А может, наоборот, наркотиком, на который она прочно подсела?
Пока еще могла сколько-нибудь трезво мыслить, Олеся попыталась сползти с коленей Габора. Но он впился пальцами в ее бедра, другой рукой натянул волосы, не позволяя отстраниться.
– Не отпущу… – Его глаза потемнели настолько сильно, что казались двумя бездонными омутами.
Олеся хрипло напомнила:
– Мы собирались ехать…
Габор потянулся к ее губам, словно и не слышал:
– Сегодня ночью ты снова будешь моей. – Он прикусил ее нижнюю губу.
Внизу живота стремительно скапливалось напряжение, такое тягучее и острое, что Олеся опасалась не выдержать. Рядом с Габором она становилась слабой. Неуравновешенной. Истеричкой. Действительно, как наркоманка в поисках новой дозы. И этой дозой был господарь.
Он медленно и тщательно облизывал ее губы, превращая поцелуй в запредельно порочную ласку. Олеся не могла остаться равнодушной. Отпустила возбуждение на волю и несмело коснулась кончиком языка губ Габора.
Он улыбнулся. Особенной улыбкой. Улыбкой соблазнителя. Опытного мужчины, который знал, как обращаться с женским телом и разбивать женские сердца.
От этой мысли в душе Олеси поднялась буря. Внутри проснулась дикая, одержимая собственница, которая готова была пустить кровь любому, кто покусится на принадлежащего ей мужчину.
Олеся даже не поняла, что тихие рычащие звуки издает именно она. Габор придвинул ее вплотную к себе, впечатывая бедра в бедра так, что она ощутила сквозь слои одежды восставшую плоть.
Но на задворках сознания еще слабо билась мысль о том, что сейчас не время и не место.
Нечеловеческим усилием воли она заставила себя отстраниться от Габора. Вцепилась пальцами в его волосы и буквально отодрала от себя голову Габора.
– Нужно ехать… – Дышать было тяжело, как будто она пробежала много километров. – Ты же сам говорил: пора собираться.
Пару долгих мгновений Габор буравил ее тяжелым взглядом, а затем грубо спихнул с коленей. Олеся едва не упала. Хотела возмутиться и обидеться, но заметила, как дрожат его руки и ходят желваки.
Габор был слишком возбужден. Даже больше, чем она. Его резкость стала казаться не такой уж жестокой. А если он любит грубость… что ж… вполне можно поиграть.
Олеся повернулась к нему лицом, отступая. Габор продолжал смотреть на нее мрачным взглядом.
– Кажется, господарь разозлился? – Она никогда не умела быть соблазнительной. Но сейчас чувствовала в себе силу покорить этого мужчину.
Габор прищурился, следя за ней, как за глупой жертвой, решившей поиграть с хищником.
– А ты хочешь проверить, насколько сильно я зол?
Олеся улыбнулась. Как же он ей нравился таким. Диким, неудержимым. Внешне сдерживающийся, остающийся практически невозмутимым и преступно спокойным, но внутри… Настоящий ураган, который отражается лишь в его глазах.
– Любишь быть грубым с женщинами?
– Ты меня провоцируешь? – Он иронично вздернул бровь, став похожим на пресыщенного султана.
Олеся пожала плечами:
– Я бы могла тебе позволить…
– Что именно? – Он тут же напрягся. Глаза лихорадочно заблестели.
Олеся откинула назад растрепанные волосы. Взгляд Габора не отрывался от нее ни на минуту.
– Мне кажется, ты… дикий… Несмотря на то, что кажешься всем суровым и холодным.
Уголки его губ медленно поднялись вверх, придавая лицу хитрое выражение.
– Если кого-то долго сдерживать, рано или поздно он сорвется и вырвется наружу. Меня сдерживали с детства.
– Можешь сорваться со мной. А все пусть продолжают считать тебя хладнокровным господарем. И только я буду знать, какой ты на самом деле…
– И какой же я?
– Порочный… – Олеся сделала шаг в сторону и начала обходить Габора по кругу, заходя ему за спину. – Развратный. Страстный. Неукротимый. – Положила ладони ему на плечи и нагнулась к его уху. – Дикий. Очень-очень дикий…
Нежно поцеловала его ухо и тут же отстранилась:
– Но нам нужно ехать к ведьме. Ты обещал.
Габор резко поднялся и схватил ее за руку. Потащил за собой, как неразумного ребенка.
Олеся едва успевала переставлять ноги:
– Постой! Куда мы?
– Быстрее уедем – быстрее вернемся. И ты узнаешь, насколько сильно я люблю быть грубым.
От предвкушения кожа покрылась мурашками, и грудь налилась тяжестью. Такая ненужная сейчас реакция мешала сосредоточиться. Но Олеся заставила себя прогнать из головы откровенные картинки. Бросила последний взгляд на фреску. Буквы на рогах оленя по-прежнему были незнакомыми.
Нужно сказать Габору… Но, наверное, не сейчас. Вряд ли он обрадуется ее безграмотности.
– Куда мы идем?
Они шли знакомыми коридорами, но Олеся так и не запомнила, куда какой ведет.
– В мои покои.
– Зачем?
– Если ты поедешь со мной, это может вызвать ненужные разговоры и подозрения.
– Хочешь опять меня запереть?! Но ты же обещал…
– И сдержу свое обещание. Мне как раз нужен доверенный слуга. – Габор хитро улыбнулся и открыл дверь комнаты, где они впервые встретились.
Олеся нахмурилась:
– Что ты имеешь в виду? Какой еще слуга?
Он окинул ее загадочным взглядом и скрылся за неприметной дверью в углу. А когда появился вновь, держал в руках стопку одежды:
– Чтобы не вызвать подозрений, тебе придется временно побыть моим верным, – он снова усмехнулся, – и преданным слугой. Надеюсь, ты любишь маскарады?
Кажется, она начинала понимать…
– В моем мире я не была ни на одном. Да их и устраивают нечасто.
На лице Габора появилось недоверие.
– Как вы тогда развлекаетесь? – Он начал раскладывать на кровати одежду. Мужскую. Но явно не своего размера.
– Ну-у-у… Есть разные способы… Откуда эта одежда?
Он снова надел маску. Холодное непроницаемое выражение. Но в глубине глаз затаилось что-то глубокое и опасное.
– Это моя одежда. Тебе должна подойти. Мне было тогда лет двенадцать.
Кажется, это именно то, во что он переодевался, сбегая в деревню. Олеся мысленно поблагодарила Петру. Старушка дала ей возможность лучше понять Габора. И Олеся обязана воспользоваться этим шансом.
– И ты до сих пор хранишь ее?
Габор бросил на нее мрачный взгляд:
– Да.
И это все? Олеся взяла рубашку из плотной ткани с красно-желтой вышивкой на воротнике и манжетах. Сдержанные угловатые узоры идеально подходили характеру Габора. Вся его натура сосредоточилась в этих орнаментах.
Ладно… Она все равно заставит его признаться.
– Где можно переодеться?
– Здесь.
– Прямо перед тобой? Для того, кто скрывает каждую минуту своей жизни, ты слишком много от меня хочешь.
– Ты будешь одеваться здесь. Передо мной. Или считаешь, что я вчера не все рассмотрел? – От его высокомерного и даже пренебрежительного тона Олесю передернуло.
Да что же это такое? Оставаясь невозмутимым, он так безжалостно играл с ее эмоциями, что Олеся боялась сойти с ума. Жестокое падение с небес и безумного возбуждения в преисподнюю его равнодушия.
Размахнувшись, Олеся влепила ему звонкую пощечину, вложив в нее всю свою силу и боль. Всю ярость. Звон от удара плоти о плоть, задрожал в воздухе.
Габор откинул голову, но скорее от неожиданности. На его смуглой коже проступил алый след.
Он схватил ее за плечи и встряхнул:
– Ты забываешься, Олеся. Не нужно думать, что тебе все позволено, лишь потому что мы спим.
– Какой же ты все-таки мудак! Я не просила твоей милости. Можешь меня выбросить из крепости. Я ведь даже не бедняжка Маргит, на которую всем было плевать. Мне ты вообще ничего не должен.
На щеках Габора снова заиграли желваки, венка на виске забилась. Но больше не дрогнул ни один мускул. Он швырнул Олесю лицом на кровать и начал расстегивать ее платье. Олеся попробовала отползти, но Габор просто рванул ткань на спине, выдирая крючки, а затем грубо перевернул ее на спину.
Низким голосом прорычал:
– Еще помощь нужна?
Он стащил с нее платье, совершенно не обращая внимание на отчаянное сопротивление.
– Рубашка, брюки, сюртук, плащ. – Перечисляя, он швырял ей на колени одежду.
Олеся поднялась с кровати, пытаясь сохранить последние крупицы гордости. Держа спину до боли прямо, стащила с себя платье. Пышной горкой оно упало к ногам.
Габор, не отрываясь, следил за каждым ее движением. Как будто ждал, когда она сделает что-то неправильно. Его вспышка ярости никак не вязалась со скрытным характером.
Внезапная догадка поразила надеждой. Может… Может, все дело в ней? На нее он реагирует так остро и почти болезненно?
Демонстративно медленно она надела его брюки и рубашку. Одежда оказалась впору. Мягкая ткань штанов обтянула бедра, а рубашка оказалась чуточку узка в груди. И судя по горячему взгляду Габора, он это заметил.
Что ж, пусть смотрит. Теперь, прежде чем получить от нее хотя бы поцелуй, господарю придется потрудиться. Натягивая короткую кожаную куртку, Олеся специально выпятила грудь. Пуговицы натянули материю, отчего глаза Габора потемнели еще больше.
По коже прошли мурашки от пристального тяжелого взгляда. Казалось, Габор впал в транс, застыл, не видит ничего вокруг.
Олеся поправила воротник, и в то же мгновение Габор шагнул к ней. Резко свел вместе расходящиеся полы и почему-то дрожащими пальцами принялся застегивать металлические бляшки. Он едва ли не с мясом выдирал короткие ремешки.
Олеся вздернула подбородок:
– Ну что, господарь? Я похожа на вашего слугу?
Она резко вскинул голову и опалил ее бешеным взглядом – будто вулканической лавой облил.
– Мои слуги следуют моим приказам и стараются во всем мне угодить.
Олеся нагнулась в шуточном поклоне:
– Я живу ради того, чтобы угождать вам… господарь.
Кажется, она перегнула палку. Габор так крепко стиснул зубы, что кожа на скулах едва не трескалась – настолько четко они обозначились. Его лицо стало хищным и опасным. Олеся впервые испугалась его по-настоящему. Было в нем что-то… демоническое. Сердце царапнуло неприятное подозрение, но она постаралась отогнать его подальше.
Габор взял с кровати выцветший темный плащ. Наверное, когда-то он был очень красивым – с темно-зеленой каймой и вышивкой по подолу. Но сейчас края выглядели потрепанными, кое-где торчали короткие ниточки.
Габор окинул ее похолодевшим взглядом и приказал:
– Накинь капюшон, и не снимай, пока я не разрешу.
Олеся закрутила растрепанные волосы в пучок на макушке и закрепила парой шпилек. Послушно опустила капюшон прямо на глаза.
Габор отвернулся, в очередной раз умудрившись пройтись грубой подошвой по ее сердцу. Он нажал на один из кирпичей в кладке, и на стене отчетливо обозначился контур небольшой арки. Кирпичи внутри нее начали отъезжать в стороны, открывая небольшую темную нишу.
