Татьяна Новикова "Ты мне не нравишься"

Моё сердце глухо колотится под ребрами, мне не хватает сил, чтобы собрать себя в кучу и проявить жесткость характера. Чтобы послать его лесом или бросить трубку.

– Ты… – заминаюсь. – Ты кого-то убил?

– Нет, – без промедления. – Ещё вопросы?

– Твоему отцу нужно волноваться о чем-то?..

Артем начинает смеяться. Обреченно, словно через боль, продирая сквозь себя каждый звук. Мне не по себе от этого смеха, в котором нет ничего живого и настоящего.

– С каких пор ты беспокоишься обо мне, сестренка? – спрашивает он тем самым голосом, что преследует меня во снах, мурчащим, сладким. В этих интонациях хочется увязнуть по самую макушку.

Захлебнуться в нем. Стереться. Перестать принадлежать себе.

Но тон его обманчив, как и он сам. Хищный паук, в чью паутину вот-вот угодит глупая бабочка.

– С тех самых, как наши родители собрались жениться. Если твои дружки придут мстить тебе, под раздачу можем попасть мы с мамой. Мне плевать на тебя, но я беспокоюсь за себя. Вот и всё.

Я вновь выглядываю в окно, вижу Артема, облокачивающегося о край контейнера. Он склонил голову набок, смотрит на меня, словно отсутствие света не мешает ему распознать каждую мою черту, въесться в детали, сложить картинку из мельчайших нюансов.

В свете выглянувшей из-за туч луны он выглядит мраморным изваянием. Белье на нем все-таки имеется. Хвала небесам. Не уверена, что хотела бы видеть достоинство своего почти сводного братца.

– И тебя не пугают мои угрозы?

– Ты не посмеешь причинить мне вред.

– С чего ты взяла? – хмыкает, а затем отрывает телефон от уха и нажимает на завершение вызова.

Я слушаю гудки, а сердце моё колотится так сильно, так заполошно.

Глава 6

Мы уезжаем в обед. Вокзал пахнет гудроном и свежими пирожками, Ирка прихорашивается, смотрясь в карманное зеркальце. Ника выглядит так уныло, будто едет на каторгу. Я наконец-то могу выпрямиться и дышать полной грудью. Вчера так и не смогла уснуть. Близость к Артёму мешала. Нас разделяла всего-то одна стена, и мне казалось, что я слышу, как он дышит или как вибрирует его телефон, оповещая об очередном преступлении.

Будет много крови…

Глупости, конечно, но больная фантазия не утихала.

Поднявшись в шесть утра, я даже сходила во двор и убедилась, что от одежды остался лишь пепел. Сгорела дотла. Никаких улик.

Потом спешно собралась и свалила до того, как проснется мама… или Миронов-младший.

Мы трясемся в душной электричке. Ирка стреляет глазками в парней, стоящих у дверей в тамбур. Те наигрывают на гитаре, безбожно фальшивя и ржут так громко, что вызывают головную боль. Ирке это не мешает. Она даже подмигивает кому-то, чем вызывает волну раздражения в обычно флегматичной Нике.

– Может, хватит подкатывать ко всем подряд?! – шипит та, ущипнув Ирэн за локоть.

– Ай! Кто тебя покусал?! – возмущается подруга.

– Да никто меня не кусал, просто ты ведешь себя нелепо.

Сидящие напротив бабульки с интересом поглядывают на нас. Одна даже достает кулек с семечками.

– Давайте не будем ругаться? – предлагаю я, уже чувствуя, что грядет буря.

В глазах бабушек читается: "Нет-нет, продолжайте".

– А кто ругается? – Ира пожимает плечами. – Просто кому-то постоянно что-то не нравится.

– Правильно Игорь говорит, что ты слишком распущена, – заявляет Ника, чем вызывает взрыв.

Бам! В глазах Ирки отплясывают огни.

– С каких пор мне не всё равно на твоего рафинированного Игоря? – уточняет она с милой улыбочкой.

– Если вы собираетесь подраться, давайте займемся этим на даче, – напоминаю я, а бабушки всем своим видом показывают, что не подслушивают и вообще не интересуются нашими скандалами. Даже взгляд отводят и семечки откладывают.

– Я не буду драться с этой, – с отвращением произносит Ника.

Так, всё, надо это кончать. Причем немедленно. Я хватаю подругу за рукав и тащу в тамбур.

– Да что с тобой?! – рычу на неё, а она краснеет и внезапно начинает всхлипывать. – Что случилось?..

– Игорь сказал, что не прочь ей вдуть!

ЧЕГО?!

Вашу ж мать! Вот козел недорезанный. Как у него язык вообще повернулся?

– В смысле, вдуть?..

– В том самом. Чпок, и вдуть.

– Так, может, твоего Игоря кастрировать? В чем виновата Ира?

– Она дает повод! – не соглашается подружка. – Постоянно шортики эти коротенькие, топики облегающие. Показывает свою доступность, а я… я так не могу…

Ника рыдает у меня на плече, и я успокаиваю её, мысленно планируя покупку огнемета. Игорь что-то совсем с катушек съехал. Да кто в здравом уме предъявит своей девушке, что готов попробовать её подругу?

Или попросить пистолет у Артема? А что, будет эффектно. Приставлю к виску Игоря (а лучше к причиндалам) и дам понять, что именно случится, если он продолжит себя вести по-свински.

Когда Ника утихает и просит оставить её на минутку одну, я возвращаюсь в вагон. Ирка времени зря не теряла: она стоит в компании тех самых парней с гитарой и громко напевает модную попсу.

– Ну что, как наша поехавшая подружка? – спрашивает у меня.

– Там глубокие внутренние проблемы. Я всё расскажу на даче. Не обижайся на неё, пожалуйста.

Она дергает плечиком, с которого сползает тонкая лямка маечки.

– Да не парься, всё норм. Кстати. Я с парнями отдохну, они на озеро едут.

– Ира, пожалуйста, давай без глупостей.

Ещё не хватало волноваться за эту бедовую голову, которая как специально ищет приключения на свои нижние девяносто.

– Да всё хорошо, озеро в двух километрах от дачи. Вечером приеду, – Ирка чмокает меня в щечку. – Не отговаривай меня. Мне нужно остыть, понимаешь? Мы с Никой либо подеремся, либо я всё-таки утихну и вернусь к вам. Буду писать тебе каждый час.

– Так пусть подружки с нами едут! – зычным голосом предлагает один из парней. – Эй, рыжик, айда купаться! Там вода – огонь! Чистейшая!

Отрицательно мотаю головой.

– Обещай не теряться, – нервно прошу я, понимая, что Иру не переубедить.

Она упертая. Если решила назло Никосу пуститься во все тяжкие, то не остановится. Надеюсь только на её благоразумие.

– Не буду, котенок! – клянется она весело.

Вот не хватает мне уже имеющихся проблем. Теперь ещё за подругу волнуйся.

Да почему же всё так сложно…

***

Мне хватает одного стакана мартини с апельсиновым соком, чтобы мозги начали плавиться. Мы сидим у мангала, и Ника переворачивает шампуры. Молчим. Скворчит жир на мясе, шипят угли. В голове пусто, а ноги ватные. Вот что значит – блюсти трезвость, а потом сойти с рельс.

– Как думаешь, с Ирой всё нормально? – спрашивает подруга, поежившись. – Холодает. Она уже должна вернуться.

Последние три часа мы обустраивались, замариновали шашлык, выставили мебель на улицу, даже успели подрыхнуть на свежем воздухе.

– Не знаю.

– Блин, что на меня нашло, – она трет переносицу. – Это всё Игорь. Меня так обидели его слова. Он сказал, что уже не испытывает ко мне того влечения, что раньше. Что мы приелись друг другу. Ему даже не нравится, как я выгляжу. А когда я спросила, как надо выглядеть, он сказал: «Как Ирка. Вот ей бы я вдул». Представляешь?

– Ник, ну это же неправильно. – Алкоголь во мне заставляет быть честной, хотя обычно я предпочитаю не лезть в отношения подруг. – Зачем он так ведет себя? Зачем сравнивает тебя с кем-то? Сам-то, блин, давно в зеркало смотрелся? Если у вас сейчас проблемы, что будет дальше?

Она опускает лицо в ладони и тягостно вздыхает.

– Да понимаю я всё, но не могу иначе. Люблю его. Не отговаривай меня, окей? Я всё равно не передумаю. Но перед Ирой извинюсь. Она не виновата, – заключает решительно. – Порадуй меня лучше жизнью богатых людей. Как тебе особняк?

Что я могу сказать? Что у меня началась бессонница, развились панические атаки, а недавно я водила в экстренном режиме, чтобы спасти окровавленного Артема?..

– Не так плохо, как могло бы быть.

– А что Миронов? – Никос подливает мне ещё мартини.

– Какой из? – хмуро уточняю я, опустошая стакан залпом.

– Тот, который твоя личная головная боль.

«Ну, смотри. Вчера он сжигал окровавленную одежду, а я никому этого не сказала, хотя должна была бы. А ещё он угрожал мне, а ещё ему недавно прострелили живот. А ещё мне кажется, что я помешалась на нем, потому что ночами мне снятся его ладони на моей талии».

Что ты творишь, Софа? Куда катишься? Ты ведь всегда была благоразумна и правильна…

– Мы редко пересекаемся.

– Ну, оно и к лучшему, раз уж он так тебя бесит. О, Ира звонит! – Ника ставит телефон на громкую связь. – Мы же переживаем! Ты где ходишь?

– Мы на речке, – связь шипит, и буквы обрываются. – Собираемся выдвигаться. Ты остыла, злюка?

– Да пошла ты, – выдает Никос, позабыв, что вообще-то собиралась извиняться. – Ждем тебя.

Ирка приходит спустя час, да не одна, а со всей разношерстной компанией, вместе с гитарой и букетом ромашек, который торжественно вручает Нике.

– Женя, Никита, Стас, – представляет она по очереди всех парней. – Это Софа, а эта недовольная морда – Ника. Можно ребята посидят с нами? Они безобидные!

– А ещё мы до ужаса трезвые и голодные, – хмыкает тот, который играет на гитаре, вроде бы Никита.

– Ладно уж, – соглашается Ника. – Только никаких погромов. А то я вздерну вас всех по очереди.

– Договорились, мамочка!

Ну, это не первая масштабная пьянка на даче у Никоса, поэтому к незнакомцам ей не привыкать. Благо, в доме всё равно нет ничего мало-мальски ценного.

Вскоре парни, наевшись шашлыка и не погнушавшись «бабского мартини», вяло хлопают глазами. Ира давно обнимается с Женей, тот белобрыс и массивен – всё, как любит моя подруга. Ей же нужны кубики пресса. А тут не просто кубики, а целые кубы. Стас подкатывает к Нике, но та – кремень. Морду строит, губы поджимает. Проехалась по очкам Стаса, по его волосам, собранным в хвост на затылке. Парень в ответ только ржет и продолжает наступление.

Никита вместе со мной терзает гитару. Надо сказать, он ведет себя благовоспитанно, разве что спрашивает между делом:

– Ты с кем-то встречаешься?

– Не-а.

– Это хорошо. Значит, у меня есть шанс.

Почему-то в этот момент я вспоминаю Артема Миронова в опасной близости ко мне, аромат мяты и сигарет, темноту взгляда. То, какие тяжелые его ладони, обхватывающие меня. Как, должно быть, горячи губы.

А ещё он открыто мне угрожал.

Стоит ли об этом беспокоиться?

***

Мы разошлись к трем часам ночи, а проснулись только к обеду. Вроде и не пили особо, но состояние тяжелое. Разбита пополам. Ребята ещё дрыхнут, Ирка пытается готовить завтрак, а Никос безостановочно зевает. Я размешиваю растворимый кофе в кружке и сажусь на ступеньку крыльца. Хорошо. Люблю моменты единения с самой собой. Без людей. Без сомнений и сложностей.

Мне опять снился он. Как заезженная пластинка, разве что всегда разные сюжеты. Сегодня мы мчали куда-то в его иномарке, а потом резко остановились. Артем склонился ко мне, губами прочертил дорожку от ключиц к подбородку, будто бы клеймя собой. Он был нетерпелив, а мне не хотелось сопротивляться.

Да почему так?!