– Ты действительно в это веришь?
– Я учусь. Какой смысл иметь власть, если не можешь использовать ее во благо людей? Фермеры, сироты, что живут по сточным канавам… они такие же люди, как ты и я.
Он отпил глоток воды и скривился:
– Если ты так настроилась помогать людям, почему бы тебе не помочь мне?
Это было главной причиной, по которой Фалу не хотела спускаться в темницу. Она знала, что отец попросит ее об этом. Каждый раз, когда она приносила ему еду, он так или иначе пытался внушить ей мысль, что она должна его освободить. И правда была в том, что она хотела его освободить. Это было хуже всего. Он был хорошим отцом, и Фалу все еще по-своему его любила. Но он был ужасным губернатором.
Она резко встала.
– Фалу! – окликнул ее отец.
Выдохнув, чтобы унять раздражение, она снова повернулась к отцу:
– Ты не изменился. Всякий раз, когда я к тебе прихожу, ты просишь о свободе. А как же все те люди, которых ты держал в этом подземелье? Те, которых ты казнил? Ты когда-нибудь прислушивался к их мольбам? Я обхожусь с тобой куда лучше, чем ты обходился с ними, а ты все еще думаешь, что ты не такой, как они. Те люди, которых ты обрек на смерть, – Фалу махнула рукой в сторону города, – у них были семьи. Друзья.
У него потемнели глаза.
– Они меня обкрадывали.
– А кто-то другой скажет, что это ты обкрадывал их. Что ты не имел права владеть землей, на которой они трудятся, только потому, что ты родился во дворце. Твое правление приносило людям страдания, отец. Что они скажут, если я тебя отпущу? Они скажут, что я не та, за кого они меня принимали. Они скажут, что я такая же, как ты.
Тут лицо у него дрогнуло, на нем вдруг появилось выражение искренней обиды.
Не дожидаясь ответа, Фалу вышла из сырого подвала и, шагая через ступеньку, поднялась в кухни, как будто вынырнула на воздух из затхлой воды.
Ранами стояла наверху лестницы. Едва взглянув в лицо, она обняла Фалу, и та, почувствовав, как жена прижимается щекой к ее груди, сразу расслабилась. Сердце Фалу перестало биться как сумасшедшее, знакомые запахи и звуки дворцовой кухни дарили чувство безопасности.
– Ты не должна продолжать туда спускаться, – тихо произнесла Ранами.
– Но он все еще мой отец, – сказала, отклонившись назад, Фалу. – Я должна проявлять к нему уважение, хотя бы навещая его. Я не хочу быть такой, как он, и не собираюсь притворяться, будто людей, которых по моему приказу держат в темницах, не существует. Если я что-то делаю, я за это отвечаю. – Она поджала губы и, немного подумав, спросила: – Если я иду на встречу с безосколочными, значит я признаю законность их движения?
Ранами взяла Фалу за руку, и они вышли из дворцовой кухни в прохладный зал. Сквозь щели в ставнях просачивался тусклый утренний свет.
– Любимая, тебе ничего не надо делать для их признания. Безосколочное меньшинство уже существует. Они обосновались на Халуте, обосновались здесь. Вот если бы они были на другом краю Империи… Но они на Нефилану и уже дважды пытались тебя убить.
– Я не уверена, что второе покушение – это их рук дело. Если это вообще было покушение.
Всего через несколько дней после того, как Фалу стала губернатором, на улице завязалась шумная потасовка как раз в тот момент, когда она там проходила. И кто-то попытался в суматохе пырнуть ее ножом.
– Поверь, я знаю, как они действуют. Это безосколочные. Они все подстроили. Ты уверена, что хочешь пойти на встречу?
Фалу уже оделась подобающим для важной встречи образом. В ее случае это означало, что она закрепила на плечах декоративную цепь и надела плащ, который был чуть меньше потрепан, чем тот, в котором она ходила каждый день. Кожаные доспехи были все те же, и меч на поясе тоже. Никто не собирался убеждать ее в том, что на встречу с Джио следует идти без оружия.
Фалу расправила плечи и подставила Ранами локоть:
– Лучше встретиться лицом к лицу, чем сидеть и ждать, когда они нанесут очередной удар.
Ранами надела капюшон и взяла ее под руку. Под плащом на ней было золотистое платье цвета куркумы, Фалу всегда считала, что этот цвет лучше всего оттеняет смуглую кожу подруги. Оно было короче, чем те, которые Ранами носила в сухой сезон, зато сапоги были высокие, до колен, чтобы уберечь ноги от грязи.
И так еще семь лет, с тоской подумала Фалу, когда они вышли из дворца.
Ранами крепче взяла ее под руку и сказала:
– Сухой сезон наступит, ты и оглянуться не успеешь, и мы с тобой на пару будем скучать по этим дождливым денечкам.
Получалось, что ее лицо выдавало не только эмоции, но и мысли. Да, из них не ей, а Ранами следовало родиться во дворце и стать политиком.
Когда они зашли под арку ворот, Ранами придержала ее за локоть и остановила:
– Пока не забыла, тебе пришло послание.
Она достала из сумки конверт из промасленной бумаги и протянула его Фалу.
Конверт был скреплен восковой печатью с изображением феникса.
– И что там? – спросила Фалу.
– Послание для тебя, его никто не вскрывал, а посланец не отчитался о его содержимом.
Фалу сломала печать, достала письмо и быстро пробежала глазами.
– Она запрашивает согласие на визит и просит не распространяться на эту тему, пока не будут проработаны все детали плавания.
Фалу легко могла представить, какой хаос начнется, если о планах императора узнают до того, как она лично сделает заявление. Одни откажутся воспринимать ее всерьез, другие решат, что визит императора – хорошая возможность совершить переворот или выслужиться перед ней. А губернаторы будут гадать, какие острова намерена посетить император, и станут соперничать за возможность оказаться на ее пути.
Когда в последний раз нога императора ступала на Нефилану? Этого Фалу не могла помнить. Ее отец не раз хвастливо рассказывал другим губернаторам о визите Шияна. Но это было до того, как он унаследовал от матери пост губернатора. Были времена, когда правящий император регулярно посещал острова и снисходил до общения с местными жителями. Но Шиян предпочел переложить эту работу на свои конструкции.
О новом императоре ходили разные слухи. Да, она отменила Праздники десятины, но какие мотивы ею двигали? Тут мнения у людей разделились. Она могла так поступить, потому что понимала, что Безосколочные сплотились в первую очередь именно из-за этих праздников. Или действительно считала, что их следует отменить?
Ранами по секрету сообщила Фалу, что тот контрабандист, которого Безосколочные послали шпионить за императором, назначен ею на пост капитана Императорской гвардии. Но никто из них не знал, почему император решила предложить ему этот пост.
– Ты примешь ее запрос на визит? – спросила Ранами.
Фалу сунула письмо обратно в конверт и опустила его в кошель на ремне.
– Давай обсудим это на обратном пути и все решим вместе. Ранами, ты моя жена и такой же губернатор Нефилану, как и я. И во многом даже лучше, чем я. Ты можешь открывать мои письма, я не возражаю, я полностью тебе доверяю.
Ранами так посмотрела на Фалу, что у той чуть сердце не растаяло.
– Я знаю. – Она еще теснее прильнула к Фалу. – Но другим это может не понравиться, и нам следует соблюдать этикет.
Фалу шагнула под дождь и рассмеялась, указывая на свои доспехи и меч:
– Если бы меня заботил этикет, во-первых, я бы не стала встречаться с лидером повстанцев, имея при себе послание от императора, а во-вторых, я бы разоделась в шелка и меня несли бы в паланкине. Можешь такое представить? Я в паланкине? Да я бы сломала спину бедняге Титусу. И в-третьих, я бы женилась на тебе намного, намного раньше.
Ранами улыбнулась, и Фалу показалось, что даже затянутое облаками небо стало светлее.
– Ну если бы ты немного чаще соблюдала этикет, тебе бы это определенно не повредило.
– Попыток хватало. – Фалу рассмеялась. – Сколько раз я тебе делала предложение? Сто?
Они поженились вскоре после того, как Фалу заняла пост губернатора. В тот день она забыла о том, что Безосколочное меньшинство желало ей смерти, о том, что ее отец сидел в темнице, о декларациях, которые надо было сделать, и о бесконечных ранах, которые следовало залечить. Тогда все это для нее исчезло и была только прекрасная Ранами в великолепном, вышитом золотом платье, ее слова и ее губы, когда они обменивались клятвами.
До свадьбы Фалу думала, что в такой день у нее будет тревожно на душе. Но нет, у нее было такое чувство, будто она корабль, который с наполненными ветром парусами возвращается в родной порт.
Они распахнули ворота дворца, и всех желающих щедро потчевали в кухнях. Фалу была бы счастлива, если бы они женились каждый день. Но, как не раз еще до свадьбы говорила Ранами, у нее есть обязательства и она должна их выполнять.
Они спускались по петляющей дороге к городу. Жидкая грязь чавкала под ногами. Путь к пониманию того, как сильно страдают люди под властью ее отца, был долгим. Только после того, как она влюбилась в Ранами, у нее открылись глаза и она увидела, что политика отца несправедлива, что он эксплуатирует людей, которыми правит, что он понятия не имеет, как живут фермеры или сироты в городе… Что она сама ничего об этом не знает.
Когда Фалу фехтовала с Титусом, она редко повторяла совершенную однажды ошибку. Теперь она надеялась, что править будет не хуже, чем фехтовать.
– Тяжело на душе? – спросила Ранами.
– Что? Нет.
– Да. У тебя такой взгляд, как будто ты где-то далеко, и ты хмуришься. А еще ты ступаешь очень тихо и руку положила на рукоять меча.
Проклятье, все так и есть. Фалу отпустила рукоять меча и позволила плащу снова его укрыть.
– Просто думаю… Я хочу стать лучше, чем он.
Ранами сразу поняла, кого имеет в виду Фалу.
– Ты уже лучше и успела сделать для людей много того, чего не делал он.
– И все же… он неплохой человек. Я знаю, его не волновало то, как живут люди Нефилану, и он бывал жестоким. Но он был хорошим отцом. Когда я захотела учиться фехтованию, он подобрал мне отличного учителя. Он никогда не пытался заставить меня делать то, чего мне не хочется. Да, он указывал мне на то, что я слишком уж много чего не хочу делать, но, думаю, он понимал, что я просто не из тех девушек, которые любят наряжаться в платья и принимать высокопоставленных гостей. Он был добр ко мне, а я отплатила ему тем, что заперла в темнице. – Фалу подняла ладонь и провела перед собой невидимую линию от плеча до плеча. – Как думаешь, если бы существовала скользящая шкала добра, в какую ее часть можно было бы отнести мои действия? Я стараюсь поступать хорошо, но не знаю, как это выглядит со стороны.
– Никто из нас не знает.
– Это не очень-то обнадеживает.
Грязь сменилась брусчаткой. Влажный сезон изменил город. Теперь над первыми этажами зданий были построены свесы, а на каждом крыльце лежали щетки из щетины, чтобы счищать грязь с обуви. На узких улицах между окнами стоящих напротив домов делали мостки из бамбука, а уже на эти мостки укладывали пальмовые листья. Улицы от этого становились похожи на погруженные в полумрак тоннели.
Они прошли по улицам города всего ничего, а за ними уже увязалась целая вереница беспризорных сирот. Ранами достала из кошелька несколько монет и бросила детям – это давно вошло у нее в привычку.
Ранами немного сбилась с шага. Она всегда чувствовала, когда Фалу погружалась в безрадостные раздумья, но и Фалу всегда чувствовала, когда Ранами начинала о чем-то тревожиться.
– Что такое? – спросила Фалу, когда они вышли на ведущую к руинам Аланги улицу.
– Нам следует что-то сделать с этими сиротами. Их так много. Они не должны побираться на улицах.
– Хочешь кого-то удочерить или усыновить? Всех мы все равно не сможем забрать.
– Это разные вопросы.
Ранами уже заговаривала о том, чтобы взять ребенка, но они только поженились, а на Нефилану было столько нерешенных проблем, что у Фалу и без забот о двух маленьких детях было от чего хвататься за голову. Она всегда думала об усыновлении, но теперь, когда этот день уже маячил на горизонте, при мысли о своем ребенке ее одолевала тревога. Какая из нее мать? У кого ей было этому научиться? Отец был добрым, но ласковым и нежным его точно нельзя было назвать, а мать в жизни Фалу появлялась урывками.
– Эти дети по ночам, если не находят себе укрытия, становятся очень уязвимыми, особенно перед непредсказуемыми конструкциями. Мы должны организовать для них какую-то защиту. У нас есть деньги, надо только правильно их перераспределить.
– Добавим это в наш список, – сказала Фалу.
После этого они замолчали. Список нерешенных дел и так не был коротким и, как они ни старались, похоже, с каждым днем только удлинялся. На исправление всех ошибок отца могло уйти несколько жизней. А нужно было управиться за одну, но всякий раз, глядя на список дел, Фалу понимала, что это маловероятно.
За городом дождь перешел в морось. Лес был полон звуков – пели птицы, квакали лягушки, капала просачивающаяся сквозь кроны деревьев влага. Цветы и разные другие растения, которые Фалу ни разу не видела за весь сухой сезон, проклевывались из-под земли, словно чувствовали, что настала пора, когда они смогут утолить свою жажду.
Фалу подумала, что у влажного сезона есть свои хорошие стороны и он по-своему даже прекрасен.
Но когда они зашли на территорию руин Аланги, мысли о красотах влажного сезона мгновенно улетучились из головы. Крыши здесь не было, только огрызки колонн разной высоты и полуразрушенные стены с пятнами давным-давно поблекшей краски.
– Мы пришли чуть раньше, – сказала Ранами, – наверное, придется подождать.
Под дождем, добавила про себя Фалу. Вообще-то, дождь ей нравился, она даже получала от него удовольствие, но только когда наблюдала за ним из дома с кружкой горячего чая в руке. Она стряхнула холодную каплю с носа.
Из-за стен донеслось слабое эхо чьих-то голосов. Похоже, ждать им все-таки не придется. Но по мере приближения Фалу поняла, что в руинах уже проходит какая-то встреча, и, судя по всему, проходит давно. Она уже собралась выйти на открытое пространство, но Ранами схватила ее за руку, а потом по очереди приложила палец к губам и ушам.
Фалу поблагодарила саму себя за то, что выбрала в жены женщину, которая обладала гибкостью и никогда не шла напролом, как она.
Один голос принадлежал Джио. Второй она не узнала.
– Значит, ты хочешь, чтобы Иоф Карн прекратили контрабандные поставки орехов каро на Императорский и ближайшие к нему острова. И чего ради? Чтобы я стал беднее?
– Ты уже очень богат, – сказал Джио. – И ты тоже хочешь сбросить ее с престола. Ее отец позволял тебе снимать сливки с его прибылей только потому, что был занят и у него не доходили до тебя руки. Его дочь – другое дело. Она хочет все изменить, хочет доказать, что она не такая, как отец. Считай, что это будет твое вложение в собственное будущее. Думаешь, она позволит Иоф Карн беспрепятственно вести свои дела, как прежде?
– У нее не будет выбора.
– Не будь таким самонадеянным, – грубо сказал Джио.
Его собеседник тяжело вздохнул:
– Это кто из нас самонадеянный? Ты хочешь свергнуть режим, а я всего лишь хочу извлечь из этого выгоду. Вот я и спрашиваю: что мне с этого? Я сейчас не о каких-то там вложениях. Ты позвал меня сюда, так будь добр, скажи, как собираешься со мной расплатиться.
Недолгая пауза.
– Я слышал, ты всегда хотел совершить налет на какой-нибудь монастырь. Ягоды и кора дымчатого можжевельника будут немалой прибавкой к твоей коллекции. Скажу аккуратно – с их помощью ты сможешь расширить границы своего влияния.
– То, чего я хочу, ни для кого не секрет. Но сделай одолжение, скажи, как это относится к делу?
Фалу задержала дыхание. Джио разговаривал с кем-то из Иоф Карн. Хорошо, что Ранами ее остановила. Еще больше усложнять отношения с Безосколочным меньшинством им точно ни к чему. Но с другой стороны, Джио не особо скрывал от нее, каковы его цели, так что, возможно, ему было бы плевать, если бы она вдруг вышла из укрытия.
– Для нападения на монастырь тебе необязательно идти в лобовую атаку. Стены монастырей высокие, а сами монахи всегда готовы отразить нападение. Они используют кору и ягоды дымчатого можжевельника, так что у людей Иоф Карн против них нет шансов. Но о чем люди не знают, так это о том, что у монастырей всегда есть черный ход.
– Говори яснее, приятель. Что именно ты мне предлагаешь?
– На острове к востоку от Нефилану есть монастырь, в котором ухаживают за дымчатым можжевельником. Я знаю, как в него проникнуть с черного хода. Ты прекращаешь контрабандную торговлю орехами, а я нарисую тебе карту. Вот что я предлагаю.
– И где ты раздобыл эту информацию?
