У нас никогда нет времени поговорить о чем-либо, кроме дел, и иногда я пытаюсь понять: это мы управляем отелем или он управляет нами? Я изо всех сил старалась честно выполнять свои обязательства, но мы двое работаем так много, что просто не находим времени друг для друга. И буду откровенной. Я всю свою жизнь проработала в издательстве. Меня неизменно приводило в восторг все, имеющее отношение к книгам: рукописи, редактура, презентации, вечеринки. Мне этого не хватает. Я просто чувствую себя неполноценной. Боже, это звучит ужасно. Получается, все дело во мне? Но нет, это не так. По правде говоря, в нас обоих.
Мне просто кажется, что нам следует сесть и подробно все обговорить: что мы делаем, зачем мы это делаем и к чему в итоге хотим прийти, работая вместе. Я даже задаю себе вопрос: счастлив ли ты в «Полидорусе», особенно когда все идет вкривь и вкось? Если мы совершили ошибку, нам нужно набраться смелости и признать это. Последнее, чего мы хотим, это закончить взаимными обвинениями, но иногда у меня возникает впечатление, что дело приобретает именно такой оборот.
Ну ладно, на этом я умолкаю. Я еду ужинать с Кэти. Пожалуйста, не возражай мне, а сперва хорошенько подумай и постарайся меня понять. Как бы я хотела, чтобы «Английских сорочьих убийств» никогда не существовало. Проклятый Алан Конвей. Это все его вина.
С безграничной любовью,
Сьюзен
От: Сьюзен Райленд
Отправлено: 20 июня 2016 года в 15:35
Кому: Майклу Били
Тема: Лондон/помощь
Добрый день, Майкл!
Понимаю, что прошло немало времени, но я снова приехала в Лондон на несколько дней и просто хотела бы узнать, нет ли каких-нибудь вакансий в «ОБ» или в «Ашетт»? Помните, Вы делали мне предложение пару лет назад? Мы тогда славно пообедали в «Уэлсли», и я почти поддалась на Ваши уговоры… Это было до того, как все пошло кувырком!
Или, может, Вам приходилось слышать, что кто-то ищет сотрудников? Главного редактора? Выпускающего редактора? Мне подойдет что угодно.
Надеюсь, у Вас все хорошо. Рада, что ваше издательство делает деньги на Аттикусе Пюнде, причем с оригинальными обложками!
Жму руку,
Сьюзен
«Три трубы»
Когда я подкатила на «Эм-Джи» к дому Кэти, сестра выскочила мне навстречу, и оставалось предположить, что она сидела и ждала, когда раздастся звук мотора. С нашей последней встречи прошло два года, но Кэти ничуть не изменилась. Она обрадовалась мне и казалась совершенно спокойной. Я вышла из машины, и мы обнялись.
– Прекрасно выглядишь! Дивный загар. Бог мой, да ты больше на гречанку похожа, чем на уроженку Англии!
Я привезла ей оливковое масло, мед и пряности из горной деревушки Критса. Забрав подарки, Кэти проводила меня в дом, и я вынуждена была признать, что впервые за все время приезда в Англию чувствую себя желанным гостем.
Сестра, само собой, приготовила идеальное угощение, идеально сервированное на идеальной кухне. Как ей это удалось? Я отправила ей электронное письмо в половине третьего, она в этот день работала в местном садовом центре, но при этом ухитрилась приготовить марокканский тажин из курицы с нутом, миндалем и кускусом, который подала на стол с охлажденным розовым вином. Это я к тому, что зайди вы ко мне в квартиру в Крауч-Энде, не обнаружили бы там даже половины необходимых ингредиентов. Измельченный тмин? Листья кориандра? Большинство баночек для специй в моем буфете имели вид замасленный и пыльный, потому как никогда не открывались, а чтобы найти в холодильнике овощи – не увядшие, без бочков или не сморщенные, – стоило очень хорошо постараться. Если хотите поужинать со мной, готовьтесь есть разогретую в микроволновке пиццу. Но хотя я и предлагала Кэти пойти в паб или в ресторан в Вудбридже, сестра даже и слышать об этом не желала.
– Нет. В ресторане толком не поговоришь, да и Джек попозже домой вернется и захочет встретиться с тетушкой.
Ее сын Джек, двадцати одного года, учился теперь на первом курсе Бристольского университета. Девятнадцатилетняя Дейзи устроила себе годичные каникулы, помогая беженцам в Северной Франции.
Забавно, насколько близки мы всегда были с сестрой, оставаясь при этом совершенно разными. Это проявилось еще в нашу бытность детьми. Мы росли вместе, в самом обычном доме в Северном Лондоне. Ходили в одну школу. Менялись одеждой и подначивали друг друга насчет бойфрендов. Но если Кэти была совершенно счастлива и мечтала о том дне, когда у нее будет собственный дом и та жизнь, которой желали нам родители, то я частенько сбегала в местную библиотеку и грезила о совершенно иных вещах. Я вливалась в шайку в таверне «Ямайка», грабя потерпевших крушение моряков, неосторожно приблизившихся к берегу. Я влюблялась в Эдварда Рочестера, но в моей версии романа спасала его из огня. Я отправлялась в затерянный город Кор и обретала бессмертие в огненном столбе. Мы были полной противоположностью Сесили и Лизе Трехерн, этим враждующим сестрам, находившимся в буквальном смысле на ножах. У нас с Кэти не было ничего общего, кроме любви и привязанности друг к другу, которые мы пронесли через всю жизнь.
Бывали времена, когда я хотела бы сильнее походить на сестру. Жизнь Кэти являла собой образец уюта и упорядоченности: двое детей, теперь уже взрослых; муж-бухгалтер, трижды в неделю ночующий в Лондоне, но по-прежнему обожающий жену после брака длиной в четверть века; работа с частичной занятостью; круг близких друзей; общественная деятельность… Ну и все такое прочее. Мне Кэти часто представлялась более умной и зрелой версией меня самой.
И тем не менее я бы не смогла жить в таком вот доме. Я бы вообще не купила дом, имеющий название. Для таких, как я, вполне достаточно номера.
«Три трубы» располагались в тихом переулке в виде полумесяца на окраине Вудбриджа. И да, у дома действительно имелись три трубы, хотя они и являлись чисто декоративными, потому как в каминах были установлены светильники с имитацией огня. Глядя на все эти отполированные поверхности, сдвигающиеся стеклянные двери, пушистые ковры и со вкусом подобранные предметы искусства, я понимала, что, живя здесь, чувствовала бы себя запертой в клетку. Но Кэти, похоже, так не считала. Она была матерью, женой, домохозяйкой. Ей нравилось существовать в определенных рамках.
Однако не стану утверждать, что мой собственный, беспорядочный стиль жизни мог послужить для кого-то предметом зависти. Моя ранняя любовь к книгам не привела меня в те места, которые я себе воображала. Она привела меня… к книгам. Я начала с должности младшего редактора в «Харпер-Коллинз», затем стала выпускающим редактором, потом – старшим редактором и, наконец, главой отдела художественной литературы в компании, которая в буквальном смысле слова сгорела ясным пламенем. Издательская индустрия густо населена идеалистами, людьми, бескорыстно любящими свою работу. Вот почему столь многим из нас так плохо платят. Мне посчастливилось приобрести двухкомнатную квартиру в Крауч-Энде еще до того, как цены на недвижимость сошли с ума, однако с ипотекой удалось полностью развязаться только перед самым отъездом на Крит. У меня было много романов с мужчинами, но ни одна связь не была длительной, потому что я сама этого не хотела. Пока не появился Андреас и не изменил все.
Вот такими мы были. Две сестры, глядящие друг на друга через провал, становящийся с годами все шире, разделенные пропастью, но одновременно близкие. Порой мы осуждали друг друга, но, возможно, это лишь помогало нам лучше понять самих себя.
– Думаешь, разумно было позволить втянуть себя в очередное расследование убийства? – спросила Кэти.
– В этот раз я буду более осторожной.
– Надеюсь.
– Да и вообще, мне начинает казаться, что вся эта затея обернется пустой тратой времени.
– Почему? – удивилась она.
– Да потому, что чем больше я задаю вопросов, тем более очевидным становится, что Фрэнка Пэрриса убил именно Штефан Кодреску. Все улики указывают на него, и, судя по всему, кроме Штефана, мотив имелся только у двух человек, причем, откровенно говоря, я даже не вполне понимаю, что это был за мотив.
– А кто эти люди?
– Ну… Семейная пара, живущая в Уэстлтоне, Мартин Уильямс и его жена Джоанна, сестра покойного Фрэнка.
Вид у Кэти стал изумленный.
– Неужели Джоанна и Мартин Уильямс? Ну и ну!
– Ты их знаешь?
– Встречалась однажды. Не могу сказать, что они мне понравились.
Это было необычно. Как правило, Кэти хорошего мнения обо всех вокруг.
– А что именно тебя насторожило? – осведомилась я.
– Да так, ничего определенного. Просто не понимаю я таких людей. – Видя, что мне нужно больше подробностей, сестра неохотно продолжила: – Эта Джоанна – настоящий деспот. За столом она главная, никому и слова не дает вставить. А Мартин – законченный подкаблучник. Жена вертит им как хочет. И ей это, похоже, доставляет удовольствие.
Меня это озадачило.
– Когда ты с ними встречалась? – спросила я.
– Ну… Сто лет назад. Наверное, еще даже до убийства. Они оба присутствовали на каком-то обеде, и я запомнила их только потому, что у меня просто в уме не укладывалось, как двое таких разных людей способны много лет уживаться в браке!
– Значит, говоришь, жена всем заправляет, а муж подкаблучник? Ты уверена?
– Абсолютно.
– Это странно. Я видела их сегодня утром, и мне показалось, что у них в семье все обстоит как раз наоборот. – Не желая особо заморачиваться, я выкинула чету Уильямс из головы. – Да, по всему получается, что убийца Штефан. Я имею в виду… кровь на подушке, кровь в душе, деньги под матрасом. Его даже видели входящим в номер!
– В таком случае что же произошло с Сесили Трехерн?
– Возможно, это просто совпадение. Она могла упасть в реку. Допустим, решила искупаться и утонула. Если верить ее сестре Лизе, брак Сесили был вовсе не таким уж благополучным, как казалось со стороны, и она могла сбежать с другим мужчиной. – Однако, даже произнося эти слова, я понимала, что такое невозможно. Маленькую дочь Сесили никогда бы не бросила.
– Тебе заплатят, если ты не добьешься результата?
Вот об этом я как-то не подумала. Я потянулась за сигаретой.
– Не возражаешь, если я выйду на улицу? Мне нужно покурить.
Кэти поглядела на меня искоса:
– Ты сказала, что подумываешь бросить курение.
– Да, я и впрямь думала на этот счет.
– И что?
– Решила пока не бросать.
Сестра передала мне пепельницу. Знала, что она мне понадобится. Потом Кэти поставила на поднос кофейник, молочник, две чашки и, что необычно для нее, два стакана с виски.
– Выпьешь со мной? – спросила она.
– Только чуть-чуть. Я за рулем.
Мы вышли на улицу и уселись за деревянным столиком рядом с рыбным прудом. Вечер выдался теплый, на небе загорелись половинчатая луна и несколько звезд. Сад, разумеется, выглядел красивым; рассаду Кэти приобретала за полцены у себя на работе. Недавно она купила статуэтку прыгающей лягушки, изо рта у которой лилась вода, и шум этот только подчеркивал глубокую тишину вокруг. И вдруг я заметила, что один куст погиб. Он рос на самом виду, на круглой клумбе посреди лужайки. Определить, как он называется, я не берусь – шарообразный такой и коротко остриженный, – но этот куст был совершенно бурый. По какой-то причине это меня встревожило. По моим представлениям, Кэти должна была избавиться от него в тот самый момент, как только начали опадать листья.
Я зажгла сигарету и стала умиротворенно курить, слушая шум падающей воды.
– Ты вернешься на Крит? – поинтересовалась Кэти.
У нас с сестрой не было друг от друга секретов. За ужином мы поговорили об отеле, о личных проблемах и о моих сомнениях.
– Не знаю, – сказала я. – Не представляю даже, на каком этапе наши отношения с Андреасом. Перед отъездом из Англии он сделал мне предложение.
– Да, ты мне рассказывала. Ты отказала ему.
– Ничего подобного. Я сказала «да». Но потом мы передумали. Решили, что брак нам не подходит. Я заставила его сдать кольцо обратно. В любом случае оно стоило дороже, чем он мог себе позволить, а у нас каждое пенни было на счету. – Я внимательно посмотрела на сестру поверх кончика сигареты. – Иногда мне хочется, чтобы я больше походила на тебя.
– Ты сама знаешь, что это неправда. – Кэти отвела взгляд.
– Нет, честно. Бывают времена, когда я чувствую себя совершенно опустошенной. Не знаю, хочу ли я и дальше жить с Андреасом. И вообще толком не знаю, чего именно хочу.
– Послушай меня, Сьюзен. Забудь про это дурацкое расследование убийства. – Она снова повернулась ко мне и посмотрела прямо в глаза. – Езжай назад в Грецию. В Англии для тебя нет больше места. Возвращайся к Андреасу.
– Почему ты так говоришь?
– Потому что Андреас хороший человек, и зря ты хочешь с ним расстаться. Если начистоту, я была рада, когда вы встретились. Это ведь я познакомила вас!
– Неправда. Это была Мелисса…
– Ну, положим, ты бы никогда не встретилась с Андреасом, не отправь я Джека и Дейзи в Вудбриджскую школу. Поверь мне: ты вытащила счастливый билет. Но в этом вся ты: всегда смотришь вперед, строишь планы на будущее. Тебе вечно недосуг просто присесть и насладиться тем, что имеешь.
Я была сбита с толку. Мне казалось, что сестра хочет донести до меня что-то совсем иное, но не может облечь это в слова.
– Кэти, у тебя все хорошо? – спросила я.
Она вздохнула. И в свою очередь задала вопрос:
– Ты когда-нибудь думаешь о своем возрасте?
– Стараюсь не думать. Не забывай, что я на два года старше тебя.
– Знаю. Но иной раз нахлынет, и… – Кэти попыталась пояснить свою идею. – Ненавижу мысль о старости. Я чувствую, как старею, когда смотрю на этот дом, этот сад и себя саму… Неужели так и есть?
– Но ты же всегда этого хотела, ведь правда?
– Да. Наверное. Мне повезло.
Повисла пауза. По какой-то причине я чувствовала себя не слишком уютно.
– Это ты сообщила Саджиду Хану, где меня найти? – Не берусь судить, почему вывалила этот вопрос именно сейчас, но он вертелся у меня в уме с того самого момента, как Лоуренс и Полин объявились у нас в гостинице. Как Трехерны меня нашли? Они сказали, что адрес им дал Хан, но у него-то его точно не было. Кроме Кэти, вообще никто не знал, где меня искать.
– Саджид Хан? Поверенный? – воскликнула она растерянно. – Он помогал нам с тем несправедливым увольнением в садовом центре, и я время от времени вижусь с ним. Но насколько помню, я ничего ему не сообщала. Так это Хан втянул тебя в эту историю?
– Судя по всему.
– Ну, надеюсь, ты не винишь меня. Возможно, Гордон кому-нибудь сболтнул. Он ведь секреты хранить не умеет.
Нашу беседу прервал звук подъезжающего мотоцикла.
– Это Джек, – сказала Кэти. В голосе ее чувствовалось облегчение.
Несколько секунд спустя в садовой калитке появился Джек, в кожаной куртке и со шлемом в руках. Два года минуло с последней нашей встречи, и его наружность несколько обескуражила меня. Волосы у племянника были длинные и довольно-таки неухоженные. Он не брился, и щетина ему не шла. Джек расцеловал меня в обе щеки. Меня обдало запахом табака и алкоголя. Не мне было осуждать парня, но все-таки я была поражена. В подростковом возрасте он не курил. Хорошенько рассмотрев Джека, я заметила его потухшие глаза. Он выглядел напряженным и встревоженным, как если бы не ожидал застать меня здесь.
– Привет, Сьюзен.
– Привет, Джек. Как дела?
– В порядке. Как тебе живется на Крите?
– Замечательно.
– Мам, в холодильнике есть что-нибудь?
