаешь?..
– Знаю. Хотя в голове до сих пор не укладывается, что такое бывает. Духи, демоны, всемогущий genius loci на полставки, даже эта ваша Старшая Бездна – ладно, нормально. Я и сама с точки зрения местных та ещё волшебная фея. Вылезла из холма. Но овеществившийся литературный персонаж в штате Граничной полиции – это уже ни в какие ворота. Не то что я против. Я – за! Ари один всей моей оперативной группы стоит, когда появляется какая-то особо гадская дрянь. И вообще он чудесный, люблю его очень, хотя никогда не прощу ему розовый шоколад, который я в поте лица покупала друзьям на подарки, а он под кофе как-то незаметно сожрал. Но как вспомню, откуда он взялся, так вздрогну. Боже ж ты мой!
– Ари вообще ни у кого в голове не укладывается, – утешила её Таня. – Даже у Стефана. Я пару раз замечала, как шеф на него смотрит. С таким, знаешь, характерным выражением: «блин, да ну как же так?!» А мне каково, представляешь? Я же в юности все эти книги читала. Где написано про него! И, между прочим, влюблена была по уши… Ну и чего ты смеёшься? В него все девчонки, пока читают, влюбляются, он специально для этого и был придуман такой.
От разговора Каре здорово полегчало. Если мы с Татьяной болтаем по телефону, сплетничаем о коллегах, смеёмся, значит нормально всё.
Наконец она решилась спросить:
– Как думаешь, в комиссариате уже всё встало на место?
– Это вряд ли. Если уж всё вот так напрочь исчезло, значит Стефан куда-то совсем далеко угулял. Вернётся, бубном всех выстучит. Ну или просто обзвонит, это как настроение. В общем, ждём.
– Далеко, говоришь, угулял? – переспросила Кара. – Я тогда домой пойду. В смысле, на Эту Сторону. Хоть пообедаю по-человечески. Если будут искать, скажи, ближе к ночи вернусь.
«Пообедаю по-человечески» в Кариных устах означало «пройдусь по барам». Не ради выпивки, хотя когда ты настолько на взводе, она отрезвляет, а не пьянит. Но всё-таки в первую очередь ради царящей там безмятежности, приветливых лиц, необязательной болтовни. С Другой Стороной не сравнить, конечно. Огромная разница. Каре всегда нравился этот контраст, лёд и пламень, точнее, наждак и бархат, но сегодня ей впервые за долгие годы не хотелось возвращаться на Другую Сторону. В последние пару дней там стало как-то совсем уж уныло, чуть ли не хуже, чем при Советах. Ещё недавно не поверила бы, что такое возможно. На улицах пусто, зато в супермаркетах толпы перепуганных последними новостями людей, гребут без разбору продукты и выпивку, сколько могут утащить. Как в глупом старинном комиксе про незадачливых контрабандистов, нарисованном когда-то по тайному заказу Граничной полиции с целью отвратить от такой карьеры романтичную молодёжь.
Впрочем, Кара сама понимала, что дело не в атмосфере, а в Стефане. Как-то нехорошо он исчез. И голос у него по телефону был странный, и про совещание даже не вспомнил, и ещё эта дурацкая шуточка напоследок: «Объявлюсь ближе к вечеру. Ну или не объявлюсь». Или это была не шутка, а констатация факта? Действительно сам не знал, объявится, или нет? Стефан есть Стефан, он ничего зря не делает. И даже в шутку что попало не говорит.
* * *
Что Стефан не объявился, Кара поняла, как только вернулась. Сразу почувствовала, что его нет. Оказалось, город, где нет никакого Стефана, радикально отличается от города, где Стефан хоть в каком-нибудь виде да есть.
Почувствовать-то она почувствовала, но всё равно взяла телефон и набрала шефа – ну мало ли, вдруг я просто клуша тревожная, а Стефан давным-давно здесь. Вместо долгих гудков услышала неприятный щелчок и голос женщины-робота: «Неправильно набран номер». Естественно, номер набран неправильно, нет в природе таких номеров из всего пяти цифр и трёх звёздочек! Но до сих пор это не мешало Каре и всем остальным сотрудникам Граничной полиции отлично дозваниваться до Стефана. Не было никаких проблем.
Шла по городу куда глаза глядят и ругала шефа Граничной полиции так, словно он был вероломным любовником, сбежавшим с красоткой из цирка и оставившим ей на добрую память все свои карточные долги. Толку от этого было немного, зато отвела душу и удовольствие получила, а это тоже важно, как ни крути.
Наконец, исчерпав запас бранных слов и старинных проклятий, Кара набрала номер Альгирдаса, который в отсутствие шефа всегда остаётся за старшего. Вроде, он сегодня не на дежурстве. В смысле, не спит.
– Стефан пока не вернулся, – сразу сказал ей Альгирдас. – И нашего этажа как не было, так и нет. Скажу тебе больше, пару часов назад Анджей, который весь день экстатически гонял по холмам тудурамусов и был не в курсе, что у нас происходит, заявился в комиссариат, так его на проходной не пустили. Сказали, пропуск не тот. И в лицо не узнали. Анджея, представляешь?! С которым все девчонки из пропускного отдела кокетничали. Чёрт знает что.
Кара похолодела, натурально ощутила, как всё внутри превращается в колкий лёд. На самом деле, это хорошее рабочее состояние – когда уже не смутно предчувствуешь близость беды неизвестной конфигурации, а находишься прямо внутри неё.
Альгирдас ещё рассказывал ей про Анджея, а план действий уже был готов.
– Ты где? – спросила она.
– Дома.
– Отлично, я совсем рядом. Одевайся и выходи.
Сама не ожидала, что так обрадуется, увидев Альгирдаса. Обняла его крепко, словно после долгой разлуки. Сунула в руку ключи. Сказала, не дожидаясь расспросов:
– Это от моей квартиры на Лейиклос, напротив площади Йоно Жемайчё, где военное министерство… ай, да чего я тебе объясняю, ты же был у меня в гостях!
Альгирдас понял её с полуслова.
– Предлагаешь там пока собираться? Думаешь, шеф надолго пропал?
– Думаю, – кивнула Кара. – Надеюсь, я просто нервная дура. Старая уже стала. Пора бы мне начать ошибаться. И сейчас для этого самый лучший момент. Но если я всё-таки не ошибаюсь, лучше собираться в моей служебной квартире, чем в каком-нибудь парке, или под мостом. Короче, зови своих и моих – всех, кто сейчас на Другой Стороне и бодрствует. Я пока прогуляюсь, через час-полтора приду.
