Еще бы Морли не опасаться! Уж он-то прекрасно знает, на что способна эта милая пташка!
– Говорить же он научился в твоем заведении? Должно быть, сомлел от радости, как знакомые места увидел. Если хочешь, я его растормошу.
– Гаррет!
– Кхе-кхе. Ну, малыш? Скажи что-нибудь дяде Морли.
Треклятая тварь и не подумала откликнуться на мою просьбу.
Вот так всегда: он непременно найдет способ меня разочаровать.
Морли успокоился и даже заулыбался. Не перестаю удивляться, какие у него ровные жемчужно-белые зубы. Их у него больше, чем у двух хищников, вместе взятых. Эх, жаль, что я и вправду не чревовещатель.
– Высшая справедливость существует, Морли. Пробьет и твой час.
– Может быть, Гаррет. Но явно не сегодня.
Он приосанился – и принялся строить глазки Таме Монтецуме. Шустрый же, бродяга!
– Тебя разве не ждут наверху?
– Не могу же я уйти, когда мой друг в беде! Подождут.
– Благородный ты наш.
Не Морли, с его-то увлеченностью женскими прелестями, было рассуждать о друзьях в беде. Он готов забыть обо всем, когда на горизонте возникает какая-нибудь Тама Монтецума, уж я-то его знаю.
Вернулся Рохля. Пока они с Морли перешептывались, я изучал завитки кружев на куртке Рохли. Он всегда остается самим собой, как бы Морли его ни наряжал. Надо признать, Дотс заботится о друзьях, а они платят ему за это собачьей преданностью и позволяют втягивать себя в самые безумные авантюры, вроде этой затеи с вегетарианским кабачком.
Внешность обманчива, истинную сущность любого из нас можно узнать только по тому, кто наши друзья.
Я не прислушивался, но несколько раз уловил имя Релианса. Мне уже доводилось слышать об этом крысюке, который сумел подняться над сородичами, внушить им страх и уважение. Этакий главарь банды с легким налетом светскости. Люди на него пока не злились – он не успел еще себя как следует проявить, – а сородичи уважали за то, что он не боялся общаться с другими существами. Крысюки уважали силу, в чем бы она ни проявлялась.
Морли поманил меня за собой и направился на кухню. Рохля пристроился за моей спиной. Я оглянулся. Нас провожали любопытными взглядами, в том числе и Маренго с племянницей.
Может, «Зов» имеет какое-то отношение к похищению Белинды? Конечно, возможно все, но вряд ли они решились бы на такое. Маренго Северная Англия ни к чему конфликт с Организацией…
53
Снаружи, у задней двери «Пальм», нас поджидали три крысюка. Одним из них был сам Релианс – крупнее обычного, шерсть тронута сединой (он ухитрился прожить на свете дольше, чем удавалось до сих пор его сородичам). И одет лучше всех крысюков, каких мне доводилось видеть; пышный наряд дополняли высокие черные пиратские сапоги и жуткая лиловая шляпа на макушке. Для крысюка он держался на редкость самоуверенно.
Спросите меня, так ему явно не хватало чего-нибудь этакого в тон красно-желтой рубахе и зеленым штанам. Мистер Большая Шишка замечательно смотрелся бы на его покатом плече.
Морли представил меня. Релианс извлек из кармана модные очки и осмотрел вашего покорного слугу с головы до ног. Дотс предложил мне изложить суть дела. Я не стал отнекиваться.
– Похитили Белинду, дочь Чодо Контагью. Это сделали отъявленные злодеи. – Уточнять имена я не стал: упомянешь Краска с Садлером, народ и перетрусит. – Мне нужно выследить их и освободить Белинду.
Релианс переглянулся со спутниками. В свете, падавшем из распахнутой двери, его глаза отливали алым.
– Оказать услугу Чодо Контагью почетно, – прошипел Релианс.
Мне пришлось напрячь слух, чтобы разобрать слова. Человеческая речь для крысюков – сущее мучение. Между собой они говорят совсем на другом наречии.
Впрочем, если практиковаться постоянно, даже крысюковым языком можно овладеть. У моего брата был дефект речи, которого я попросту не замечал – привык. А другие его не понимали и всякий раз переспрашивали. Правда, это было давно… Меня война пощадила, а моему брату повезло меньше…
– Согласен, – отозвался я.
Последствия дружбы с Чодо непредсказуемы, но у меня, например, все обошлось. Мало того, я перед ним в долгу. Хотя… как возвращать долг тому, кто волею судьбы превратился в растение? Вроде и живет, и не живет… Позаботиться о членах его семьи? А чем я сейчас, интересно, занимаюсь?
Релианс пристально поглядел на нас с Морли. В большинстве своем крысюки не слишком умны. Я бы поставил их между умной собакой и человеком-тугодумом. Но этот парень был для крысюка гением. Он ткнул лапой сначала в Морли, потом в меня.
– Я слыхал про вас. От Свина. Вам можно верить. – Теперь он говорил медленно, тщательно подбирая слова, чтобы мы понимали, о чем речь. Он знал, что никто из нас двоих сознательно не причинял вреда его народу. А Свин, которого он помянул, – нюхач, я его как-то нанимал. – Я помогу вам. И Чодо будет мне должен.
– Разумеется.
Он что, не хочет денег? Крысюки всегда падки до бабок и, перед тем как взяться за работу, обычно оговаривают, сколько им причитается; работу они могут запороть, но бабки с заказчика сдерут, до последней монетки. По сравнению с ними гномы – просто бессребреники.
Релианс впился в меня взглядом. С его точки зрения, я уж больно легко согласился, тем более от имени Чодо. Крысюки все подозрительные. С другой стороны, репутация Чодо была ему известна. Он знал, что Чодо всегда платит по долгам.
– Это Пулар Синдж, – сообщил он. (Или Пурал – я толком не разобрал. В речи крысюков «р» и «л» плохо различаются. Нет, все-таки, наверное, Пулар.) – Она молода, но очень талантлива.
Я посмотрел на спутников Релианса. Вот эта? Или вон та? В отличие от нас, людей, у крысючих женские… гм… признаки выражены неотчетливо. Сами крысюки, конечно, легко определяют, где самец, а где самка. Иначе крысюковый род давно бы пресекся.
Маленький крысюк шагнул вперед и что-то прошипел.
– Что ж, большое тебе спасибо, Релианс. Если ты говоришь, что она талантлива, значит так оно и есть.
Крысючиха робко подступила ко мне – она явно не привыкла иметь дело с людьми. Я подмигнул, затем, верный своей привычке, заломил бровь. В конце концов, она ведь тоже женщина.
– Как мне тебя называть? Пулар или Синдж?
У крысюков второе имя обозначало принадлежность к клану; так заблагорассудилось тому чародею, который сотворил их племя. И если невзначай обратиться к кому-нибудь из них не так, можно нажить себе неприятностей.
– Слышит она плоховато, – пояснил Релианс. – У каждого таланта есть оборот. И понимает по-человечески с трудом. Ее двоюродный брат Фенибро будет переводить.
Фенибро почесал мордочку:
– Ей больше нравится Синдж.
– Отлично.
Я обратил внимание, что Синдж следит за нашими лицами; наверное, читает по губам. С людьми, естественно, так проще.
Время поджимало.
– Ты с нами пойдешь? – спросил я Релианса.
Вопрос был задан только из соображений приличия. И с этими двумя я наверняка намаюсь, но главный крысюк может оскорбиться, что его не пригласили.
– Думаю, не стоит. Я слишком старый и хожу медленно.
– Я с тобой, Гаррет, – неожиданно заявил Морли. – Иди сюда, Рохля.
– Ты? Помнится, ты не собирался марать руки.
– Этих двоих будет маловато. – (Всем известно, что крысюки разбегаются при первых признаках опасности.) – И потом, ты слишком много думаешь. Тебя двадцать раз пришить успеют, пока ты мыслишь. А мне ты нужен живой. Где еще я найду такой замечательный отрицательный пример, ходячий вдобавок?
Может, он и правду говорит. А может, я должен ему энную сумму, о которой благополучно забыл. Ну не верю я в бескорыстие Морли Дотса!
– Тогда поспешим. Они с каждой минутой все дальше.
Морли прошептал что-то Рохле. Тот кивнул и скрылся за дверью. Морли уставил палец в небо, на луну, и заявил:
– Я готов.
– Спасибо за помощь, – сказал я Релиансу. – Синдж, Фенибро, готовы? – И припустил с места в карьер.
Морли побежал следом, крысюки тоже. Надо сказать, они бежали быстро, но довольно неуклюже. Вообще-то, когда спешат, они скачут на всех четырех конечностях, как гориллы. Напугайте какого-нибудь крысюка – сами увидите.
Попка-Дурак по-прежнему хранил молчание. Хвала небесам! От забытья он очнулся на единый миг, испустил сдавленный, озадаченный вопль и снова затих. Будь на это время, я бы, пожалуй, начал волноваться за Покойника.
54
– Что так долго? – проворчал Шустер.
За время моего отсутствия с ним произошла перемена не то чтобы разительная, но вполне ощутимая: он успел приобрести безвольно повисшую руку, легкую хромоту, пришепетывание и явное нежелание выходить на освещенные места. Сомневаюсь, чтобы Морли впоследствии смог его узнать – в другой одежде и в другой компании. Даже запах у него теперь был иной – наверное, сбивал с толку крысюков.
– Дела, заботы.
– Посреди ночи?
– Так получилось. Кстати, я привел лучшего нюхача.
Шустер поглядел на крысюков, которые бродили чуть поодаль, принюхиваясь и что-то бормоча.
– Лучшая – Пулар Синдж.
– Она и есть. Вы знакомы?
– Просто наслышан.
Что ж, меня не обманули. Но у каждой медали две стороны: Синдж отыщет Белинду, а это означает, что мне предстоит выяснять отношения с парой главных танферских злодеев.
Загнанные в угол, они наверняка будут драться как звери. Как крысы. Ха-ха.
Что ни говорите, а Садлер с Краском – этакая зловещая стихия, сама себе хозяйка, никому не подвластная и не ведающая преград…
Я подмигнул Синдж. Это ее подбодрило. Она оскалила клыки, состроила гримасу, которая у крысюков означала улыбку.
Смешные они все-таки. Так и норовят перенять все ужимки тех, кто их сотворил. Бедные вы, бедные, нашли кому подражать…
Нюхачи меня всегда восхищали. Синдж восхитила вдвойне. Сдается мне, она станет легендой своего народа, когда достигнет зрелости. Взяв след, она повела меня, и главное было не отставать. Фенибро радостно ухмылялся, будто это он шел по следу. А Пулар Синдж поглядывала искоса, как бы испрашивая одобрения. Я благосклонно кивал, поднимал большой палец, улыбался отеческой улыбкой. По всей видимости, дома с нею обращались не слишком ласково. Молва утверждает, что крысюки держат молодежь и женщин в черном теле.
Всякому из нас нужен кто-то, на кого можно смотреть сверху вниз и с кем плохо обращаться. Но на кого смотреть сверху вниз юным крысючихам?
– Нет чтоб в ближайший подвал заползти, – пробормотал я некоторое время спустя.
Мы проделали уже несколько миль, оставили позади центр Танфера и приближались к местечку, носившему название Равнина Кавалерии. Столетия назад, когда в Танфере из всех родов войск была только полиция, на этом пустыре собирались конные отряды, чтобы попрактиковаться в верховой езде перед набегами на соседние города. В те годы равнина находилась за крепостной стеной. Затем и ее обнесли стеной и устроили на ней нечто вроде военного лагеря на случай осады. Потом принялись хоронить на равнине павших. Мало-помалу она превратилась в обширное кладбище. Ныне кладбище пришло в запустение и стало предметом затяжных препирательств. Одни утверждали, что земля внутри городских стен стоит слишком дорого, чтоб ею разбрасываться, и что о тех, кто похоронен на равнине, давно позабыли даже их потомки. Другие, те самые потомки, решительно возражали; к их возражениям пока прислушивались по простой причине – на равнине были похоронены герои, чьи подвиги вошли в бесчисленные предания. Впрочем, думаю, взятки рано или поздно победят сопротивление.
Кстати сказать, кладбище потихоньку снова превращалось в лагерь. Тут и там виднелись кособокие хибарки и палатки беженцев. Естественно, жители близлежащих домов были не в восторге от такого соседства, поэтому у «Зова» в округе насчитывалось немало сторонников.
Признаться, на кладбище было как-то тревожно. Еще этот полумрак – ни костерка. Я пожалел, что не прихватил с собой фонарь. От луны лично мне не было никакого толку; правда, для Синдж ее света вполне хватало.
Хибарки и палатки торчали всюду, где имелась хоть толика свободного пространства. Грязь, вонь… Того и гляди подхватишь какую-нибудь заразу. Сдается мне, ждать осталось недолго: в один прекрасный день городские волнения выплеснутся на кладбище…
– Стой, – сказал я и махнул рукой Пулар Синдж.
Она остановилась и вопросительно уставилась на меня. По-моему, со слухом у нее все было в порядке, а разговоры о том, что она плохо слышит, велись исключительно для того, чтоб клиент согласился взять и Фенибро, тем самым увеличивая свои расходы. А вот человеческой речью она и впрямь владела не очень. Жаль – у меня сложилось впечатление, что она обладает отменным чувством юмора.
Все крысюки – мутанты, но Синдж, должно быть, мутант в квадрате.
– Морли, как по-твоему, здесь легко найти убежище?
Вокруг, несмотря на поздний час, бродили обитатели кладбища – искали нечто, невразумительное для них самих. Как говорится, результат – ничто, движение – все.
Среди них попадались существа всех пород. Этакая взрывчатая смесь народов. Я приметил парочку типов столь диковинной наружности, что они, по-моему, сами себя должны были пугаться.
– Запросто, – подтвердил Морли. – Чтоб тебя тут заметили, надо быть размером с мамонта.
– След не пропадает? – спросил я Синдж.
Она покачала головой. Очередная человеческая ужимка; крысюки таких повадок не знают. По всей видимости, Пулар Синдж отчаянно стремилась очеловечиться.
– Она не обещает, но постарается найти, – сказал Фенибро.
– Она просто прелесть.
– Да. Кровь еще не высохла.
Кровь? Лично я перестал видеть кровь на земле, едва мы покинули ту улицу, где похитили Белинду.
