– Здесь уже не просто замена по алфавиту, – заметил он. – Есть числа больше тридцати трех.
– Я отправлю код в отдел криптоанализа, – сообщил шеф и угрюмо прибавил: – Правила игры поменялись. Субъект вмешал общественность.
– Он хочет контролировать все аспекты дела, – вздохнул Уэйд. – В том числе, какие сведения публиковать. К тому же он наслаждается вниманием. Типичный нарцисс.
– Как думаете, что он предпримет дальше? – Судя по нервному взгляду, Бакстон боялся услышать ответ.
– Повысит ставки, – предположил профайлер. – Начнет охотиться за Геррерой, чтобы свести счеты с федералами и тем самым доказать свое превосходство.
Нина не собиралась сидеть сложа руки. Подонок, что хотел с ней поквитаться, понятия не имел, какой она стала. Если их пути пересекутся вновь, Нина будет к этому готова.
– А если он меня не достанет? – спросила она.
– Тогда, – Уэйд пристально взглянул ей в глаза, – умрет кто-то другой.
Глава 10
Нина сразу поняла, на что намекает Уэйд. София Гарсиа-Фигероа погибла вместо нее, и если подонка не остановить, он найдет новую жертву. Вина тяжелым покрывалом опустилась ей на плечи.
– Какие убийцы загадывают загадки? – нарушила тишину Брек.
– Исходя из моего опыта, серийные, – ответил Уэйд.
– Но у нас всего одна жертва. – Бросив взгляд на Нину, Брек поправилась: – Точнее, одна убитая жертва.
– В том-то и загвоздка. – Уэйд провел пальцами по жестким седым волосам. – У преступников, которые активно интересуются расследованием, обычно на счету по нескольку убийств. А у нашего субъекта, судя по скудным вещдокам, за плечами всего одно, плюс неудачная попытка.
В комнате снова воцарилось молчание.
– «Надежда мертва», – задумчиво протянула Нина, вспомнив о первом зашифрованном послании. – Что это, черт возьми, значит?
– Если жертва заменяла вас, значит, он ритуально вас убил, – монотонно произнес Уэйд.
– Почему же вы тогда предположили, что умрет кто-то еще? – возразила Брек.
– Хороший вопрос, – поддержал ее Бакстон. – Агент Уэйд, вы не могли бы уточнить психологический портрет подозреваемого с учетом новых сведений?
– Самый надежный способ постичь разум убийцы – изучить его поведение, особенно на месте преступления, где он действует наиболее импульсивно, – начал профайлер. – Если сравнить дело Герреры и новый случай в Вашингтоне, мы увидим четкую закономерность как в выборе жертв, так и в самом подходе. Субъект надел перчатки, подыскал место без уличных камер, изменил внешность и раздобыл униформу курьера, что говорит о собранности и дисциплине. А заигрывание с прессой указывает на жажду всеобщего внимания и лишний раз подчеркивает стремление все контролировать. Убийца демонстрирует миру, что это он, а не ФБР направляет расследование. А еще, – Уэйд взглянул на Нину, – он одержим вами, агент Геррера.
Коллеги снова повернулись к Нине, будто она скрывала от них важные сведения.
– Понятия не имею, почему он на мне зациклен, – сказала она, постаравшись, чтобы ответ не прозвучал слишком резко.
– Когда дело касается рецидивистов, – продолжил Уэйд, по-прежнему буравя Нину взглядом, – важнее всего изучить самые ранние преступления, которые обычно совершаются недалеко от дома и лучше всего раскрывают мотивы. – Он помолчал, обдумывая дальнейшие слова. – В записке убийца назвал вас «Той, что ускользнула», возможно, намекая на то, что вы – его первая жертва. Если с тех пор он ни на кого не нападал, то вы, сами того не понимая, можете обладать важными сведениями.
– Вы все-таки настаиваете, что он серийный убийца? – Нина скрестила руки на груди. – Где же хотя бы три жертвы?
Как и другие агенты, в академии она изучала классификацию убийц. Серийный, согласно определению, убивает как минимум троих, причем случаи должны быть разделены по времени или обособлены психологически. У массового убийцы – как минимум четыре жертвы за короткий временной интервал. А у беспорядочного убийцы – по меньшей мере два инцидента в разных локациях без периода затишья между ними.
Уэйд пожал плечами.
– Я не называл его серийным убийцей, но он определенно рецидивист. Полагаю, вы изначально что-то в нем пробудили, вызвали реакцию. А ваш побег отрезвил субъекта, ударив по его самооценке. Думаю, он подавлял в себе желание убивать, пока не увидел вас в том ролике из парка.
Кент медленно кивнул.
– А теперь убийца вышел на охоту, решив доказать миру и себе самому, что все-таки добьется своего.
– Ему очень важно это доказать, – согласился Уэйд.
Бакстон поправил ворот рубашки и, глубоко вздохнув, произнес:
– Даже малейшие сведения о преступнике крайне важны. Поэтому нам нужно обсудить дело агента Герреры. – Немного помолчав, он добавил: – Во всех подробностях.
Поймав его взгляд, Нина поняла, что начальник дает ей возможность избежать неловкой ситуации. Если сейчас она выйдет из кабинета, перестанет быть частью команды, Уэйд допросит ее лично, а затем передаст сведения остальным. Он отсеет лишнее, защитив ее от сплетен и осуждения. А если она останется – придется подробно излагать коллегам свою историю и отвечать на любые вопросы, как только они появятся.
Еще учась в академии, Нина уяснила, что подобные интервью – лучший источник информации. Сейчас у команды не было источника ценнее, чем она.
Момент настал. Пришло время рассказать о случившемся. Поведать о самых сокровенных, самых унизительных часах своей жизни. Она либо справится, либо сядет на скамейку запасных – наблюдать, как другие агенты распутывают дело.
Оглядев коллег, Нина вспомнила, как в шестнадцать лет изливала душу следователям и психологам. Если это поможет поймать убийцу, она расскажет все снова – уже будучи взрослой.
– Вы не обязаны, – еле слышно шепнул ей Уэйд.
Как раз таки обязана, подумала Нина. Расправив плечи, она взглянула на Бакстона.
– Что вы хотите узнать?
Шеф украдкой переглянулся с профайлером. Должно быть, они заранее договорились, чтобы Нину допросил не кто-нибудь, а доктор Джеффри Уэйд – заслуженный психолог-криминалист. Бакстон знал про ее собеседование при поступлении на службу и, должно быть, подумал, что ей будет проще снова открыться именно Уэйду.
Как бы не так…
Уэйд развернул стул к ней.
– Расскажите все, что помните о похищении, Нина.
Он впервые назвал ее по имени. А еще использовал слово «похищение», чтобы она поменьше думала о насилии. Нина и сама применяла ту же тактику во время допроса пострадавших.
– Это случилось поздно ночью в Александрии[21 - Александрия – город в штате Вирджиния, расположен неподалеку от столицы США Вашингтона.], – начала она рассказ. – Я сбежала из приюта и познакомилась с компанией женщин. Они жили в трейлере неподалеку от торгового центра.
Уэйд кивнул.
– Когда я впервые заметила темно-синий фургон, он медленно проехал мимо. Затем развернулся и встал на дальнем конце парковки. Одна из женщин – светленькая – подошла к водителю и спросила, не хочет ли он развлечься.
Нина помнила эту дамочку так ясно, словно все случилось вчера: ее манерную походку, копну замызганных волос, которые колыхались с каждым шагом.
– Я просто с ними тусовалась. Я не сидела на наркотиках, поэтому мне не было нужды торговать собой, – пояснила Нина, вглядываясь в холодные серые глаза Уэйда. – Блондинка вернулась и сообщила, что водитель фургона хочет не ее, а меня.
Нина хорошо помнила ее лающий смешок, почерневшие зубы и распухшие десны, темную бездну рта на бледном, освещенном луной лице.
– И тут ни с того ни с сего мужчина распахнул водительскую дверцу, выпрыгнул из кабины и бросился ко мне.
На нее нахлынул леденящий ужас той ночи.
– Водитель был в черной балаклаве и ярко-голубых латексных перчатках. – Нина попыталась унять дрожь. – Погода стояла прохладная, но не настолько, чтобы надевать вязаную маску. Как только я его увидела – бросилась бежать, но он оказался быстрее. Нагнал меня в два прыжка, схватил за волосы, собранные в хвост, и притянул к себе. – Нина рассеянно потрогала короткую стрижку. – Обвил мою шею огромной ручищей и сдавил.
– А что сделали остальные? – спросил Уэйд.
– Убежали.
Нина надеялась, что новые подруги ей помогут. Вшестером они одолели бы ублюдка. Однако женщины молча глядели, как громила тащит Нину в машину. Как и многие другие, они бросили ее на произвол судьбы. В тот миг она окончательно поняла, что одинока и может рассчитывать лишь на себя.
– У него даже оружия не было, а они разбежались. – Нина сглотнула комок в горле. – Оставили меня одну.
– Что случилось потом? – мягко подтолкнул ее Уэйд.
– Он схватил меня, затащил в фургон и принялся душить, пока я не отключилась.
– А затем, когда вы очнулись? – Профайлер задавал вопросы ровным, лишенным эмоций голосом, как на классическом допросе.
– Как только я начинала отбиваться, он дубасил меня по голове. Не давал опомниться. – Нина не спускала глаз с Уэйда: он удерживал ее в настоящем, пока она все глубже погружалась в прошлое. – Кружилась голова, я вела себя заторможенно. Помню, как он стащил с меня одежду, а затем сцепил скотчем мои запястья и лодыжки. И заклеил рот.
– Помните, какой скотч он использовал?
Она попыталась увидеть картинку четче.
– Не помню.
– Даже цвет?
– Было темно.
Словно не заметив ее волнения, Уэйд продолжил:
– Пожалуйста, не поймите меня превратно – я должен задать этот вопрос, чтобы понять, к какому психотипу отнести преступника. – Он подождал, пока Нина кивнет, и спросил: – Вы сопротивлялись?
– Изо всех сил.
– Как он реагировал?
– Чем яростнее я отбивалась, тем беспощаднее он себя вел. По-моему, его это даже возбуждало.
Уэйд коротко кивнул, словно на такой ответ и рассчитывал.
– Что произошло потом?
– Он распахнул задние дверцы фургона. Вокруг росли деревья. Много деревьев. Он вытащил меня наружу, перекинул через плечо, будто мешок с песком, и отнес в какой-то сарай. Тесный, но крепко сколоченный.
Нина замолчала, собираясь с духом. Уэйд не стал ее торопить. Остальные тоже тихо ждали.
– Притащив меня в сарай, он захлопнул дверь и положил меня лицом вниз на металлический стол. Достал нейлоновый шнур и привязал мое левое запястье к одной из ножек стола. Затем разрезал скотч и примотал правое запястье к другой ножке. То же самое проделал с лодыжками.
– Он вас полностью обездвижил? – уточнил профайлер.
– Я не могла пошевелиться, – прошептала Нина.
– Все хорошо, – произнес Уэйд низким, успокаивающим голосом. – Что было дальше?
– Он ненадолго исчез. Вернулся в черном плаще. И по-прежнему в балаклаве и перчатках.
– Как выглядел плащ?
– Я лежала на животе, однако разглядела, что одеяние длинное и запахнуто спереди. Вокруг пояса повязана веревка.
– Вы молодец. Продолжайте.
Нина сомневалась, что кто-либо из присутствующих, кроме Уэйда, читал полицейский отчет по ее делу и знал о произошедшем. На работе не место эмоциям, напомнила себе она и сосредоточилась на роли детектива. Решила описать события так, будто они произошли с кем-то другим, а она – всего лишь свидетель. Задача не из простых, когда воспоминания ранят и оглушают.
Подумав об убитой в Джорджтауне девушке, Нина заговорила:
– Он долго гладил шрамы на моей спине. Жалел, что не сам нанес мне увечья. – Немного помолчав, она уточнила: – Вообще-то он сказал не «нанес», а «наградил», словно рассуждал о высшем благе.
Похоже, провалы в ее воспоминаниях, когда-то озадачившие Уэйда и детектор лжи, начали потихоньку заполняться.
– Вам пришлось нелегко. – В голосе профайлера прозвучало участие. – Что он сделал потом?
Нина вытерла вспотевшие ладони о брюки и скрепя сердце продолжила:
– Краем глаза я увидела, как он зажег сигарету. Он сыпал вопросами: откуда у меня отметины от ремня, плакала ли я, когда меня стегали. Тогда же он спросил, как меня зовут.
Брек взволнованно поднесла руку ко рту.
– Он так и выразился – «отметины от ремня»? – уточнил Уэйд.
Закрыв глаза, Нина обратилась за помощью к подсознанию.
– По-моему, да.
– Откуда он узнал, что следы именно от ремня? – оживился профайлер.
Нина поняла, к чему он клонит. Предполагает, что нападавший знал ее до похищения. Она отмела эту версию:
– Рубцы были свежими. Мне нанесли их за несколько дней до похищения. Возможно, он увидел следы от пряжки. Довольно очевидно, откуда берутся такие раны.
– Вы не встречались с ним прежде? – осведомился Уэйд напрямик.
