Сэнди Тейлор "Когда мы танцевали на Пирсе"

Я остановилась прямо посреди улицы, порывисто обняла худенькие сестренкины плечики.

– У тебя, Бренда, на такую куклу гораздо больше прав, чем у этой избалованной задаваки.

Бренда улыбнулась:

– Зато у задаваки нет такой сестры. Настоящий подарок – это ты, Морин, а не какая-то там игрушка.

– Ах, Бренда О’Коннелл, и что бы я только без тебя делала?

– Тебе, Морин, без меня быть не грозит. Я с тобой навсегда.

Мы пошли дальше по Вестерн-роуд. Следующим в ряду был универмаг «Уолуортс».

– Мой любимый магазин, – сказала Бренда.

– И мой.

Два шиллинга буквально жгли мне карман, но я знала: нельзя покупать первое, что приглянется. Мы вошли – и обомлели. Прямо в главном холле стояла чудесная елка, вся в огнях, а на самой макушке сидел эльф. Бренда шумно вздохнула:

– Вот это красотища, да, Морин?

Я улыбнулась.

– Ay нас дома будет елка, Морин?

– Вряд ли. Но мы ведь украсили дом остролистом и омелой, куда нам еще целое дерево?

– Пожалуй. А все-таки это было бы здорово.

– Елка стоит много денег.

– Ну и не надо нам ее.

– Вот и правильно. Какой в ней прок? Подумаешь, ствол да горстка иголок! И вообще, чем бы мы ее украшали? Откуда у нас игрушки?

– Верно. На черта она вообще нам сдалась, эта елка?

– Чертыхаться нехорошо.

– Ты же чертыхаешься.

– Я – другое дело.

– Это еще почему?

– Потому что у меня так рот устроен. У тебя ротик совсем не такой.

– Хочу рот как твой.

– Забудь. Что не дано, то не дано. Могу чертыхаться за двоих, если тебе от этого легче.

– Ага, спасибо.

Прилавки ломились от всякой всячины. Была тут елочная канитель, были бумажные фонарики и красная гофрированная бумага, были Деды Морозы из пластика и деревянные солдатики в зеленых и красных мундирчиках.

Прежде всего мы с Брендой купили набор заколок для мамы и упаковку табаку для папы.

– Теперь, Бренда, я пройдусь по магазину одна. Встретимся под елкой. Ни с кем не разговаривай и не вздумай выбегать на улицу.

– А куклами полюбоваться можно?

– Можно. Любуйся на здоровье.

Я отделилась от Бренды, потому что иначе как бы я купила ей подарок? Сюрприза бы не вышло. И к тому же я хотела без помех выбрать подарки Джеку и Нельсону. Магазин был переполнен. Всюду дети с мамами и папами: мамы призывают малышей к порядку, папы дымятся от раздражения и курят, чтобы не вспылить. До прилавка не доберешься, если не будешь работать локтями; теснота, духота, гам и шум – словом, настоящий праздник, правильное Рождество. Я подныривала под мышками взрослых, раз даже проскользнула между чьих-то длинных ног и вот оказалась нос к носу с продавцом.

Он был в красном колпаке с опушкой и в шубе – будто Дед Мороз, улыбнулся мне и спросил:

– Что желаешь, красотулечка?

– Мне нужны подарки для моей сестренки Бренды и моего друга Джека.

– Уже что-то придумала?

– Пока нет.

Он повернулся к полкам:

– Как считаешь, твоей сестренке понравится вот это?

В руках у него была заводная деревянная обезьянка – она взбиралась по шесту, делала сальто и спускалась обратно.

– Еще бы! Бренда будет в восторге. А сколько стоит обезьянка?

– Один шиллинг.

Я покачала головой:

– Нет, тогда мне не хватит на подарки для Джека и Нельсона.

– Извини, милая, ошибочка вышла. Не шиллинг, а всего шесть пенсов. Ну что, берешь?

– Беру! – улыбнулась я.

Обезьянка была тотчас отправлена в бумажный пакетик.

– Счастливого Рождества, деточка, – пожелал добряк продавец.

– И вам счастливого Рождества!

С подарком Бренде я разобралась, а что же купить Джеку?

Я прошла в отдел, где продавались куклы. Каждая лежала в отдельной коробке, а моя Бренда, затаив дыхание, так и ела их всех глазенками. Я приблизилась сзади и обняла ее.

– Вот вырасту, начну зарабатывать и куплю тебе такую куклу.

– Честно?

– Я же обещала.

– Спасибо, Морин.

– А сейчас надо выбрать подарок для Джека.

– Может, оловянный солдатик подойдет? Джек ведь любит солдатиков.

– У него и так уже целая армия, мой солдатик в ней затеряется. А я хочу подарить что-то совсем-совсем особенное.

– Носовой платок?

– Нет, платок не годится.

И тут я увидела ту самую особенную вещь – шкатулку с фотографией Джона Уэйна верхом на коне. Шкатулка была немедленно куплена. У меня осталось еще несколько пенсов, и я точно знала, как с ними поступить. Решительными шагами я направилась в отдел, где продавали нитки для вязания.

Молоденькая продавщица всем своим видом выражала чудовищную усталость.

– Дайте мне, пожалуйста, моток шерстяных ниток – вон тот, коричневый. Это подарок на Рождество.

– Очень странный подарок, – прокомментировала продавщица.

– И ничуть и не странный, – вступилась за меня Бренда.

– Если бы мне такое подарили, я бы не обрадовалась.

– Это не беда. Потому что нитки я подарю не вам, а кое-кому, кто мне нравится.

– Боюсь и вообразить, что ты даришь тем, кто тебе не по вкусу!

Тем не менее девица завернула моток в бумагу и получила с меня последние мои монетки.

– Кобыла безмозглая, – фыркнула я, едва мы отошли от прилавка.

– Кобыла безмозглая, – повторила Бренда.

Глава шестнадцатая

Разбудил меня Брендин крик:

– Просыпайся, Морин, он здесь уже побывал!

– Кто?

Я резко села на постели, принялась тереть глаза.

– Толстяк с мешком! Гляди – два чулка на кровати оставил! Давай отнесем их к папе и маме в спальню?

Я встала, раздвинула шторы. Оконное стекло затянул иней, и пришлось проскребать дырку, зато, когда я к ней прильнула, мне открылся белый от снега двор. Ух и холодрыга! Я запрыгнула обратно под одеяло, поджала озябшие ноги.

– И чего тебе, Бренда, неймется в такую рань?

Сестренка устроилась у меня под боком.

– Да ведь утро не простое, а рождественское. Чудо свершилось!

– Чудо свершилось, – повторила я и обняла Бренду.

– А можно мне хоть пощупать свой чулок?

– Конечно, можно.

– А тебе твой чулок дать? Ты будешь щупать?

– Буду.

Бренда вылезла из постельного тепла, дотянулась до чулок. Оба явно скрывали нечто круглое, мягкое. Что бы это могло быть?

– Похоже на апельсин, – сказала Бренда.

– И мне так кажется.

– А еще какая-то палочка.

– Может, это карандаш?

– Наверно. Давай вставать, а, Морин?

Тут в дверь просунулась папина голова.

– Нет, вы поглядите – они еще валяются! Я думал, вы обе давно внизу!

– Мы не хотели будить тебя и маму, – объяснила я.

– Я давным-давно на ногах. А вам, похоже, и невдомек, что нынче Рождество!

– Вдомек, папа, очень даже вдомек, – возразила Бренда. – Толстяк с мешком ведь уже приходил.