Он налил молоко.
– Мне сказали, что первые семьдесят два часа после исчезновения самые важные. Свидетели, находившиеся неподалеку от места происшествия, до сих пор там и помнят подробности. Еще можно обнаружить улики. Вам известно, что восемьдесят процентов пропавших людей находят в радиусе сорока миль от места, где они живут?
– Я этого не знала.
– Локк мне сказал. Думал, что это должно меня приободрить. Но Сесили они не нашли, а прошло уже больше недели.
Эйден разлил чай, и мы сидели друг напротив друга, не прикасаясь к чашкам. Мне хотелось достать сигарету, но я догадывалась, что хозяин не курит. В доме не чувствовалось запаха дыма, да и зубы у него были слишком белые. Мне вновь вспомнились слова Андреаса: «Пропавшая женщина наверняка на его совести. В подобных случаях всегда виноват муж». Если это и впрямь так, то тогда или Эйден Макнейл величайший из всех известных мне актеров, или он действительно пребывает на грани нервного срыва. Я смотрела, как он сидит сгорбившись напротив меня. Это был человек, напрочь лишившийся покоя и буквально раздираемый переживаниями на части.
– Ваши тесть и теща считают, что исчезновение Сесили может быть как-то связано с книгой, которую она прочитала, – сказала я.
Эйден кивнул:
– «Аттикус Пюнд берется за дело». Да. Они говорили.
– Вы читали ее?
– Да. – Последовала долгая пауза. – Это я дал жене роман. Посоветовал его прочесть. – Он вдруг разозлился. – Если это правда и Сесили исчезла из-за него, значит это моя вина. Хотел бы я, чтобы она никогда не слышала об этой проклятой книжке.
– А сами вы как о ней узнали?
– Один из гостей упомянул. В общем, такая у меня работа. Я разговариваю с постояльцами. Забочусь о том, чтобы они были всем довольны. Сесили ведет документацию, Лиза заведует финансами. А я просто пиарщик. – Эйден встал и подошел к буфету, продолжая говорить. – Я встречал Алана Конвея, когда тот приезжал сюда много лет назад, но понятия не имел, что он собирается написать о нас книгу. Напротив, в разговоре со мной он подчеркнул, что не намерен этого делать… Ублюдок. В общем, наш гость заговорил о детективном романе и сказал, что там описан отель под названием «Мунфлауэр», а как известно, у нас одно крыло так называется. Так что я купил экземпляр и, разумеется, сразу понял, что мы все там фигурируем: Лоуренс и Полин, Дерек, это наш ночной администратор, я…
Эйден повернулся. В руках у него была новенькая книга в мягкой обложке. Я узнала силуэт Аттикуса Пюнда, название романа крупными буквами, надпись «БЕСТСЕЛЛЕР ПО ВЕРСИИ „САНДИ ТАЙМС“», горделиво помещенную наверху. Сколько часов потратила я, работая над оформлением серии? Помню, как вела переговоры с художниками, прося их избегать простых контуров и пастельных цветов давно забытой Англии Энид Блайтон, пусть даже книги серии идеально вписываются в эту нишу. Есть множество издателей – взять, к примеру, «Английскую библиотеку классического детектива», – уже заполонивших прилавки книжных магазинов своими винтажными обложками, и нам требовалось отличаться от них. Алан был самостоятельным современным писателем, а не каким-нибудь подражателем Дороти Ли Сэйерс или Джона Диксона Карра. Таково было главное послание, которое я хотела донести до читателя. После смерти Алана издательство «Орион», купившее права на всю серию, изменило обложки, но сохранило общий стиль дизайна. Он оказался удачным, что было в значительной степени моей заслугой.
– Итак, Сесили прочла книгу. Она что-то рассказывала вам о своих подозрениях? – задала я очередной вопрос.
– Ну, буквально в двух словах. Сказала, что в романе есть кое-что странное, что заставило ее усомниться в виновности Штефана. Вроде как получается, что убийца на самом деле не он. Но это все, Сьюзен. Мне бы расспросить жену поподробнее о том, что именно она обнаружила, да нам было не до этого. Возникли кое-какие проблемы с отелем. Роксана приболела. Лиза стервозничала больше обычного. Короче, мы были заняты по горло и не нашли времени сесть и все обсудить.
Мы оба смотрели на остывающий чай, одновременно приходя к пониманию, что не хотим его пить. Эйден встал и достал из холодильника бутылку вина, налил два бокала.
– Я стараюсь держаться ради Роксаны, – сказал он. – Она еще толком не понимает, что происходит, знает только, что мамочка уехала. Ну как мне ей все объяснить?
Он сделал большой глоток вина.
Я выждала немного, пока алкоголь подействует. Потом спросила:
– Вы не против, если мы поговорим про свадьбу? Вашу с Сесили?
– Нет, конечно. Если это способно помочь.
– Как вы познакомились?
– Сесили приезжала в Лондон, подумывая насчет покупки квартиры. Я сам из Глазго. Жил там с матерью.
– Ваша мама была на свадьбе?
– Да.
– А сейчас она не приехала, чтобы помочь?
Эйден покачал головой:
– У нее альцгеймер. Моя сестра Джоди ухаживает за ней. Но мне они здесь не нужны. У меня есть Элоиза. Мать и сестра тут не помогут.
– Прошу меня извинить, – сказала я. – Продолжайте.
– Я переехал в столицу примерно в две тысячи первом году. Устроился на работу агентом по недвижимости и в результате познакомился с Сесили. Случилось так, что мне выпало показывать ей однушку в Хокстоне. Из Суффолка туда добираться было удобно, но цену заломили непомерную, да и с крышей имелись проблемы. Так совпало, что это произошло в мой день рождения. Я не мог дождаться, когда закончу работу и отправлюсь в паб, где меня ждала куча приятелей. Поэтому я посоветовал клиентке не покупать квартиру, а вместо этого пойти со мной. – Воспоминание заставило его улыбнуться. – Все мои друзья в нее просто влюбились. И сразу поняли, что мы созданы друг для друга.
– Как долго вы были помолвлены?
– Полтора года. С точки зрения Полин и Лоуренса, срок был слишком короткий, но мы не хотели тянуть. Родители Сесили потребовали от меня войти в их семейный бизнес, и я не возражал. То, чем я занимался в Лондоне, и то, что делаю здесь… Особой разницы нет. Работа с людьми.
– А теперь расскажите о самом дне свадьбы. Обо всем, что тогда случилось.
Вино помогало. Не знаю, как Эйден, но я определенно почувствовала себя более расслабленной.
– Мне этого никогда не забыть. – Мой собеседник тряхнул головой. – Сесили начала день с чтения своего гороскопа в газете. «Готовьтесь к превратностям судьбы», – говорилось там. Едва ли бы вам понравился такой прогноз в день свадьбы, и Сесили всерьез встревожилась. Разумеется, предсказание сбылось в точности, и все пошло наперекосяк. Наверное, мне не стоит об этом упоминать, но я считаю, что Лоуренс и Полин совершили грубейшую ошибку, не закрыв отель для других гостей. Поступи они иначе, все было бы под контролем, Фрэнк Пэррис не поселился бы там и ничего вообще не случилось бы.
– Когда вы встретились с ним?
– В четверг вечером, когда он приехал. Фрэнк забронировал номер стандарт, и мы поселили его в крыле «Мунфлауэр». Комната была совершенно чудесная, но ему не понравилась. Он хотел что-то более традиционное и высказал претензии. Мне удалось уладить все наилучшим образом и перевести его в номер двенадцать. Там его и убили.
– Опишите Фрэнка.
Эйден задумался.
– Лет пятидесяти, волнистые седые волосы, довольно короткие. Он только-только приехал из Австралии, очень устал после долгого перелета и в силу этого был несколько раздражительным. Но на следующий день он держался приветливее.
– Вы виделись с ним дважды?
– Я его регистрировал. Затем мы с Сесили встретили его в обед в пятницу у дверей отеля. Он выходил из такси. Сказал, что доволен новым номером, а когда узнал, что мы собираемся пожениться, рассыпался в любезностях. Весь такой жеманный. Сразу видно, что из тех, кто любит покрасоваться. Скажи вы мне, что буквально несколько часов спустя его убьют, я бы не поверил. Он был из тех, кто полон жизни.
– Фрэнк не упоминал, что делал в Уэстлтоне?
Эйден на секунду задумался.
– Нет, не припомню. Про Уэстлтон Фрэнк ничего не говорил, зато сообщил, что намеревается этим вечером сходить в оперу в Снейп-Молтингсе. Там вроде как давали что-то из Моцарта. Не стану утверждать, что он приехал специально ради этого. Но есть люди, способные проделать много миль, чтобы побывать в этом концертном зале. Некоторые останавливаются у нас.
– И больше вы его не встречали?
– Может, и встречал. Но если и так, то не обратил внимания. Вы же понимаете, Сьюзен, что у меня и без того забот было по горло.
– А вечером в пятницу состоялась вечеринка для обслуживающего персонала?
– Да, и это вполне в духе Лоуренса и Полин. Им хотелось, чтобы все приняли участие в торжествах. Они хорошие люди и считают, что все сотрудники отеля – одна семья. – Эйден глянул в окно, словно бы услышал что-то. Но Роксана пока не возвращалась. – Вечеринка началась в половине девятого и продлилась примерно час.
– Штефан на ней присутствовал?
– Да. Все там были. Лайонел, Дерек, Штефан, Лиза… Хотя нет, Дерек не пришел. Но все остальные были.
– Вы разговаривали со Штефаном?
Мой собеседник задумчиво нахмурился.
– Возможно. В самом деле не помню. Но едва ли я мог провести с ним много времени, потому как он уходил с работы.
– Штефан увольнялся?
– А разве вам никто не сообщил? Его выгнали. Лиза сразу невзлюбила Штефана. Была уверена, что парень приворовывает по мелочам. По правде говоря, Лиза не нуждалась в поводе, чтобы от него избавиться. Уж если вы Лизе не понравились, то пиши пропало. Это всем известно. Она и мне-то не слишком симпатизирует, если честно, но тут причина скорее в том, что я женат на ее сестре. Лиза терпеть не может, когда у Сесили есть что-то такое, чего нет у нее самой.
Я призадумалась. Как там Лиза выразилась во время ужина насчет Штефана? «Нам давно уже следовало его уволить». Возможно, она хотела сказать, что и впрямь уволила парня, но сделала это уже позже, однако у меня создалось впечатление, что собеседница преднамеренно скрыла это обстоятельство, что выглядело странным. Значит, Штефан тогда как раз узнал, что потерял работу? Помимо прочего, это могло подтолкнуть его к кражам у гостей, поскольку впредь он лишался такой возможности. Мне подумалось, что Лиза не преминула бы обратить на это мое внимание. Но она промолчала. Почему?
– Значит, Фрэнка Пэрриса вы больше не видели? – спросила я.
– Нет. До половины девятого я был с Сесили. Потом мы пошли на вечеринку. А после отправились в постель.
Услышав это, я удивилась:
– Вы разве не по отдельности должны были спать в ту ночь? Накануне свадьбы?
– А зачем нам это? Свадьба была традиционная во многих смыслах. Так захотела Сесили. Но устраивать мальчишник и девичник мы не собирались. Как и спать в раздельных комнатах.
Мне вспомнились недавние слова Эйдена.
– Вы говорили, что гороскоп в тот день сулил Сесили превратности судьбы, и предсказание сбылось в точности: все пошло наперекосяк. Что именно вы имели в виду?
– Ну, согласитесь, мало радости, когда твоя свадьба омрачается убийством…
– Это понятно. Но были и другие неприятности?
– Вы в самом деле хотите знать? Так, разные накладки, которые не имеют никакого значения.
– В данном случае все имеет значение. Никогда не угадаешь, что именно может пригодиться.
Эйден вздохнул:
– Ну, это были просто досадные мелочи. Из разряда тех, что случаются на каждой свадьбе. Начать с того, что с шатром вышла задержка. Его привезли только после обеда в пятницу, и рабочие провозились с ним всю вторую половину дня. Одна из подружек невесты заболела и не смогла приехать. Сесили сочла, что это плохая примета. А потом она расстроилась, потеряв ручку, которая должна была быть при ней во время бракосочетания в розарии.
– Она потеряла шариковую ручку?
– Нет, чернильную, которую принес ей отец. Лоуренс коллекционирует старинные авторучки. Он так гордился, что сумел раздобыть ее к свадьбе.
– Лоуренс купил эту ручку в качестве подарка?
– Нет, взял напрокат в одной антикварной лавке. Она была синяя. И совершенно новая.
– Простите? – Я была совершенно сбита с толку. – Вы вроде как говорили про антиквариат?
– Ну да, ручка была старинная, однако новая. Взятая взаймы и при этом синяя! Теперь ясно?
– Ну разумеется. – Я чувствовала себя полной идиоткой и предпочла не углубляться в тему.
– Короче, ручка так и не нашлась. Позже мы подумали, что ее мог стянуть Штефан. Но на этом неприятности не закончились. Грузчики расколотили целый ящик с бокалами для вина. Торт не получился. Ну и зачем я вам все это рассказываю? В целом свадьба у нас была самая обычная, ничем не примечательная.
– За исключением того, что произошло убийство.
– Да, верно. – Мой довод отрезвил Эйдена. – Этот день призван был стать счастливейшим в нашей жизни. Бракосочетание состоялось в полдень, в саду. Венчания не планировалось, поскольку мы оба неверующие. Примерно в четверть первого мы уселись за обеденный стол. И только начались тосты, как одна из горничных отеля – ее звали Наташа Мэлк – выбежала из номера с воплями про убийство. На этом, как вы понимаете, торжество и закончилось.
Эйден допил вино и отставил бокал в сторону, давая понять, что больше пить не будет.
– Я любил Сесили сильнее, чем вы можете себе представить. И сейчас люблю. Она умная, красивая, деликатная и прекрасно меня понимает. У нас чудесная дочь. И вот вдруг случается такое, и вся моя жизнь превращается в чертов кошмар.
Как раз в эту секунду на подъездной дорожке появился автомобиль, серебристый «фольксваген-гольф-эстейт». В молодой женщине за рулем я узнала няню. Роксана сидела, пристегнутая, на заднем сиденье. Машина остановилась. Няня вышла, и Медведь, золотистый ретривер, выпрыгнул следом за ней. Именно этот пес лаял той ночью, восемь лет назад. Тогда он, наверное, был совсем еще щенком. Теперь это была взрослая собака, перекормленная и грузная, действительно схожая с медведем.
– Не возражаете, если мы продолжим беседу в другое время? – спросил Эйден.
– Ничуть.
– Сколько вы еще намерены тут пробыть?
Хороший вопрос. Я и сама толком этого не знала.
– Неделю, возможно, – ответила я.
– Понятно. Спасибо вам за то, что пытаетесь помочь.
До сих пор я ровным счетом ничего не сделала.
Оставив Эйдена Макнейла в кухне, я направилась к выходу. Стоило мне отворить дверь, как в дом влетела Роксана, которой не терпелось увидеть отца. Меня она, похоже, даже и не заметила. Это была премилая девчушка, черноволосая, с темно-карими глазами. Отец подхватил ее на руки.
– Как поживает моя девочка?
– Папуля!
– Где вы были?
– Гуляли в парке. Мамочка вернулась? Я так по ней соскучилась!
– Пока нет, детка. Потерпи еще немного…
Выйдя за порог, я столкнулась лицом к лицу с няней Элоизой, которая несла одеяло и корзину для пикника. На миг мы обе замерли, не в силах решить, кому из нас следует уступить дорогу.
Элоиза обожгла меня яростным взглядом. В какой-то степени это было повторением случившегося сегодня утром с Джоанной Уильямс, но в то же время по-другому. Исходящая от нее эмоция была такой мощной и сконцентрированной, что я в буквальном смысле слова оторопела. И главное, вся эта ненависть не имела под собой никакой причины. Мы ведь прежде даже и не встречались никогда. Ранее я описала Элоизу как женщину смуглую и худощавую, но теперь поняла, что она еще была злобной и опасной, как персонаж из древнегреческой трагедии. Даже в этот погожий летний день одежда на ней была серой. Волосы черные как смоль с серебристо-седой прядью на боку. Не столько Мэри Поппинс, сколько Стервелла де Виль.
– Вы кто? – спросила няня.
– Друг семьи. Меня попросили помочь.
