– Дигби находился прошлым вечером в «Сетон-Хаусе», – тихо сообщила Элизабет Марли. – Я сама привезла его.
После прихода инспектора она раскрыла рот только во второй раз, причем, как показалось Дэлглишу, неохотно. Но, даже тоскуя по сенсации, трудно было надеяться на такую выразительную реакцию, которая последовала. Сначала присутствующие ошеломленно молчали, затем раздался резкий требовательный голос мисс Колтроп:
– То есть как – ты сама его туда привезла? – На взгляд Дэлглиша, это был вполне предсказуемый вопрос.
Девушка пожала плечами.
– Могу повторить: вчера вечером я привезла в «Сетон-Хаус» Дигби Сетона. Он позвонил мне со станции Ипсвича, где дожидался пересадки, и попросил встретить его в Саксмундхэме, он приедет туда на поезде в восемь тридцать. Брат знал, что Морис будет отсутствовать, и, наверное, не хотел тратиться на такси. Я поехала за ним.
– Ты мне об этом не рассказала, когда я вернулась! – бросила с упреком мисс Колтроп.
Остальные смущенно заерзали, боясь, что сейчас станут свидетелями семейной ссоры. Лишь темная фигура у стены сохранила неподвижность.
– Я решила, что вас это не заинтересует. Да и вернулись вы поздновато для беседы, не так ли?
– Но почему ты ничего не сказала мне даже сегодня?
– Зачем? Какое мне дело, если Дигби захотелось снова куда-то сбежать? К тому же мы тогда еще не знали о гибели Мориса Сетона.
– Итак, вы по просьбе Дигби встречали его в восемь тридцать? – уточнил Лэтэм, которому, похоже, не терпелось составить исчерпывающий график событий.
– Совершенно верно. Более того, он приехал именно на этом поезде, а не томился в зале ожидания или перед вокзалом. Я купила билет на платформу и видела, как он выходит из вагона. Когда Дигби отдавал билет контролеру, я находилась рядом. Это был билет от самого Лондона, он еще сетовал на дороговизну. Контролер наверняка его запомнил. Там сошло полдюжины пассажиров.
– Надо полагать, он не нес на себе мертвеца? – усмехнулся Лэтэм.
– Разве что в своем чемодане размером три на два фута.
– Вы отвезли его домой?
– Конечно, как и предполагалось. После восьми вечера Сакс – не самое веселое место, а Дигби далеко не самый мой излюбленный собутыльник. Повторяю, я просто помогла ему сэкономить на такси.
– Продолжайте, Элизабет, – подбодрил Брайс. – Вы отвезли Дигби в «Сетон-Хаус», а потом?
– Я высадила его у двери. Дом был безмолвным, без единого огонька, что естественно: всем известно, что в середине октября Морис находится в Лондоне. Дигби пригласил меня выпить, но я ответила, что устала, хочу домой, тетя Селия, наверное, уже вернулась и ждет меня. Мы попрощались, и Дигби отпер дверь своим ключом.
– Значит, у него имелся ключ? – подал голос Реклесс. – Они с братом были настолько близки?
– Про их отношения мне ничего не известно. Но то, что у Дигби есть ключ, я знала.
Реклесс повернулся к Сильвии Кедж:
– Вы тоже знали, что у Дигби Сетона есть доступ в дом?
– Морис Сетон дал брату ключи от дома пару лет назад. Иногда он заговаривал о том, что надо бы их отобрать, но мистер Дигби редко ими пользовался в отсутствие брата, и тот, наверное, решил оставить их ему.
– Интересно, почему он сначала хотел забрать у брата ключи? – спросил Брайс.
Мисс Колтроп, очевидно, отнесла данный вопрос к категории тех, на которые Сильвии отвечать не следует. Выражение ее лица и голос явно означали сейчас: «Только не при слугах».
– Однажды Морис обмолвился при мне о ключах, – произнесла она. – Сказал, что, наверное, потребует их обратно. Дело не в недоверии к Дигби. Просто ему было не по себе: вдруг брат потеряет их или их у него украдут в каком-нибудь из его излюбленных ночных клубов…
– Значит, он так и не получил ключей назад, – подытожил Лэтэм. – Дигби вошел с их помощью в дом вчера примерно в девять часов вечера. С тех пор его не видели. Вы уверены, что в доме никого не было, Элизабет?
– Как я могу быть уверена? Я же не находилась внутри. Но я не слышала голосов и не видела света.
– Я побывала там сегодня в половине десятого утра, – сказала Сильвия Кедж. – Входная дверь была заперта, как обычно, дом был пуст. Все постели остались нетронутыми. Мистер Дигби даже не наливал себе выпивку.
Трудно было предъявить более безоговорочное свидетельство того, что стряслось что-то внезапное и серьезное. Мало какой кризис не послужил бы для Дигби Сетона поводом подкрепить свои силы горячительным.
– Это ничего не означает, – заявила Селия. – У Дигби всегда при себе фляжка. Это как раз одна из тех его манер, которые доводили Мориса до бешенства. Но меня волнует другое: куда он мог подеваться?
– Он сообщил вам что-нибудь о своих ближайших планах? – обратился Лэтэм к Элизабет Марли. – Какое он произвел на вас впечатление?
– Нет, он ничего не сказал. Настроение Дигби меня никогда не занимало. Он выглядел как обычно.
– Нелепость! – воскликнула мисс Колтроп. – Дигби только что приехал – с чего бы ему опять куда-то мчаться? Тем более что деваться там некуда. Ты уверена, что он не упоминал тебе о своих намерениях?
– А если его куда-то позвали? – предположила Элизабет Марли.
– Позвали?! – резко повторила ее тетка. – Никто не знал о его приезде. Кто бы мог его позвать?
– Не знаю, просто предположила подобную возможность. Возвращаясь к машине, я услышала телефонный звонок.
– Вы уверены? – спросил Лэтэм.
– Почему вы постоянно уточняете, уверена ли я? Сами знаете, как там, на мысу: тишина, одиночество… Ночью звуки слышны издали. Говорю вам, я слышала, как звонил телефон!
Все притихли. Она была, конечно, права. Уж они-то знали, как там, на мысу. Тишина и одиночество поджидали их за порогом. В комнате было очень тепло, духота становилась невыносимой, но Селия Колтроп все равно поежилась.
Брайс, неуклюже сидевший на низком табурете перед камином, поддерживал огонь, упорно кидая в него корягу за корягой из корзины, как истопник в аду. Жадные языки пламени с шипением обвивали сырую древесину, каменные стены гостиной, казалось, истекали кровью. Дэлглиш подошел к окну и стал возиться со шпингалетами. Стоило ему распахнуть одну створку, в комнату ворвалась вихрем желанная прохлада, задравшая уголки ковра и принесшая шум морского прибоя. Оглянувшись, он услышал бесстрастный голос Реклесса:
– Предлагаю, чтобы кто-нибудь отвез домой мисс Кедж. У нее нездоровый вид. Сегодня я не стану утруждать ее беседой.
Девушка собиралась что-то возразить, но Элизабет Марли произнесла:
– Я заберу ее. Тоже хочу домой. Я только что после болезни, а этот вечер получился очень утомительным. Где ее пальто?
Все засуетились, радуясь возможности размяться, и чуть не стали вырывать друг у друга пальто Сильвии Кедж и ее костыли. Мисс Колтроп великодушно рассталась с ключами от своей машины, сказав, что дойдет до дому пешком, сопровождаемая, разумеется, Оливером и Джастином. Сильвия Кедж, поддерживаемая помощниками, захромала к двери.
Зазвонил телефон. Присутствующие в страхе застыли. Резкий звук, банальный, однако зловещий, принудил всех к молчанию. Мисс Дэлглиш подошла к телефону и сняла трубку, но вскочивший с места Реклесс забрал ее.
Разговор было не разобрать: Реклесс отделывался междометиями. Похоже, звонили из полицейского участка. Инспектор слушал и изредка что-то бурчал.
– Понятно, спасибо, – сказал он. – Утром я навещу его в «Сетон-Хаусе». Спокойной ночи.
Положив трубку, он повернулся к истомившейся компании, даже не пытавшейся скрыть тревогу. Дэлглиш полагал, что он всех разочарует, но этого не произошло.
– Мы нашли мистера Дигби Сетона, – произнес Реклесс. – Он позвонил в полицейский участок Лоустофта и сообщил, что вчера вечером попал в больницу, съехав на машине в канаву. Ранним утром его выпишут.
Мисс Колтроп первой разинула рот, чтобы задать возникший сразу у всех вопрос, но инспектор сам удовлетворил любопытство своей аудитории.
– Он утверждает, что ему позвонили в начале десятого и вызвали в полицейский участок Лоустофта для опознания тела брата. Звонивший сказал ему, что труп Мориса Сетона с отрубленными кистями прибило к берегу в шлюпке.
– Невероятно! – воскликнул Лэтэм. – Кажется, вы говорили, что тело нашли только сегодня под вечер?
– Если бы одно это, сэр! Никто вчера вечером из полиции Лоустофта не звонил. Никто не знал об участи Мориса Сетона, пока шлюпка с трупом не пристала к берегу сегодня вечером. Никто, за исключением, естественно, одного человека.
Он обвел присутствующих грустным взглядом, останавливаясь ненадолго на каждом лице. Никто не издал ни звука и не шелохнулся. Все замерли, ожидая вместе с остановившимся временем какого-то неизбежного катаклизма. Это был момент, для описания которого не существовало слов; он взывал к действию, к драматической развязке. Сильвия Кедж, словно стремясь сделать все от нее зависящее, со стоном выскользнула из рук Элизабет, пытавшейся поддержать ее, и шлепнулась на пол.
7
– Он умер в полночь во вторник, плюс-минус час, – доложил Реклесс. – Я делаю это предположение исходя из степени одеревенения и из общего вида трупа. Странно, если вскрытие установит иное время. Руки отрубили уже у мертвеца. Крови вытекло немного, тумбой для отрубания послужила, видимо, банка в шлюпке. Если мистер Брайс говорит правду и шлюпка действительно была на приколе в пять часов вечера в среду, его отправили в плавание через час, когда начался прилив. За топор взялись после наступления темноты. Раз так, он успел до этого пролежать мертвым часов восемнадцать, а то и более. Где и как умер, не знаю. Но обязательно выясню.
Полицейские остались в гостиной втроем. Джейн Дэлглиш удалилась под предлогом приготовления для них кофе; теперь из кухни до слуха Дэлглиша долетало слабое позвякивание чашек. Остальные ушли десять минут назад. Чтобы привести Сильвию Кедж в чувство, не потребовалось много времени и хлопот. После того как она и Элизабет Марли скрылись за дверью, все пришли к согласию, что с волнениями вечера пора заканчивать. На гостей внезапно навалилась усталость. Когда Реклесс, черпавший, казалось, энергию в их утомлении и оживавший на глазах, принялся задавать вопросы о возможном орудии убийства, ответом ему было непонимание. Никто не мог вспомнить, имеется ли в его хозяйстве мясницкий нож или топор, где инструменты могут храниться и когда использовались в последний раз. Никто, кроме Джейн Дэлглиш. Но даже беззаботное признание мисс Дэлглиш, что из ее сарая несколько месяцев назад куда-то пропал топорик, ни у кого не вызвало интереса. Присутствующие устали. Теперь все, как перевозбудившиеся дети под конец праздника, хотели одного – попасть домой.
Реклесс заговорил о деле только после ухода мисс Дэлглиш. Этого следовало ожидать, но Адам поймал себя на том, что его раздражает очевидная причина опасений сыщика. Упрекать Реклесса в глупости или в бесчувственности не было оснований. Он обошелся без излишних предостережений и не стал дразнить Дэлглиша призывами к осторожности и к сотрудничеству: оба знали, что он вправе надеяться на то и на другое. Это было его расследование, он играл в нем главную роль и мог сам решать, какие элементы головоломки довести до сведения Дэлглиша, а какие скрыть, кому и что рассказать. Дэлглиш не был уверен, что ему понравится эта новая для него ситуация.
В комнате все еще было очень жарко. От огня осталась пирамидка белой золы, но жар, впитанный каменными стенами, ошпаривал лица, воздух был тяжелым. На инспектора это, впрочем, не действовало.
– Расскажите мне о людях, собравшихся здесь сегодня вечером, мистер Дэлглиш, – попросил он. – Все они называют себя писателями?
– Насколько я понимаю, Оливер Лэтэм причисляет себя к театральным критикам. Мисс Колтроп нравится называть себя романтической романисткой. Кем именует себя Джастин Брайс, я не знаю. Он издает литературно-политический ежемесячный журнал, основанный еще его дедушкой.
– Знаю! – удивленно воскликнул Реклесс. – «Мансли критикал ревю». Его почитывал мой отец. В те времена шесть пенсов – это были деньги для трудового человека. И журнал честно отрабатывал эти деньги. А теперь это то же либеральничанье, как в «Файнэншл таймс»: советы по капиталовложениям, обзоры книг, которые никто не хочет читать, всякие уютные интеллигентские соревнования… Разве на это проживешь?
Дэлглиш объяснил, что Брайс не зарабатывает на своем журнале деньги, а финансирует его из собственных доходов.
– Похоже, он из тех, кто не прочь прослыть чудаком, – определил Реклесс. – Вы согласны, Дэлглиш?
Вопрос был уместным. Когда расследуется убийство, уместно все, что касается характера подозреваемого, а в данном случае речь шла именно об убийстве. Но Адам почему-то разозлился.
– Не знаю, – буркнул он. – Вероятно, ему присуща некоторая двойственность.
– Он женат?
– Насколько мне известно, нет. Но мы, кажется, еще не дошли до автоматического зачисления в подозреваемые любого холостяка старше сорока лет?
Реклесс промолчал. Мисс Дэлглиш вернулась с полным подносом, и он с благодарностью принял чашечку кофе, хотя, судя по виду, не очень-то и хотел. Когда она вышла, Реклесс принялся шумно тянуть кофе, уставившись поверх чашки на акварель с шилоклювками на противоположной стене.
– Ох уж мне эти чудаки! – изрек он. – Не сказать чтобы склонный к насилию, но злобный народец. А это преступление совершено с особой жестокостью. Откуда взялась увечная секретарша, Дэлглиш?
Адам, чувствуя себя учеником на устном экзамене, спокойно ответил:
– Сильвия Кедж – сирота, живет одна в коттедже на Таннерс-лейн. Говорят, она отлично печатает и стенографирует. Работала в основном на Мориса Сетона, но мисс Колтроп и Брайс тоже часто обращаются к ней. Я мало знаю и о ней, и про остальных.
– Сейчас мне ваших познаний достаточно. А мисс Марли?
– Тоже сирота. Ее вырастила тетка. Она студентка Кембриджа.
– Все эти люди – друзья вашей тетки?
Дэлглиш замялся. Его тетя нечасто прибегала к слову «дружба», и он сомневался, чтобы она назвала многих на Монксмире своими друзьями. Но не так-то просто отречься от знакомства с людьми, подозреваемыми в убийстве. Поборов соблазн съязвить, что вся эта публика знает друг друга близко, хоть и недостаточно хорошо, он осторожно ответил:
– Лучше спросите ее саму. Это ведь маленькое изолированное сообщество. Им удается ладить.
– Но иногда они убивают четвероногих любимцев друг друга, – напомнил Реклесс и продолжил: – Они не слишком удручены случившимся. Ни слова сожаления за весь вечер! От писателей как-то ждешь небольшой изящной эпитафии…
– А горе мисс Кедж?
– Это было не горе, а шок. Клинический шок. Если ей завтра не полегчает, кому-то придется позаботиться, чтобы ее навестил врач.
Так и есть, подумал Дэлглиш. Шок – это и интересно! Вечерняя новость была шокирующей, но как должен отнестись к ней человек, для кого это не оказалось новостью? Обморок не выглядел поддельным и не позволял заподозрить вину.
Реклесс внезапно встал, посмотрел на свою пустую чашку и медленно поставил ее на поднос. Сержант Кортни, немного поколебавшись, поступил со своей чашкой так же. Похоже, они наконец собрались уходить. Но прежде чем Реклесс уйдет, нужно сказать ему кое-что еще. Поскольку это была простая информация, важность которой пока была под сомнением, Дэлглиш злился на себя за медлительность. Пришлось напомнить себе, что предстоящие дни станут нелегкими и лучше не давать Реклессу шанса принуждать его к мрачному самокопанию.
– Вам надо знать кое-что об этой подложной рукописи, – отчеканил он. – Возможно, я не прав, материала для анализа пока маловато, но я узнал описание ночного клуба. Похоже на клуб Л. Дж. Льюкера «Кортес» в Сохо. Помните это дело? В 1959 году Льюкер застрелил своего партнера, его приговорили к смертной казни, а потом освободили после отмены приговора уголовным апелляционным судом.
– Я помню Льюкера, – протянул Реклесс. – Дело разбирал судья Бротуик. Клуб «Кортес» – удобное местечко, чтобы повесить на кого-нибудь убийство. На кого же его повесить, если не на Льюкера?
Он направился к двери, сопровождаемый неотрывной тенью – сержантом. Перед уходом оглянулся.
– Как я погляжу, нам повезло, что здесь оказались вы, мистер Дэлглиш.
В его устах это прозвучало как оскорбление.
8
Контраст между ярко освещенной комнатой и прохладной темнотой осенней ночи был разительный: всем показалось, будто они ухнули в яму. Когда за ними закрылась дверь коттеджа «Пентландс», Селия Колтроп испытала приступ безотчетной паники. Вокруг нее сомкнулась непроглядная ночь, она вдохнула темень и почувствовала ее тяжесть. Словно густой ночной воздух приобрел вес, и требовались усилия, чтобы сквозь него продраться. Было непонятно, в какую сторону идти, на какое расстояние. В непостижимой черной пустоте глухо и безрадостно звучал со всех сторон прибой, и она чувствовала себя заблудившейся путницей на затерянном берегу, которой грозят опасности. Когда Лэтэм посветил фонарем ей под ноги, земля выглядела нереальной и далекой, как лунная поверхность. Казалось невероятным, что человеческая нога может ступить на эту неверную почву. Селия Колтроп споткнулась и потеряла бы равновесие, если бы Лэтэм с внезапной силой не схватил ее за руку.
Они побрели все вместе по тропинке, тянувшейся в глубь суши. Селия, не собиравшаяся возвращаться домой пешком, была в туфлях на высоких каблуках и постоянно поскальзывалась на морской гальке, усеивавшей тропу, или вязла в песке, после чего, подхваченная Лэтэмом, вертелась, как непослушная девчонка. Зато паника исчезла, глаза привыкли к темноте, с каждым шагом рев волн становился тише и безопаснее.
Еще больше облегчения принес Джастин Брайс, произнесший своим обычным блеющим голосом:
– Занятный недуг эта астма! Сегодняшний вечер – та еще травма, все же первая в жизни встреча с убийством, а самочувствие – лучше не придумаешь. При этом ужасный приступ во вторник произошел без малейшей причины. Хотя, конечно, реакция может последовать…
– Безусловно, – усмехнулся Лэтэм. – Особенно если Форбс-Денби не подтвердит ваше алиби на вечер вторника.
– Подтвердит, не сомневайтесь, Оливер! Не могу расстаться с мыслью, что его показания будут более вескими, чем все, что наговорит ваша ночная партнерша.
Селия Колтроп, которой их обычная пикировка вернула уверенность, зачастила:
– Нам так повезло, что здесь оказался Адам Дэлглиш! Он ведь нас знает. То есть знаком с нами. Он тоже пишет, а значит, Монксмир ему близок.
Лэтэм встретил ее рассуждения взрывом хохота:
– Если присутствие Адама Дэлглиша служит для вас утешением, то мне остается лишь позавидовать вашей способности к самообману! Сделайте милость, Селия, поведайте, как вы его воспринимаете? Как сыщика-джентльмена, занимающегося расследованиями ради удовольствия и обходительного с подозреваемыми? Или как профессионального Каррутерса со страниц кошмарных саг Сетона? Очнитесь, дражайшая Селия: Дэлглиш продаст нас Реклессу с потрохами, если это сможет хотя бы чуть-чуть повысить его репутацию. Он самый опасный человек, какого я знаю.
