– Дай мне наконец что-нибудь боевое! – набравшись смелости, попросила она.
– Буду думать, – ответила Ольга, смерив ее недоверчивым взглядом.
На следующий день появилась в редакции, размахивая своими крыльями – было на ней что-то такое надето, фасон – бэтмен. Вечерница необыкновенная.
– Мне нужна девушка с татуировкой кошки, – бросила Ольга в опенспейс, и Марьяна поняла, что та даже имени ее не знает.
Подошла на полусогнутых, сказала:
– Это не кошка, а рысь. А я Марьяна, – и руку протянула: бери.
Ольга взяла. Рука была крепкой и холодной.
– Не кошка, а рысь. Серьезно! Вот что, Марьяша… – и в этой сладенькой, домашней «Марьяше» слилась вся невозможная нежность и вся тоска по любви – Марьяна поняла, что нет и не будет у нее больше жизни, другой, без Ольги. – Ты просила, и я нашла для тебя кое-что.
Ты просила – и я пришла.
Марьяна мучилась, но молчала долго. Все полгода, пока Ольга работала с ними. Стеснялась, краснела, постоянно получала по башке, но молчала. Как сказать-то? А потом прорвало. Ольга уже уезжала, устроили проводы – рабочую разухабистую вечеринку. Марьяна выпила два стакана, виски там был или водка – совершенно не отложилось в памяти, потом поймала Ольгу – в туалете, где та – не ошиблась! – поправляла чулки. Упала перед ней на колени и сказала:
– Ольга, не уезжай, пожалуйста. – Вышло театрально.
– Это почему? – спросила та не удивившись.
– Потому что я без тебя не смогу.
– Сможешь, – спокойно сказала Ольга.
– Потому что я тебя люблю.
– Поднимайся, Марьяша, – произнесла Ольга так, будто не было в этом признании ничего нового, и улыбнулась хитро. – А ты знаешь, кстати, что это нарушение корпоративной этики? – И подошла так близко-близко. Ресницы дрожали. – Что тебя уволить за это могут?
– Знаю, – сказала Марьяна с вызовом. – И что?
– Какая ты смелая, – воскликнула Ольга. – Не кошка, а рысь!
И засмеялась, запрокинув свою лебединую, блядь, шею.
– Ох, ладно. – Ольга придирчиво осмотрела себя в зеркало – все ли в порядке с макияжем. – Мне на поезд пора. И лучше бы тебе влюбиться в кого-то другого.
Марьяна стояла в дверях, насупившись, как ребенок, которому конфету не дали после обеда, вот-вот польются слезы.
Ольга подошла и коротко прижалась щекой к ее щеке, не как человек – как кошка.
Не кошка, а рысь, то есть – теперь-то и прояснилось, кто настоящая рысь.
У Марьяны кровь закипела где-то в районе лба, как будто она висит вниз головой над пропастью.
В конце концов Ольга толкнула дверь, и они вывалились в коридор, поломав конструкцию.
– Пока! – крикнула Ольга не оборачиваясь и ушла, высоко подняв идеальную правую руку.
А ночью эсэмэс прислала – уже из поезда: «В следующий раз поцелуй меня нормально».
4. Демьян
Сначала долго стоял под душем, ждал, когда прояснится. Вода щипала глаза, щекотала уши, пальцы скоро стали совсем сморщенными – «бабки-ежки», как их в детстве называла мать, – а ясность не наступала, все вокруг было таким же мрачным, бессмысленным, обременительным. Он мечтал о легкости, о том, чтобы отпустило, чтобы вот это ощущение: как будто кто-то большой разжал кулак, выпустил его, маленького, и легкие распустились. Так всегда случалось, когда самолет прыгал шасси на полосу: сели, ну все, можно расслабиться. Или когда он, влюбленный, послал эсэмэс, а она ответила.
Демьян. Это его имя. Имя красивое, сам не очень, ну, в смысле, обычный: рост средний, глаза серые, волосы вьются. Надоело их в жару под кепку запихивать, сходил вчера и побрился. К тому же слышал где-то, что новые волосы – новая жизнь. Вот теперь ждал.
Марьяну он как-то сразу заметил. Увидел в бассейне: она наматывала круги в блестящем фиолетовом купальнике. Кролем до стенки напротив, как гладкий тюлень, почти не двигаясь, не делая лишних движений: проскользнет, резкий взмах хвостом, ногами об стенку – бац и в обратном направлении. Демьян так и замер. Встал у бортика посередине, чтобы лучше видеть оба конца бассейна, двадцать минут только головой крутил из стороны в сторону, как рефери. Замерз. Марьяна на него и не посмотрела. Неделю спустя встретил ее еще раз, на этот раз в бассейной кафешке. Удивился, что сразу узнал, и тогда решился.
– Хотите соку? – спросил.
– Хочу, – просто сказала она и плюхнулась в кресло.
Он принес сок, удивился, что не отшила, упал в кресло напротив, оно его сразу же засосало.
– Давно сюда ходите? – подал голос со дна.
– Не так уж.
Что еще спросить? Мучился, аж голова разболелась.
– А вы давно?
Спасала ситуацию. Он мысленно поблагодарил ее. Сказал:
– Давно.
Разговор не клеился. Но ему все равно было радостно: смотреть на нее, сидеть с ней, и уже печалился, что вот еще пять минут, и сок закончится, и день закончится, и год закончится, словом, все закончится. И она уйдет.
Она и ушла.
Но номер телефона оставила. Сжалилась.
Он еще подумал, записывая, как чудесно складывается: Демьян – Марьяна.
Письменно у него всегда получалось лучше. Поэтому он написал: «Хоть я и привык вас видеть в купальнике, буду рад увидеть в платье». Стер. Что еще за «буду рад»? И вообще, к чему тут купальник? Подумает еще, что извращенец.
Попробовал снова: «Не могу забыть ваши русалочьи движения, поэтому…» «Что за бред? – спросил он сам себя. – Какая пошлятина!» – сам себе ответил и написал просто: «Пойдемте завтра на “Тоску” в Большой?» И отправил. Сразу же. Пристрелил – не мучился.
А телефон сразу же перевернул лицом в пол и сел. Сейчас делами займется, потом невзначай телефон перевернет, а там ответ.
Как же!
Каждые пятнадцать секунд вертел телефон в руках, швырял его, подносил к глазам, звук включал и снова выключал. Так и прошли два часа.
Ответа не было.
Не было его и вечером. Может, на работе? Может, за рулем? Может, в бассейне?
Лежит под водой, накрывшись русалочьим своим хвостом, а над ней курсируют грузовые киты.
Может, не любит «Тоску»? Может, была уже? Может, не понравился он ей, такой не совсем красивый, в смысле обычный, к тому же не очень богатый – это же сразу видно, как он не подумал. Что, согласись она, ему, простому преподавателю университета – два года после аспирантуры, – даже просто не в чем идти. А контрамарки ему всегда давал друг детства, музыкант оркестра.
Демьян хотел от отчаяния пойти в бар и напиться, но мысль о том, что, может быть, его телефон отключили за неуплату, отвлекла. Он позвонил оператору, узнал, что деньги все еще есть и ответить ему точно можно – можно, если захотеть. Позвонил лучшему другу Денису, попросил денег на буфет. Денис обещал. Позвонил товарищу из оркестра Анатолию, попросил костюм. Анатолий рассмеялся, представив Демьяна в своем костюме первого скрипача, но так и быть – дал.
Демьян вообще-то не знал, зачем все это делает, ведь ответа не было, но он ждал и был готов стартовать в любую секунду.
На следующий день утром он первым делом заехал к Анатолию на репетицию и забрал костюм. Анатолий строго-настрого запретил Демьяну делать в этом костюме то, что не следует. Под этим подразумевались поход в ресторан, в бар, на дискотеку и в бассейн.
– И не жри в нем, – коротко пробасил он.
Странно, конечно, что с таким голосом он был всего лишь скрипкой, хоть и первой.
После Анатолия Демьян поехал на Сокол к Денису. Денис лежал на диване в позе Данаи и стрелял в кого-то в широком экране перед собой. На столе валялись объедки пиццы и банки из-под пива.
– Жри, – весело разрешил Денис.
Демьян не отказался, потом еще немного посидел возле канувшего в виртуальную реальность друга, взял пару мятых купюр и пошел в бассейн.
Хлорка приятно пахла, вода обнимала, несла его к берегам еще не названной земли. Он закрывал глаза, загадывал, что вот сейчас откроет, а перед ним ее фиолетовый купальник. А в купальнике она – Марьяна – прыгает в воду, не оставляя брызг. Выныривает, улыбается, плюется, как морж.
Так засмотрелся, что въехал носом в бортик, напугал какую-то толстую тетку, она стояла, никого не трогала, делала свою подводную аэробику.
Отряхнулся.
Короткими прыжками добежал до раздевалки, ключом все не мог попасть в вертлявую скважину, дрожал от нетерпения, ведь она же ответила почти наверняка.
Но нет, не ответила.
Пробиралась, тихонько окрепнув, печальная злость.
«Ну и пусть, – думал он. – Ну и ладно. Тоже мне, звезда. Русалка, блин. Да любая была бы счастлива. Любая. Только вот на черта мне любая?»
А день уже ковылял, старея, к прохладной черте.
В три он твердо решил, что позвонит.
Зачем ждать ответа, если можно просто набрать ее номер? И спросить прямо: да или нет?
Снова помок под душем, будто он рыба. Почувствовал себя сильным, окончательно живым, осмелевшим. Надел костюм Анатолия, а трусы свои – простые черные боксеры с вышитым маленьким крабиком в правом углу. Глупость, конечно, но миленько. Белая рубашка сначала казалась прохладной, потом перестал замечать. Брюки надел, подчинился их странному крою. Пиджак отложил. Ботинки немного жали. Но не кеды же надевать под все это?
Готов? Сам себя спросил и ответил: готов.
Волосы еще оставались немного влажными. По пути досохнут – плевать.
А теперь – минутку.
Пальцем на номер – раз. Слышит, как кровь ползет по венам, шумя и врезаясь в стенки. Громкая машина жизни, но гудки – громче.
– Але?
– Марьяна.
– Это кто?
– Ой! Извини, пожалуйста. Я думал, ты записала. Я сообщение вчера отправлял. Это Демьян. Ну помнишь, бассейн еще.
– А-а.
– Так вот. Я там писал, что… Ну, в общем, у меня есть билеты на «Тоску» сегодня, может, ты хотела бы пойти? Могла бы ты?
– Куда билеты?
– В Большой.
– Хм. Ну-у.
– Если ты можешь, конечно, извини, что так резко, но я вчера отправлял, и…
– Да ладно, вроде я свободна, почему нет?
– Правда? Ты знаешь, я тогда тебя буду ждать у выхода из метро «Театральная». К восемнадцати если… К восемнадцати успеешь?
– О’кей. А как я тебя узнаю?
– А… А ты не помнишь? Ну, я буду в костюме. То есть белая рубашка, черные брюки. И ботинки. Тоже черные.
