ISBN :
Возрастное ограничение : 18
Дата обновления : 14.06.2023
Я бы, конечно, покаталась в нем, но не с такой компанией.
Тридцать седьмая квартира оказалась справа от лифта. Волоча на себе почти спящего мужчину, подошла к двери и позвонила в замок, надеясь на то, что в десятом часу в этом доме еще никто не спит.
Снова начала мысленно молиться о том, чтобы его жена не убила меня сразу и позволила хоть немного объясниться.
Заскрежетал замок, дверь медленно открылась и у порога нас встретила девочка лет десяти. Её светлые глаза смотрели почти так же тухло, что и глаза того мужчины, что я держала в вертикальном состоянии.
– Вы кто? – бросила она мне со злостью в голосе.
– Я… – постаралась улыбаться девочке. – Я никто. Ты его знаешь? Просто он сказал, что живет здесь.
– Это мой папа, – хмуро отозвалась девочка.
– Катюш, – промямлил мужчина и подался вперед, вваливаясь в квартиру.
Потянул меня на себя, но в самый последний момент, перед тем, как мне упасть вместе с мужчиной, я успела выставить вперед ногу и удержаться от падения.
Вот только щенки выпали из коробки и жалобно заскулили.
– Ой-ой, мои хорошие! – спохватилась я и села на корточки, чтобы аккуратно вернуть их в коробку и тысячу раз извиниться. – Простите меня, простите!
Пока я бережно укладывала в коробку одного щенка, другого подхватила девочка.
– Это ваши? – её тон заметно потеплел. В глазах появился радостный огонёк.
Она бережно держала щенка в ладонях и даже потерлась об его нос своим немного вздернутым носиком.
– Я их только что на улице нашла, – ответила ей честно и выпрямилась рядом с ней. – Хочу пристроить в добрые руки. Может, кому-нибудь будут нужны. Может, одного себе оставлю.
– А можно мне одного взять? – с надеждой заглянула она мне в глаза.
– Ну-у… – протянула я. – Если твои родители не будут против, то, конечно, можно.
– Мама умерла, а папе всё равно, – произнесла девочка буднично и прижала щенка к щеке.
«Мама умерла…»
Внутри меня что-то оборвалось. Словно упало в пропасть и провалилось под толстый лёд.
Горло перехватило огромным острым комком сдерживаемых эмоций.
Бросила взгляд на мужчину, который, держась за стены прихожей, уходил прочь. Вероятно, в свою комнату, а, может, и в ванную – проблеваться.
«Мама умерла…»
Поэтому он напился? Поэтому на его лице нет никаких эмоций?
А кольцо?
Перевела взгляд на свою руку и поняла его.
– Можно? – напомнила о себе девочка.
Её голубые глаза горели счастьем. На губах играла самая настоящая улыбка.
– Конечно, можно, – улыбнулась ей в ответ, стараясь не позволить слезе пролиться.
– А как вы их назвали? – спросила она и заглянула в коробку ко второму щенку. – А у этого ушки черные, а у моего – белые.
– Фантик и Мультик, – выдала ей одну из версий их имен, которые придумала, пока несла на себе ее отца.
– Смешно, – хихикнула она. – А кто из них Мультик?
– Тот, у которого белые ушки.
– Можно я тоже буду называть своего щеночка Мультиком?
– Конечно, можно, – кивнула одобрительно. – Это же теперь твой щеночек.
– Спасибо! – почти подпрыгнула на месте девочка и крепче прижала к себе своего нового друга. – Мультик.
– А у меня останется Фантик, значит, – резюмировала я и погладила щенка по мягкой шерстке. – Только он грязный. Ты его помой и покорми молоком. Я со своим то же само сделаю.
– Хорошо. Обязательно, – не сводила взгляд со своего щенка девочка. Я ей уже была неинтересна.
– Ну, пока, – махнула ей рукой и стала медленно отступать к лифту.
– До свидания, – крикнула она мне в ответ, но дверь закрывать не спешила, словно давала братьям возможность попрощаться друг с другом.
Остановилась у лифта, чувствуя в груди невероятную тяжесть. Хотелось расплакаться. Лечь на пол прямо здесь в подъезде и рыдать. Отдать ей второго щенка и продолжить рыдать.
– Меня, Соня зовут, – произнесла, улыбнувшись.
– А меня Катя, – тут же поддержала девочка. – А с ним надо гулять?
– Наверное, да, – пожала я неопределенно плечами. – Чтобы приучился делать свои дела на улице, а не в квартире.
– А у меня поводка нет. И намордника тоже, – расстроилась Катя, понимая, что совсем была не готова к встречи с новым другом.
– У меня тоже ничего нет, – призналась ей честно. – Хочешь, завтра принесу?
– А можно? – ее глазки снова засияли.
– Конечно, – створки лифта разошлись в стороны. – Мы завтра утром придем. Я тут рядом живу.
– До завтра, – попрощалась со мной девочка и закрыла дверь квартиры, что-то при этом наговаривая Мультику.
Зашла в лифт и прижалась к стене. Ударилась затылком о стену и закрыла глаза, позволив слезам скатиться по щекам.
Если у каждого человека есть свой ангел-хранитель, то почему он позволяет, чтобы в жизни случалось нечто такое? Какой в них, вообще, толк, если ребенок – чистейшее, безгрешное создание – становится в один момент сиротой? Какова их высшая цель, если человек в столь юном возрасте познаёт горе?
У ангелов есть какой-то тайный контракт с преисподней? Они работают на два фронта? Или это какая-то больная гармония мира, в которой человек обязан пострадать ровно так же, как и был счастлив? Но разве можно сравнивать такие два понятия как «горе» и «радость»? У них есть какая-то балльная система оценки? Типа: «Ты недавно радовалась на все десять баллов. На тебе – смерть мамы. Теперь погорюй на десяточку».
Не уверена, что кто-то когда-либо стал бы мечтать о такой гармонии мира.
Глава 4. Павел
Дыхание рвало горло болезненным сухим хрипом. Еще вчера я выпил целое море алкоголя, но сегодня ощущал безжизненную пустыню внутри себя.
Лежа на животе у самого края кровати, не чувствовал руку, которая свисала безвольной плетью. Еще даже не открыл глаза, не пошевелил ни одной из конечностей, но уже чувствовал адское головокружение и понимание того, что до унитаза я, скорее всего, добежать не успею. Но блевать себе под лицо или прямо в комнате не хотелось. Необходимо сделать одно маленькое усилие и попытаться донести желудочный сок до фаянсового компаньона.
Вдохнул. Открыл глаза и почувствовал шевеление волосков по всему телу.
Рядом с кроватью стоял пацан. Лет пяти, не больше. Удерживая в руке маленького белого робота, молча наблюдал за попытками моего пробуждения.
Давно он здесь? И откуда он, вообще, здесь?
– Ты кто? – спросил хриплым голосом.
– А ты кто? – не остался пацан в долгу.
– Я первый спросил, – медленно сел на кровати и сжал челюсти, борясь с головокружением и тошнотой.
Приложил пальцы к вискам и поморщился от захлестывающих волн головной боли.
– Первое слово съела корова, – отозвался незнакомый мне философ.
Исподлобья оглядел пространство вокруг себя. Комната моя, а вот пацан – не мой.
Откуда он здесь взялся?
Я так вчера напился, что похитил чужого ребенка? Или, вообще, усыновил?
– Что ты здесь делаешь? – задал аккуратно вопрос, пока пацан пялился на меня во все глаза.
– Гуляю, – просто ответил он.
Гуляет? По моей квартире? Кто еще гуляет по моей квартире, пока я тут в отключке?
– А Катя где?
Мысль о том, что дочери прямо сейчас может сто-то угрожать, действовала весьма отрезвляюще.
– Катя с мамой на кухне готовят завтрак. Мультик и Фантик написала тебе в ботинки.
Мама? Мультик и Фантик?
Что здесь происходит, чёрт возьми?!
Вскочил на ноги и ухватился за воздух. Гравитация неминуемо потащила меня в свои объятия, пока рука не зацепилась за дверцу шкафа недалеко от кровати.
– Ты чё, пьяный, что ли? – спросил пацан, глядя на меня с презрением.
Проигнорировал его и неуклюже направился к выходу из комнаты. Зацепил плечом дверной косяк, стиснул зубы от прилива острой боли, но не остановился.
С кухни доносились голоса и тихий смех. Пахло чем-то жареным и, возможно, показалось бы мне аппетитным, если бы не тошнота на грани рвоты.
Ввалился в кухню и застыл на месте.
У плиты, ко мне спиной стояла незнакомка и что-то увлеченно объясняла моей дочери, держа в руке нож.
Нож?! Твою мать!
Забыв о похмелье, головокружении, тошноте и неспособности быстро двигаться, ринулся к дочери и закрыл ее своей спиной. Схватил за запястье руку с ножом и с силой сжал.
– Катя, закройся в своей комнате и сиди тихо! – процедил сквозь стиснутые зубы, глядя в глаза цвета охры незнакомки с ножом.
– Папа, ты дурак?! – удар маленьким кулаком дочери между лопатками оказался для меня полной неожиданностью.
Черные брови над глазами цвета охры медленно поползли вверх. Пухлые губы, поддетые бордовой помадой, дрогнули в легкой улыбке.
– Ты ее знаешь? – спросил у Кати, боясь спустить глаз с незнакомки с ножом.
– Ты же вчера сам с ней пришел, – пропыхтела дочка.
– Эй! Не трогай мою маму! – в пах последовал жесткий удар игрушечным роботом.
К горлу подступила желчь, которая нашла свое освобождение, едва я склонился над раковиной. Горечь во рту и не меньшая горечь на лице от пульсирующей боли в паху отравляла.
Ударил по крану и обтер лицо холодной водой. Прополоскал рот, пытаясь избавиться от остатков вчерашней закуски в бороде. Старался не держаться за мошонку под пристальным, осуждающим взглядом дочери и воинственной ненавистью пацана.
– Тише, Сёма, – погладила эта дамочка своего защитника по голове и прижала к себе. – Дядя просто еще не до конца проснулся. Сейчас он умоется, мы позавтракаем и поедем с тобой на работу.
– И Фантик тоже с нами поедет? – загорелся энтузиазмом малый.
– Конечно, – улыбнулась ему незнакомка и потрепала по черным волосам. И чуть громче, обращаясь к детям, добавила. – Ребята, можете пока ошейники на Мультика с Фантиком надеть? Позавтракаем, и сразу гулять их поведем, хорошо?
– Хорошо, – почти хором ответили Катя и Сёма, и наперегонки выбежали из кухни, выбирая на ходу, кому какой достанется ошейник.
– Ты кто такая? – прошипел я ей, когда дети скрылись в комнате дочери.
– София, – проговорила она спокойно и протянула руку для пожатия.
Бросил хмурый взгляд на миниатюрную ладонь и снова вернул внимание ее лицу.
Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом