В ее теле еще не пробудилась женственность, но в чертах ее лица угадывалась зарождающаяся красота, которую она еще не осознавала.
Она встречала Антракса в коридоре у лестницы в подвал. Длинное серое одеяние, похожее на отцовский больничный камзол, она надела прямо на сорочку, и ее край выглядывал из-под серой ткани. Из-под белой сорочки виднелись носы аккуратных светлых туфелек. Тонкие руки она сложила вместе, длинные белоснежные волосы заплела в косу. Когда Антракс подошел к ней, она тут же подняла на него огромные синие глаза, распахнув пушистые белые ресницы.
В ней не было сонливости, только восторг, несмотря на то что ее разбудили среди ночи. Вид у нее был такой хрупкий и нежный, что казалось, ее можно лишь оберегать и защищать, но ее отец считал иначе.
– Я возьму тебя с собой при условии, что ты ничего не станешь трогать и к столу без моего разрешения не подойдешь, – строго сказал он. – Но если подозрения верны, у тебя будет шанс увидеть то, что уже больше полувека не видел ни один врач.
– Я сделаю все, как ты скажешь, – охотно согласилась Амара. – Все-все!
– Если что выгоню, – заранее предупредил Антракс, открывая дверь подвала.
Амара на это ничего говорить не стала, но на всякий случай убрала руки за спину, чтобы уж наверняка ничего не трогать.
Ее с самых малых лет тянуло к отцовской работе. Сначала она бегала вокруг мамы, когда та ждала третьего ребенка и все пыталась понять, что именно папа слушает у мамы в животике.
Ей было всего три годика, она забиралась на кровать, брала у отца трубку, прижимала ее к животу сбоку, прикладывала ухо и заявляла, что он делает «буль». Мама умилялась, а отец смеялся, но потом рассказывал, что буль делают все животики, а у мамы в животике живет братик или сестричка и через трубочку можно услышать, как бьется его сердце.
Почему тогда мама гладила ее по голове, а потом злилась, узнав, что Амара ходит в больницу, девочка не понимала. Она просто хотела знать ответы на интересные ей вопросы. Например, почему одни люди худые, а другие толстые? Почему одни живут мало, а другие много? А еще, самое главное, как вылечить младшего брата?
– Я не знаю, – отвечал ей Антракс на последний вопрос с огромным сожалением. – Увы, но я правда не знаю.
Зато на остальные вопросы у него были ответы, только чаще всего он их не выдавал.
– Чтобы понять ответ, надо очень много знать, – говорил он.
– Так научи!
Он и учил, а ей это нравилось. Ей было интересно работать с пробирками, наблюдать, как сухие травы превращаются сначала в густые полужидкие порошки, затем в округлые пластины. Ей нравилось наблюдать, как на месте раны постепенно появлялся рубец, и еще больше ей нравилось снимать самой швы.
Слушать при этом, как родители ссорятся из-за ее учебы, ей не нравилось. Всякий раз, когда мама ругалась, Амара боялась, что отец запретит ей приходить в больницу, но он всегда действовал так, будто ничего не произошло.
– Я начал учиться в восемь лет – это очень поздно для настоящего врача, – говорил он. – Лен-Фень начала много раньше, и медицина стала частью ее естества.
Ничего дурного в интересе дочери Антракс не видел и, спускаясь в подвал, совершенно не волновался о том, что на секционном столе мокрым покрывалом было прикрыто обнаженное тело мужчины, а не женщины.
– Надень маску, только сначала намочи и пока постой в стороне, – велел ей Антракс, а сам снял кожаную маску с лица.
– Держи, – вдруг сказала ему дочь, протягивая мокрую тканевую маску. Она, как всегда, решила сначала позаботиться об отце.
– Спасибо, но все же, лучше больше ничего не делай, – мягко попросил Антракс, принимая маску.
Когда-то он боялся показывать людям свое лицо. Страшные шрамы от ожогов изуродовали правую половину его лица. Бледный треугольник пересаженной кожи на щеке давно выглядел так, словно вот-вот начнет гнить, но ничего подобного с ним, к счастью, не происходило. Дыру в щеке в нынешнем возрасте он бы не пережил, а так закрывал все маской, оставляя разве что глаз с обожженным веком, собрал волосы на макушке и связал их завязками маски в подобие хвоста. Он всегда обещает себе их обрезать до тех пор, пока хвост на макушке не станет почти неприлично длинным. Видимо, глядя на него, Конор, спустившийся следом в подвал, и вовсе перестал их стричь и теперь просто перевязывал маску поверх завязанного хвоста.
– Извините, что опаздываю, – проговорил он спешно. – Я предупредил его людей, чтобы не ходили по городу, пригрозил им вами, ничего?
– Правильно сделал, – согласился Антракс, надевая широкие кожаные перчатки, закрывающие половину предплечья. – Ты знаешь, как работать с такими телами?
– Я читал, но давно, не уверен, что все помню, – виновато признался Конор.
– Я тоже читал давно, значит будем вспоминать вдвоем.
– Втроем, – заявила женщина, спускающаяся к ним.
– А я не могу помочь? – тихо спросила Амара. – Я ведь могу взять записи Фу-Диена и читать, что именно нужно делать.
– Антракс, сразу видно твои гены, – хохотнула женщина.
– Леня, тогда сходи за книгой.
Лен-Фень или Леня, как ее называл Антракс, считая скорее кем-то вроде брата женского пола, чем другом, лучше всех знала все книги, написанные их наставником – величайшим врачом своей эпохи Фу-Диеном. Она была его внучкой, пусть и названной. Фу-Диен вырастил ее как родную и никто не сомневался в родстве их духа, даже она сама. Потому кивнула и тут же выбежала обратно.
– Ты знаешь, что они привезли на этот раз? – спросил Антракс у Конора, чтобы скрасить ожидание. На четкий ответ он не рассчитывал, но внезапно его получил:
– Да, это повод для волнений. Там ковры, много старинной серебряной посуды и корма.
– Корма? – ошарашенно переспросил Антракс. – Зачем везти в Рейн корма? У нас тут своего добра мало, что ли?
– Стало модно подкармливать овец и коров рапсом из Суна, – совсем виновато сказал Конор. – Я тоже об этом не знал. Эта мода началась в Манре и только пришла к нам, но часть графств уже получили свой рапс.
Антраксу очень хотелось кого-нибудь задушить на месте, но он только вздохнул. Купец Конк-Рот написал ему лично, когда понял, что его судовой врач бессилен. То, что он описал в своем письме Антраксу, совсем не понравилось. Черная язва, которая еще и не болит, сразу заставляла вспоминать страшные рассказы наставника о болезни, что когда-то на его родине уносила сотни жизней.
– Если весной появлялась одна язва, то к лету половина города уже болела, а треть умирала. Если к осени кто-то выживал, это было чудом. Я пережил три такие эпидемии, две из них – как врач, и ни разу не заболел, – говорил ему Фу-Диен. – Так что слушай и запоминай.
Антракс помнил его слова, но возводить собственную память в абсолют не умел, потому снял полотно лишь тогда, когда книга была в руках у Амары. Она положила ее на пустой металлический стол с колесами, поставила на него масляную лампу и начала читать.
Первым делом Антракс с трудом приоткрыл веки покойного купца. Сухие глаза с мутными белыми зрачками, с точечными кровавыми пятнами по краю можно было даже не сжимать. Это были глаза мертвого человека. Синеватые пятна на белом холодном теле чем-то походили на стекшую вниз синеву и это значило, что купец мертв уже не первый час. Этим синим пятнам Антракс не стал уделять внимания. Они были проявлениями естественного посмертного изменения тела.
Он осматривал тело дальше. На руках у мужчины он нашел несколько крупных язв и еще одну на боку – все разных размеров, черные, сухие, с вздутыми опухшими краями.
– Мне не нравится, – сказала Лен-Фень.
– Мне тоже, – спокойно ответил Антракс и осторожно разрезал одну из язв. – Под некротическим струпом воспаленные полнокровные ткани с мутным серозным отделяемым, – констатировал он.
– Да, так и должно быть, – сказала Амара и испуганно ойкнула. – Так это значит…
– Спокойно, – строго велел ей Антракс. – Это еще ничего не значит.
– Да, дорогая, так и некоторые очень страшные ожоги выглядят, особенно от горящего масла, – сказала Лен-Фень.
Антракс на нее странно, зло посмотрел, но ничего не сказал, только поймал несколько капель жидкости из раны в пробирку, закрыл ее и отставил в сторону, а разрезанную язву на руке спешно перевязал тряпкой, окунув ее прежде в один из двух пока еще чистых тазов.
– Ну узлы под кожей есть, подмышками, в паху, над ключицами, на шее…
– Лене абы облапать, – не удержался Антракс, стараясь ответить ей за язвительное напоминание о горящем масле. Именно оно когда-то изуродовало короля Рейна.
– Я такая, – хохотнула Лен-Фень и тут же нахмурилась. – Может, на этом и остановимся, ты проведешь анализы и тогда…
– Анализ может меня обмануть. Сама знаешь, проба не точна, так что я намерен продолжить. Если боишься, можешь отойти от стола, – спокойно потребовал Антракс, но Леня не отступила, а Конор невозмутимо подал наставнику скальпель.
– Вскроем живот, и если там все будет соответствовать – дальше не пойдем, – пояснил Антракс, неспешно делая разрез прямо по срединной линии.
– О боже, – воскликнул Конор, морщась, видя, как из разреза начинает вытекать кровь – темная, густая, но все же еще жидкая. Он привык, что в мертвых телах такого не бывает, оттого ему становилось дурно, а Антракс оставался совершенно спокоен, разводил края раны поданными Лень-Фень металлическими лопатками.
– Конор, поднеси лампу, – потребовал Антракс. Лезть внутрь руками ему не хотелось, да и Фу-Диен говорил не вскрывать таких больных.
– Хотя, если вдруг ты поймешь, что не знаешь, что сомневаешься, тогда режь, – учил он Антракса. – Вскрой живот и если кровь там не свернулась, а внутри…
– Кровянистая жидкость по всей брюшной полости, – сказал Антракс, осторожно перекладывая отечные вспухшие петли кишечника, буквально плавающие в розоватой мутной жиже, а потом отвел их в сторону и наткнулся на огромный распухший красный орган в левом боку.
– Да у него селезенка с печень! – воскликнула Лен-Фень и отшатнулась от стола. – Все, заканчивай!
– Знаю я, – спокойно сказал Антракс. – Амара, можешь подойти и посмотреть, если хочешь, но надень перчатки и спрячь руки за спину, чтобы наверняка. Если маска высохла, лучше намочи.
Амара шустро побежала к выходу, туда, где хранились маски, быстро всунула руки в большие кожаные перчатки, подступила к столу и стала внимательно рассматривать то, о чем говорил отец.
– А на язву разрезанную можно посмотреть? – спросила она.
– Можно, но я тогда еще одну вскрою, – невозмутимо сказал Антракс, жестом велев Конору отойти, а сам осторожно достал инструменты из вскрытого живота.
– Это она? Настоящая древняя болезнь империи Сун? – тихо спрашивала Амара. – У нас будет эпидемия черной язвы? Черная смерть в Рейне? Или… Откуда она взялась?
– Они прибыли из порта Эшхарата, – ответил Антракс, – так что боюсь, и у нас, и в Эштаре, и, быть может, в Суне.
Он взял скальпель, хотел разрезать еще одну язву, как и обещал, но не успел, в подвал ворвалась королева Лилайна Эйен-Рен и тут же, подбежав к столу, оттащила от него дочь, закрыв ей глаза.
– Мама, – пискнула Амара.
Антракс посмотрел на злую жену, обрадовался, что она, сдерживая свой гнев, хотя бы молчала, и строго велел:
– Забирай ее, но уходи. Быстро! Мы поговорим после.
Одно его радовало: Лилайна умела передвигаться по лаборатории, ни к чему не прикасаясь. Как только она вышла, Антракс скинул инструменты на пустой металлический стол и вывернул на них горящее масло. Пока оно горело, ему предстояло решить, чем он займется раньше: угрозой эпидемии или очередным скандалом с женой.
Глава 3
– Вы нужны королю, – передал графу Шмарну слуга.
Этого было достаточно, чтобы улыбчивый граф тут же стал другим человеком, переменился в лице и вышел из зала, глядя на мир, как тот самый Королевский Палач.
Через полчаса он уже сопровождал короля, кутаясь в черный плащ. Рука его лежала на рукояти меча, а слух улавливал каждый шорох ночи, будто граф был личным стражем короля. Знание, что тот и сам способен себя защитить, ничего не меняло.
Антракс решил отложить ссору с женой и предпочел сначала разобраться с людьми погибшего купца, потому направился к ним в своем больничном сером одеянии, набросив поверх зеленую накидку с золотой вышивкой. Вышитое солнце на его спине и кожаная маска на лице выдавали его даже без золотого обруча.
На почти опустевших улицах столицы люди, завидев его, падали на колени и склоняли головы, а Антракс старался этого не замечать. Избавить жителей Рейна от нелепых, на его взгляд, привычек и понять тщеславие местной знати он никак не мог.
– Просто прими это, как должное, – советовал граф. – В Эштаре силу доказывают в бою, а сила определяет степень почтения. Сильнейшему вызов не бросают, а здесь сила ничего не решает, вот и приходится иначе подчеркивать свой статус.
– Заставляя склоняться тех, кто сильнее, но бедней? – иронично спрашивал Антракс. – Нелепость.
Только, несмотря на свои рассуждения, он действительно просто принимал местные правила и лишь отмечал тех, кто при виде его склонял голову, не преклоняя колен. Такие люди на поверку оказывались разумнее остальных.
Теперь он таких не видел, да и не мог замечать ничего вокруг, напряженно всматриваясь в темноту. Ему заранее хотелось просто казнить всех людей купца, потому что он догадывался, откуда взялась инфекция. В гостиной зале дома, который они занимали, несложно было заметить тому доказательства.
– Вы грабили гробницы в Суне? – спросил Антракс прямо у помощника купца, когда тот зашел следом в гостиную залу.
Гвардейцы остались у двери и сразу ее закрыли за молодым человеком, сжимавшим край собственной шляпы.
Вопрос напугал его еще больше. Он сначала посмотрел на короля, стоявшего у окна. Тот опирался на трость так, что в полумраке комнаты, освещенной лишь десятком свечей, можно было решить, что в руках у него меч. Да и граф Шмарн – знаменитый боец Рейна, сидевший в кресле, пугал ничуть не меньше. Преклонный возраст графа не умалял его славу, и парню заранее казалось, что в любую минуту может произойти что-то, как в страшных историях о короле. Тот взмахнет мечом, указывая на него, а удар мгновенно нанесет граф, и голова покатится по дорогим коврам почившего купца.
– Ваше величество, – залепетал молодой человек, – что вы такое говорите? Грабить гробницы – это немыслимо! Как бы мы…
– Это что? – спросил король и указал тростью на серебряный кувшин, оставленный на столе.
Носик у него был чуть помят, а узоры на боку стерты, потому продать его не вышло, и Конк-Рот решил оставить его себе, а его помощник теперь был готов сгрызть свою шляпу, только бы его не заставляли держать ответ за то, чего он и сам не понимал.
– Я не знаю, – пролепетал парень. – Это все господин. Я же просто бумаги пишу, исполнение приказов контролирую. Я же…
– Давай иначе, – перебил его Антракс. – Как тебя зовут, парень?
– Итан, Ваше Величество, – сглотнув, ответил он, следя за руками мужчины.
– Так вот, Итан, ты, скорее всего, тоже болен, – сказал Антракс, звучно стукнув тростью об пол. – И большая часть вашей команды тоже, а значит вы можете умереть точно так же, а следом за вами еще сотни, если не тысячи людей. Так что или ты мне все рассказываешь, и тогда я пытаюсь вас лечить, или я просто избавляюсь от вас.
– Избавляетесь? – испуганно спросил Итан и отступил, сминая шляпу. – Как это?
– Вы – источники заразы, так что разумно убить вас, сварить и закопать подальше от города, вот что я об этом думаю, – спокойно сказал Антракс и посмотрел в окно.
Ему не хотелось убивать просто так, но возиться с возможно заразными людьми он не хотел, особенно когда эти люди не пытаются ему помогать.
– Как варить? – спросил Итан и вдруг упал на колени. – Помилуйте, Ваше величество, я же правда ничего не решаю, я же только…
– Рассказывай. Где вы были? Что грабили? В каком округе империи Сун это было?! – рыкнул Антракс, понимая, что его самообладание осталось где-то в подвале у тела купца, которого пришлось скинуть со стола в жестяную ванну с водой и поставить на огонь. Это, согласно записям, должно было сделать останки менее заразными.
Итан будто смог представить это. Побелел, обнял себя за плечи, уронив шляпу, и заплакал. Он-то всегда знал, что мертвых лучше не тревожить.
– Я не хотел. Я не был там. Я только потом переписывал то, что они вынесли. Гробницы под храмами Вей-Шу в округе Тан. Там было много серебра, золота и драгоценных камней. Мы почти все продали в Эштаре. Ваше величество, я…
Только Антракс его не слушал.
Тан был для него плохой новостью. Там, по рассказам Фу-Диена, покоилась самая страшная черная смерть, самая свирепая и безжалостная. Да и о проданном в Эштаре добре думать не хотелось, потому что судьба родины не могла ему быть безразлична.
«Надо написать срочно отцу», – думал Антракс, понимая, что обязан это сделать как сын, как брат, как правитель-союзник и даже как самый обычный лекарь, столкнувшийся с опасной болезнью, но это могло немного подождать, да и способов найти быстро украденные ценности, особенно посуду Антракс не видел. Их наверняка продали прямо в порту, развернув лавку возле рынка рабов, а значит, она была уже во всем городе и подарками разъезжала по стране. Оставалось надеяться на врожденную крепость эштарцев, сухой климат и меньшее количество скота.
Зато в Рейне он был при каждом постоялом дворе, и привезенный для него корм наверняка был не менее заразен. Этим стоило заняться в первую очередь.
