– Высади меня на Кирова.
– У прокуратуры? – Взгляд водителя стал напряженным. Симонов молча кивнул головой. – Сейчас заедем. Ты… про следака слышал?
– С утра напели уже. К нему и иду… еду.
Несколько секунд они молчали, пытаясь заново нащупать тему разговора. Редкие бегущие прохожие и мчащиеся навстречу автомобили создавали ощущение приближающегося коллапса. Водитель и его пассажир как будто сидели в зале большого кинотеатра и смотрели эпизод из фильма-катастрофы, сопровождавшийся первоклассными звуковыми эффектами в виде барабанивших по крыше авто капель.
Проехав мимо двухэтажного здания полиции и дважды свернув налево, внедорожник Альберта оказался на нужной улице. До здания прокуратуры на Кирова, 26 оставалось метров сто пятьдесят.
– Там это… в гостинице у Арсена мест-то нет совсем… много их приехало, – наконец выдавил из себя Альберт, останавливая машину напротив частично облупленного памятника вождю мирового пролетариата.
– Кого? – коротко поинтересовался Михаил, взявшись за ручку двери.
– Москвичей этих. Кто такие, не знаю, но говорят, микроавтобус два раза народ из аэропорта возил.
– Мне это неинтересно, – сухо отрезал Михаил, готовясь выйти из машины.
– Миш, ты это… знай, что мы… мы с тобой, в общем. – Было видно, что Альберт пытается и не может подобрать слова. – Если что… там, за могилкой посмотреть… Ну, ты понял…
Михаил несколько секунд смотрел в глаза своего знакомого, который, в общем-то, не был ему ни другом, ни даже товарищем…
– Спасибо, что подвез. – Симонов резко вышел из машины и направился в сторону дверей трехэтажного серого здания с табличкой «Прокуратура». Автомобиль за его спиной чуть помедлил и сорвался с места, уезжая за детьми в школу.
Казалось, Альберт до последнего момента ждал, что Симонов обернется, поднимет руку в прощальном жесте или слегка улыбнется, чуть поджав губы, как делал это когда-то…
Но он не обернулся.
Максим не любил маленькие города. Почему? Ответа у него не было. Просто не любил. Может, потому, что вынужден был посещать их, катаясь в командировки? Скорее всего. Ведь все его поездки были связаны с чем-то ужасным и смертельным… в прямом смысле этого слова.
Он стоял у большого окна на третьем этаже здания прокуратуры и смотрел на тротуар и площадку у памятника. Небольшие ручейки воды огибали постамент с двух сторон и сливались в большой ручей ближе к концу тротуара. А там, дальше, он объединялся уже с широким потоком на проезжей части и угрожал превратиться в небольшую, но полноводную реку ближе к скверу в центре города.
Лебедев вдруг почему-то задумался о названии улицы, на которой стояло здание прокуратуры. По старой традиции именем большевика из тридцатых в советское время называли минимум по одной центральной улице во всех городах страны. Годы прошли, сменились эпохи, идеологии. Большевики в массовом сознании и в государственном понимании сами стали «врагами народа». А улицы Кирова почти повсеместно остались. Особенно здесь, на Кавказе и в прилегающих к нему регионах. Почему? Потому что именно он приезжал сюда от имени центра устанавливать Советскую власть в далеком восемнадцатом году?
«В одна тысяча девятьсот восемнадцатом…» – уточнил для себя следователь. Ровно сто лет назад. Казалось, он пытался поймать во всем какой-то символизм.
Чаще всего люди даже не помнят, кем был этот улыбающийся человек в невыразительном френче из хроники. Но улицы и площади с его звучной фамилией продолжают украшать уже новую Россию. Или не украшать…
Но подполковника сейчас заинтересовал не сам общефилософский факт, а то, из какого оружия были произведены роковые выстрелы в Питере в далеком 1934-м…
«Странно! И Кирова этого грохнули из пропавшего ствола, и этих всех… Опять символизм какой-то! Зачем он мне?!»
Максиму очень не хотелось оборачиваться. Майор был сложным объектом, сильным, уверенным, несгибаемым. И опытным – это главное! Ни одной зацепки.
«Или он слишком умен… или я ошибаюсь!» – Максим понимал, что надо заканчивать. И так разговор затянулся. А прогноз погоды сбывался прямо на глазах, хотя дождь в последние пятнадцать минут подутих. Но это было лишь затишье перед бурей…
– Значит, сказать вам больше нечего, Михаил Александрович? – Максим, еле сдерживая раздражение, выжимал пакетик с чаем, обмотав его вокруг видавшей виды ложки. Гребаный городишко! Даже чая заварить секретарь не может!
– Задавайте вопросы, я отвечу. Сам тексты придумывать не обучен, – Симонов сухо отрезал, не меняя интонации и не глядя в глаза следаку.
Максим несколько секунд добивал непослушный пакетик. Со стороны казалось, что он хочет выдавить из него больше влаги, чем это предусмотрено законами физики. Напряжение демонстрировало сложное состояние подполковника. В какой-то момент это заметили и Симонов, и молодой сотрудник, занимавшийся протоколом.
– Лейтенант, прикажи Свете, пусть принесет подполковнику юстиции Лебедеву нормальный чай, – не меняя интонации, выдал приказ Симонов.
Мукасев слегка неуверенно потянулся рукой к телефону, краем глаза наблюдая за Максимом.
– Отставить! – Следователь точным движением выкинул пакетик в не первой свежести пластмассовое мусорное ведро. – Занимайтесь своим делом, лейтенант. Подписывайте протокол и выключайте камеру.
Мукасев резко отдернул руку от телефонной трубки и быстро заполнил последние строки в протоколе. Пока кончик его ручки скрипел, выводя буквы и закорючки, Симонов безучастно смотрел в окно, игнорируя сверлящий его взгляд москвича. В полной тишине отчетливо различались лишь мощные удары крупных капель дождя, бомбардировавших металлическую кровлю.
– Подпишите здесь… и здесь… и расшифровку… Ну, вы знаете, Михал Александрыч! – Мукасев аккуратно указал на пустые места в нижних правых углах распечатанных листов допроса.
Михаил, не проронив ни слова, подписывал протокол. Аккуратно отодвинув от себя кипу листов и положив ручку, Симонов посмотрел в глаза попивающему чай, но явно раздраженному подполковнику:
– Могу идти?
– Да… пожалуйста. И не забывайте про подписку! – Максим отвел взгляд. Но заканчивать на этом он не собирался…
Лебедев отодвинул в сторону свой суррогатный чай и направился к выходу из кабинета. Встал у двери в выжидательной позе, краем глаза наблюдая за майором.
Михаил, не торопясь, поднялся со своего места, прихватил отложенные в сторону фуражку, черную папку и пошел следом за Максимом. Их взгляды, полные решимости и готовности к конфликту, пересеклись в момент, когда Симонов взялся за ручку двери.
– Слышал, вы сегодня дежурите? – Максим не торопился прощаться.
– Собираюсь.
– Странно! На месте вашего непосредственного руководства я бы давно отстранил вас от несения службы, – Максим явно хотел задеть Симонова, вывести его из состояния равновесия.
Михаил, понимая смысл его действий, реагировал спокойно. Конфликт ему не был нужен.
– Бог миловал! Вы пока на своем месте, а мое руководство – на своем. – Майор потянул ручку двери на себя.
Но следователь не торопился отпускать человека, из-за которого вся его собственная жизнь в последние месяцы наполнилась тревожным ожиданием и ощущением неправильности устройства мира.
– А что бы вы, товарищ майор, сделали с орудием преступления на месте настоящего убийцы? – Его «фирменный» взгляд, тот, который он пытался испытать на Ольге утром, теперь впился в глубоко посаженные немигающие глаза Михаила.
Майор не стал принимать участия в «соревновании». Допрос был окончен, все остальное к делу отношения не имеет. Опытный мент, Симонов знал это и не хотел тратить силы на лишние разговоры. Отведя взгляд в сторону раскрытой на треть двери, он на секунду замер и, не оборачиваясь, спокойным и бесстрастным голосом ответил:
– Я бы от него избавился. Навсегда.
– Значит, «макаров» этот нам не сыскать… и убийцу не прижучить?! Так, майор? – Лебедев сделал упор на последний вопрос.
Михаил не ответил, резко распахнул дверь до конца и вышел.
Следователь вернулся к окну, неприязненно наблюдая за собирающим вещи Мукасевым.
– Еще раз, лейтенант, будете прыгать под дудку допрашиваемого, я лично позабочусь о том, чтобы вы навсегда забыли про службу в любом государственном учреждении. Все понятно? – Голос проигравшего второй раз за день следователя звучал тихо и очень угрожающе.
– Так точно, товарищ подполковник юстиции!
– Свободны!
Мукасев буквально побежал к двери.
– Стойте! – Резкий окрик следователя словно пригвоздил лейтенанта к полу. – Где у вас тут… можно выпить?
– Да… мест много… У вас какие предпочтения, Максим Евгеньевич?
– Не отравиться и не слечь в инфекционку в вашем городишке!
– Ну, тогда купите бухла в магазине и пейте у себя в гостинице! – Хамоватый москвич окончательно вывел лейтенанта из себя. Молодой южанин не сдержался, даже несмотря на страх быть навсегда выброшенным из правоохранительной системы. – Разрешите идти?
– Валяйте!
День у Максима не задался. Оставалось надеяться на ночь…
Конечно, любой прогноз – дело неблагодарное. Особенно если это прогноз погоды. Они редко сбываются, по крайней мере так кажется большей части людей.
Но в этот раз предсказание надвигающегося урагана полностью оправдывало себя. Обрушится ли он на город со всей мощью, пройдет над ним или где-то рядом, а потом свалится на морское побережье, сказать было трудно. Однако чувство тревоги охватило весь Апшеронск.
Михаил, не торопясь, подходил к зданию управления внутренних дел. У него было еще минут пятнадцать, а появляться на рабочем месте раньше времени майору совсем не хотелось. Надо было избежать лишних расспросов.
Притихший на некоторое время ливень дал Симонову возможность добраться до двухэтажного здания на улице Ворошилова почти без потерь. Китель надо бы посушить, почистить брюки и обувь. Но в дежурке будет для этого возможность. Да и время!
«Займусь, как сменщик уйдет», – принял для себя решение Михаил.
Он подошел к зданию управления полиции из бокового переулка. Уже заранее майор понял, что ненужного разговора все равно не избежать – на тротуаре с торца здания стояла машина его начальника, полковника Старыгина. Водитель скучал за рулем, расслабленно откинув голову назад. Казалось, он здесь давно и может оставаться еще часами. Однако само нахождение автомобиля не во внутреннем дворе, а снаружи говорило о том, что полковник появится в дверях с минуты на минуту.
«Переждать?» – прикидывал Михаил, переходя проезжую часть. Но от этой идеи тут же пришлось отказаться. Дверь центрального входа распахнулась, и Старыгин уверенной походкой вышел из здания и направился к своей машине, а значит, и в его сторону.
Полковник в форме и плаще смотрелся внушительно. Эта была одна из его особенностей – хорошая, представительная внешность в любых обстоятельствах. Вообще странно, что при таких данных и способности умело говорить и много пить он до сих пор не уехал работать в Краснодар или даже Москву. Хотя… Михаил знал истинную причину привязанности старого товарища к родному городу – сам начальник и особенно его жена Сонечка категорически отказывались покидать Апшеронск в последние годы. И на то были причины…
И если Старыгин еще как-то был готов уехать отсюда, чтобы попытаться открыть в своей жизни новую страницу, то Софью Александровну сама эта мысль выводила из себя. А перечить супруге полковник не решался.
– Ну?! – Старыгин начал наступление с места в карьер.
– Здравия желаю, товарищ полковник! – Симонов старался держаться максимально формально.
Старыгин сразу поймал настрой друга. Справедливый гнев стал закипать в его начальствующей груди.
– Слушай, ты, Симонов, ты… отвечай на мой вопрос! Какого черта он снова приперся из своей Москвы?!
– Вы про следователя по особо важным делам, товарищ полковник? – Михаил пытался смягчить напор товарища. Он знал – сейчас Серега выпустит пар, немного пошумит, и только потом с ним можно будет нормально поговорить.
– Хватит, Миша, хватит! – Пока Старыгин только распалялся. – Что ему надо, а?
Тянуть дальше не было смысла. Видно, полковник не отстанет, пока не выяснит подробностей. Да и к тому же дождь вновь усиливался прямо на глазах…
– Дело возобновили.
– Дело? Какое дело? – Полковник напрягся и чуть понизил голос.
– Об утере «макарова» из арсенала моей группы.
– Это… в Дагестане, что ли? – Если чем-то полковника и можно было удивить, то, видимо, этим. – Во время командировки?
– Так точно!
– Миша, так ведь сколько… Шестнадцать лет прошло?! Уже и срок давности позади!
– По вновь открывшимся обстоятельствам, товарищ полковник! После последних убийств… Ну, и пришел заводской «отстрел» «макарова»…
– И что? – Старыгин насторожился.
– Пули из четырех трупов и из того «макарыча» полностью совпали. Это один и тот же ствол! – Михаил приготовился увидеть дикую реакцию полковника, однако все произошло легче, чем ожидалось. «Видно, Старыгин и так перенервничал с ураганом», – сделал вывод майор.
– Да ладно?! И следак копает под тебя?! – Полковник все-таки немного опешил от неожиданной информации. – Чего молчишь, Миша?! Говори!
– Четыре похожих убийства, – Симонов старался рассуждать спокойно, – все из одного ствола. Подозреваемый – полицейский из той самой группы, которая потеряла этот ствол. Все основания для продолжения дела налицо. Это любой оперативник скажет.
– Да наплевать мне на всех оперативников! Чего следак делать хочет?
Михаил неожиданно для себя почувствовал, что с полковником что-то не то… ведет себя не так, как ожидалось. Да, он нервничал и горячился… все, как обычно. Но было что-то в его словах и, главное, эмоциях такое, что отличало обычного Старыгина от сегодняшнего.
– Мне неизвестны планы товарища следователя по особо важным делам! – Михаил вдруг ощутил усталость и захотел прекратить бессмысленный разговор. И тут же почувствовал, что старый друг сейчас вспылит. Пришлось вновь сменить интонацию: – Но если говорить серьезно – москвич будет копать до конца! Поверь мне! Да никто и не захочет замять такое дело! Убийцу надо поймать. Ты это знаешь! А то, что он там еще решит сотворить…
Старыгин слегка блуждающим взглядом смотрел в лицо Симонова и как будто не слышал произнесенных слов. При этом не смотрел в глаза…
«Что это с ним?! Проблемы какие?..» – Майор слишком хорошо знал своего начальника.
Определенно в лице полковника было что-то… не соответствующее их обычному общению. Может, боится? Михаил понимал, что расследование сильно ударит по Старыгину. Но неужели он будет из-за этого волноваться? Не похоже…
Краем глаза Михаил увидел, как из-за угла здания напротив появилось и быстро побежало в их сторону яркое и свежее пятно. Сделав почти незаметное движение головой, Михаил подтвердил свою догадку. Ленка, девушка молодого лейтенанта, прибежала встречать его с дежурства. В одном коротеньком нежно-розовом платьице и тоненьких ботиночках…
«Вот дура, а! – Михаил еле сдержался, чтобы не ругнуться. – Заболеет ведь!»
Девушка, полная радости от ощущения скорой встречи с любимым, легко, как в полете, перепрыгнула через большие лужи. И так же легко, не оглядываясь, пересекла дорогу в неположенном месте под радостные сигналы парочки мчавшихся мимо понтовских «десяток» с горячими молодыми парнями за рулем.
«Надо идти! Пацана отпускать… замерзнет…» – промелькнуло в голове у Михаила. Голос полковника как будто вырвал его из другой реальности:
– Миша, ты где?! Ты хоть слышишь, что я говорю?!
Майору показалось, что слова Старыгина доносятся откуда-то из-под большого эмалированного ведра. Маша так любила в детстве… Надеть на голову старое, с зеленоватым покрытием снаружи и светло-салатовым внутри ведро и звать оттуда маму и папу. А он любил поливать ее из шланга. Струи воды били по днищу и стенкам и очень веселили дочку…
А откуда эти звуки капель в голове сейчас? А-а-а… это дождь строчит по металлическим навесам на боковом крыльце управления.
