– Спасибо. А она сама разве немая?
Кейко подтолкнула подругу в бок.
– Бетти, скажи что-нибудь.
– Я не немая.
– Ну и хорошо, – сказала миссис Грюнфельд с улыбкой. – Я хотела попросить тебя, Бетти, после занятий заглянуть ко мне в музыкальный класс, если ты не против.
– Нет, то есть да. То есть не против.
Миссис Грюнфельд двинулась дальше, а Бетти, которой вдруг понадобилась поддержка, вцепилась в Кейко.
– Я что-то сделала не так? И она решила меня наказать?
– По-моему, нет, – ответила Кейко. – Она же тебе улыбалась.
– Может, она улыбалась, чтобы смягчить удар.
– Ну нет, учителя смягчают удар после того, как они его нанесут. А за пять часов до того зачем же ей тебе улыбаться? Кстати, ты написала вчера хоть один отчёт?
– Не-а, забыла. – Но Бетти уже напевала про себя мелодию из Марвина Гэя.
«Таблица чтения пятиклассников» мисс Роу висела на стене прямо у Бетти перед глазами – как постоянное напоминание о её бедствии. Чтобы не видеть эту таблицу, можно было немного сдвинуться вбок, но тогда перед глазами оказывался Генри и начинал корчить рожи, а Бетти начинала смеяться. Мисс Роу в сотый раз говорила ей сесть прямо, и эта ужасная пустая строка против «Б. Пендервик» опять торчала прямо перед глазами. Кроме Беттиной, в таблице была ещё одна пустая строка – напротив Васудева, но это не очень утешало, потому что Васудев вообще-то уже сочинил положенные десять отчётов, просто забывал их сдать. У всех остальных после фамилии стояло примерно по пять звёздочек – по одной за отчёт. У Кейко восемь. А у Джиневры Сантолери уже четырнадцать. А сегодня она подскочила к учительнице и сдала ещё два отчёта. И мисс Роу тут же, на глазах у всего класса, взялась приклеивать к таблице дополнительную полоску бумаги, чтобы рисовать на ней звёздочки, которые не влезли в основную строку.
Но всё равно сегодня эта ужасная таблица словно бы потеряла для Бетти часть своей привычной ужасности. Потому что её мысли то и дело возвращались к миссис Грюнфельд. Чудесный был урок пения! Но интересно: о чём она собирается говорить с Бетти после занятий? Над этим вопросом Бетти размышляла сначала целый урок про облака, потом урок про возведение в степень, потом про влияние глобального потепления на гренландскую тундру. И только когда они уже добрались до середины Древнего Египта, Бетти осенило. Наверное, она, Бетти, когда пела в хоре, шевелила пальцами, как будто играла на фортепиано. А миссис Грюнфельд заметила и теперь хочет предложить ей аккомпанировать хору. Но если так, то ничего не получится: из-за стеснительности Бетти никогда не осмелится играть перед всеми пятыми классами. Так что она, конечно, откажется, но зато поблагодарит миссис Грюнфельд за «Я еду в Рио» – это было супер.
Прежде чем отправляться в музыкальный класс, Бетти нужно было забрать Бена: по возрасту ему пока ещё не полагалось ходить домой самостоятельно. К тому же стоит Бену увидеть на дороге камень, как он забудет, куда шёл, и потеряется, – и все Пендервики с ума сойдут от беспокойства.
Коридор в той части школы, где обитали второклассники, выглядел сегодня странно: как будто раньше здесь была огромная карта Соединённых Штатов, но она почему-то взорвалась, и теперь большие белые её куски – отдельные штаты – ползали по коридору и натыкались друг на друга. Под некоторыми, самыми большими, было практически не видно таскавших их второклассников. Штат Орегон кружил бестолковыми кругами, будто не мог сориентироваться на местности. Аляска упёрлась в стену и ни туда ни сюда, Нью-Йорк наехал на Неваду, Пенсильвания подсекла Техас, который из-за этого уронил свою коробку для завтрака.
Бетти подняла коробку и вернула её Техасу.
– Спасибо, Бетти. – Под Техасом оказалась Реми, с которой Бен дружил, ещё когда они вместе ходили в садик Голди.
– Какой большой тебе достался штат, Реми, – сказала Бетти.
– Маленькие сразу разобрали. Я хотела Делавэр, у меня там живёт тётя Кортни. Она работает в музее. – Реми поправила Техас, чтобы он не сваливался с неё на один бок, и побрела дальше, чудом разминувшись с летевшей наперерез Айовой.
Прямо перед Бетти стояли Миннесота и Флорида – в обычной жизни Бен и Рафаэль. Бен был страшно доволен, что ему удалось ухватить Миннесоту. Выглянув, как из-за угла, из-за северной её оконечности, он объяснил Бетти:
– Каждый должен украсить свой штат тем, чего в этом штате много. А мисс Ламберт сказала, что в Миннесоте много камней.
– В любом штате много камней, – возразила Бетти. – Камни есть везде.
– В Миннесоте больше, чем в любом. Мисс Ламберт так сказала.
– А я выбрал Флориду, потому что там аллигаторы, – сообщил Рафаэль. – И ещё камни могут расти прямо из-под земли. Это только во Флориде, больше нигде. Что-то там такое особенное с почвой.
Бетти давно уже научилась не задавать Рафаэлю лишних вопросов. Малейшая попытка что-то уточнить – и его безудержное воображение унесёт его ещё дальше от реальности.
– Бен, идём, нам пора, – сказала она.
Бен с торжественным и серьёзным видом обернулся к Рафаэлю. У этих двоих была особая церемония прощания с секретным шифром и специальными жестами, но Бетти сейчас слишком торопилась к миссис Грюнфельд и не могла дожидаться, пока мальчики исполнят все свои ритуалы. Поэтому она взяла Бена за руку и потащила его вместе с Миннесотой в сторону музыкального класса.
– Мы куда? – прокричал Бен, когда из вестибюля они свернули не на улицу, а почему-то опять в один из школьных коридоров.
– Мне надо в музыкальный класс.
– К мистеру Радкину, что ли? – Мистера Радкина недолюбливали даже второклассники.
– Мистера Радкина нет. Вместо него у нас сегодня была новая учительница. И она попросила меня зайти после уроков.
– А зачем? У тебя проблемы, да? – Это было странно, ещё страннее желания поговорить с мистером Радкином. У Бетти ни разу в жизни не было в школе никаких проблем. – Из-за этих отчётов, да?
Бен знал, что Бетти не написала ни одного отчёта о чём-то прочитанном, и ждал, что её в любую минуту могут бросить в школьную тюрьму.
– Вряд ли. Учителям музыки отчёты не нужны.
Дверь с табличкой «Музыкальный класс» отворилась сразу, как только Бетти постучала. Миссис Грюнфельд улыбалась.
– Привет, Бетти. Спасибо, что пришла. И тому, кого я не разгляжу за Миннесотой, тоже спасибо, что пришёл.
– Это мой брат Бен, он подождёт в коридоре.
– У Бетти проблемы, да? – спросил Бен.
– Какие ещё проблемы? – удивилась миссис Грюнфельд. – Хочешь, заходи и ты вместе с сестрой.
Бен предпочёл остаться в коридоре – поразмышлять о достоинствах штата, славного своими камнями, и Бетти вошла в класс одна. В углу стояло пианино, Бетти была рада его видеть. К тому же пианино подтверждало её первую догадку – что учительница попросит её аккомпанировать.
– А пригласила я тебя, – сказала миссис Грюнфельд, – чтобы попросить мне что-нибудь спеть.
– Спеть?.. – Бетти захотелось немедленно выскользнуть за дверь. Нет, она не может взять и вот так прямо начать петь – одна, да ещё перед учительницей, которая столько всего знает о музыке. – Зачем?
– Утром, когда все пели хором, мне показалось… – Она замолчала. – Нет, лучше спой, тогда я скажу точнее.
– Я никогда не пою, никому, только Лидии, это моя сестра, но она не считается, ей всего два года.
– Хорошо, а если я закрою глаза, это поможет? Или давай мы обе закроем глаза, и ты споёшь. – Миссис Грюнфельд и правда зажмурилась. – Вот. Меня здесь нет.
– Миссис Грюнфельд, не заставляйте меня, пожалуйста…
Учительница открыла глаза.
– Ну что ты. Мне бы и в голову не пришло тебя заставлять! Но я надеялась: может быть, ты согласишься доставить мне удовольствие послушать твой голос.
Доставить удовольствие? Ничего себе. Прямо удивительная какая-то учительница.
– Хорошо, я попробую. А что петь?
– Что угодно… кроме «О Шенандоа»! – Миссис Грюнфельд опять закрыла глаза и стала ждать.
Бетти попыталась что-нибудь вспомнить, но весь её репертуар внезапно исчез, испарился и улетучился. Может, это из-за того, что она стоит тут посреди комнаты, как в витрине? Она с надеждой обернулась к фортепианной скамье.
– А можно я сяду вот здесь? – спросила она.
– Ты играешь? Отлично. Садись за фортепиано, девочка, и откройся для музыки.
Бетти села и поставила пальцы на белые клавиши. И от этих клавиш, от знакомого ощущения под руками мужество вернулось к ней, и в голове, сначала робко, потом смелее, зазвучала музыка. Это был Шопен[18 - Фредерик Шопен (1810–1849) – композитор и пианист французско-польского происхождения, оказавший огромное влияние на мировую музыку.] – песня из одного альбома, подаренного Джеффри. И как же хорошо, что Бетти сидела к миссис Грюнфельд спиной: это помогало даже больше, чем закрытые глаза. Наконец она опустила руки на колени и запела.
Я всегда гонюсь за радугой,
Созерцаю облака…
Хорошо, что она выбрала Шопена[19 - Ещё бы! Лирическая и мелодичная «Фантазия-экспромт» Шопена (1835) всегда очаровывала и слушателей, и композиторов-песенников. В 1917 году написанная на её основе песня (по-английски она называется I’m Always Chasing Rainbows) прозвучала в одном бродвейском мюзикле и с тех пор прочно обосновалась в концертных программах и студийных альбомах многих исполнителей. Правда, до 1971 года – до выхода пластинки пианиста Роджера Уильямса, на обложке которой Ф. Шопен был впервые указан как автор, – имя великого композитора в связи с этой песней не упоминалось: все думали, это просто красивая мелодия из старого бродвейского мюзикла.]. Восхитительная мелодия вела сама, даже не надо было ни о чём думать и ничего бояться, но тут песня вдруг кончилась и опять всё стало очень странно: неужели она, Бетти Пендервик, только что пела в музыкальном классе перед учительницей, которую впервые в жизни увидела сегодня утром? Бетти обернулась, понятия не имея, чего ждать дальше.
У миссис Грюнфельд глаза были по-прежнему закрыты.
– Это была тональность «соль»? Попробуй «до».
Нет, надо всё-таки постараться ей объяснить.
– Но… – начала Бетти.
– И чуть медленнее. Larghetto[20 - Larghetto (ит.) – умеренно медленный темп, ларгетто.].
И Бетти запела «Я всегда гонюсь за радугой» ещё раз, larghetto и в тональности «до», – и в середине песни поняла, что в этой тональности петь ей гораздо удобнее, а larghetto даёт время прочувствовать каждый переход шопеновской мелодии. «Ого», – сказала Бетти про себя. Раньше ей и в голову не приходило думать о таких вещах.
На этот раз, когда, закончив, Бетти обернулась, глаза у миссис Грюнфельд были открыты, а лицо было очень, очень довольное.
– Спасибо, Бетти, – сказала она. – Я не ошиблась сегодня утром. У тебя редкой красоты голос. Настоящее чудо.
– У меня?!
– Тебе что, это не нравится?
Бетти это ни нравилось, ни не нравилось. Она знала, что музыка для неё – это фортепиано. Так было всегда.
– Просто я никогда об этом не думала.
– А в семье у тебя поют?
– Нет. – Бетти решила не объяснять, что вообще-то поют, но только вместо пения получается блеяние унылых овец. – Миссис Грюнфельд, а вы уверены? В смысле, про мой голос.
– Совершенно уверена.
Бетти поёрзала на фортепианной скамье, пытаясь уложить всё это в голове. Она, конечно, и сама чувствовала, что в последнее время её голос сделался каким-то тягучим – будто раньше он был сироп, а теперь стал мёд. Но она не обращала внимания – думала, так и должно быть: она же растёт.
– Раз это новость для тебя, – сказала миссис Грюнфельд, – значит, вокалу ты не училась.
– В смысле… не брала уроки?
– Да, уроки. Так вот, когда и если ты решишь брать уроки, пожалуйста, выбери себе преподавателя, который не будет учить тебя белтингу – знаешь этот жуткий приём, которому теперь модно всех обучать? Художественный ор. Он звучит со всех телеэкранов, и люди начинают думать, что так и надо петь.
Миссис Грюнфельд протянула руки вперёд и запела сразу громко и с вибрацией в голосе – которая, вероятно, должна была придавать пению выразительности, но вместо этого придавала глупости.
– Да, правда… по телевизору так и поют, – сказала Бетти немного удивлённо.
– Это очень вредно для голоса, особенно детского.
– Я не буду художественно орать, честное слово, – пообещала Бетти, хотя и подумала, что странно обещать не делать того, что ей и так в голову не пришло бы делать. – Не буду даже пробовать в ближайшие много лет. А может, вообще никогда.
– Отлично. – Миссис Грюнфельд с довольным видом кивнула. – Если у тебя появятся какие-нибудь вопросы о пении, заглядывай ко мне. Договорились? Я бываю по вторникам и пятницам.
– Спасибо, миссис Грюнфельд.
– А тебе спасибо за то, что спела – для меня это нечаянная радость. Как встретить орхидею на ромашковой лужайке.
Бетти вышла из музыкального класса как зачарованная. Орхидея на ромашковой лужайке… папа будет в восторге, когда услышит!
– Что там было? – спросил Бен. – Я слышал, кто-то вопил.
– Миссис Грюнфельд показывала мне художественный ор.
– Это зачем?
– Долго объяснять. – Тем более что Бетти и не собиралась пока что ничего Бену объяснять. Правильнее будет сначала объяснить всё папе с Иантой. – Забудь. И дай мне слово, что никому ничего не скажешь – ни дома, ни Рафаэлю, никому.
– Ладно. – Бен очень сомневался, что Рафаэлю или кому-то другому будет интересно слушать про вопли учительницы в музыкальном классе.
– Нет. Поклянись честью семьи Пендервик.
– Да пожалуйста! Клянусь честью семьи Пендервик. А ты за это дотащишь до дома мою Миннесоту?
По дороге домой Бетти, прячась под Миннесотой, представляла папино лицо – да и все остальные лица, – когда она будет петь дома для всей семьи: сколько будет изумления и гордости! Да, и начать с «Я всегда гонюсь за радугой» будет очень правильно. А дальше можно спеть что-нибудь из «Битлз», папа очень любит «Битлз».
Но тут Бетти вспомнила о Розалинде. Нет, надо обязательно дождаться приезда Рози! Вот только сможет ли она, Бетти, хранить эту прекрасную тайну так долго – двадцать три дня? И… да, если она сможет выдержать целых двадцать три дня, то уж как-нибудь потерпит и ещё один! И споёт сразу всем Пендервикам в день своего рождения. Это будет её совершенно особенный, необыкновенный деньрожденный подарок самой себе.
Внезапно Бетти вместе с Миннесотой встала как вкопанная прямо посреди тротуара.
– Завтра приезжает Джеффри.
– Я знаю, – ответил Бен. – Скай сказала, он привезёт мне футболку «Селтикс»[21 - Boston Celtics – профессиональный баскетбольный клуб в Бостоне.]. «Селтиксы» только что разгромили «Никсов»[22 - New York Knicks (полное название New York Knickerbockers) – другой профессиональный баскетбольный клуб, из Нью-Йорка.]. Рафаэль говорит, в Шотландии тоже есть команда «Селтикс», но они там играют в европейский футбол. И он говорит, что эти два «Селтикса» когда-нибудь обязательно встретятся и сыграют между собой, только не в баскетбол и не в футбол, а во что-нибудь такое, во что ни те, ни те играть не умеют, – в хоккей, например. А может, в крикет.
Бетти перестала слушать с того момента, когда Бен начал цитировать Рафаэля, и вернулась к своим планам. Джеффри приезжает на субботу и воскресенье – как же вовремя! Он поможет ей подготовить программу её сольного концерта. Они и раньше готовили с Джеффри концерты, правда маленькие, первый раз – давным-давно, когда ей было пять и она ещё только училась играть на пианино. Но это будет совсем, совсем другое! Большой Концерт к Одиннадцатилетию. А Кейко посоветует ей подходящий концертный наряд – что-нибудь строгое и торжественное, но изысканное и эффектное.
– Это будет чудесно, – сказала она.
