Несколько перекати-поле умудрились закатиться в трубу, и Джим изрядно ободрался, перебираясь через них. Вылезя из трубы на противоположной стороне автострады, Джим выкарабкался из пересохшего ручья, а оттуда дополз до насыпи.
Лежа на животе, посмотрел на восток в сторону дома на колесах. За «роадкингом», как мертвый таракан, лежал перевернутый «камаро», рядом с ним стояли два бандита. Очевидно, они только что осмотрели машину и убедились, что там никого нет.
Они о чем-то оживленно разговаривали, но Джим не мог расслышать слов.
Пот струился по лбу и щипал глаза. Джим вытер рукавом лицо и снова, сощурившись, посмотрел на отморозков. Теперь они медленно шли по пустыне – один озирался по сторонам, а второй уставился под ноги, явно высматривая следы будущей жертвы. Джиму повезло: если бы хоть одного из них воспитывали индейцы, они поймали бы его быстрее, чем игуана песчаного жука.
С запада послышалось нарастающее урчание мотора. Джим повернулся на звук, и вскоре из напоминающего водопад марева появился гигантский «петербилт». Джим смотрел снизу вверх: с этой точки тягач больше походил на заброшенную из двадцать второго века в наши дни футуристическую боевую машину.
Водитель «петербилта» должен был заметить перевернутый «камаро». Закону взаимовыручки следуют большинство дальнобойщиков. Джим рассчитывал, что грузовик остановится, отвлечет внимание убийц и он застанет их врасплох.
Да, план был отличный, да только все пошло не так. «Петербилт» не сбавил скорости, и Джим поймал себя на порыве выскочить на трассу, чтобы его остановить, но он даже привстать не успел. «Петербилт» в потоках горячего воздуха с ревом пронесся мимо. Причем на предельной скорости, словно не грузовик, а груженная грешными душами повозка, которую демон жаждет сию же секунду доставить прямиком в ад.
Джим едва сдержался, чтобы не закричать ему вслед: «Засранец, а как же ваша хваленая взаимовыручка?!»
Над раскаленной трассой снова повисла тишина.
Убийцы посмотрели вслед грузовику и продолжили поиски.
Задыхаясь от злости и страха, Джим соскользнул с насыпи. Волоча за собой дробовик, он по-пластунски пополз на восток, к дому на колесах. Между ним и бандитами проходила приподнятая над пустыней автострада, так что они не могли его заметить. С другой стороны, им ничто не мешало вернуться, перебежать через трассу и всадить в него полдесятка пуль.
Когда Джим снова рискнул приподняться и выглянуть из-за дороги, оказалось, что он как раз напротив припаркованного у обочины «роадкинга». Отсюда он не видел убийц, но и они не могли его заметить. Джим встал на ноги и подошел к фургону с пассажирской стороны.
Дверь располагалась не напротив водительской, а на одной трети расстояния от переднего бампера до заднего и была приоткрыта.
Джим взялся за ручку, но вовремя спохватился: в фургоне с женщиной и девочкой мог остаться третий бандит. Чтобы не попасть под перекрестный огонь, сначала надо покончить с двумя первыми.
Джим прошел к кабине и тут услышал голоса – похитители возвращались. Джим замер, ожидая, когда из-за угла появится парень с дурацкой прической, но бандиты остановились с противоположной стороны кабины.
– Да насрать на него…
– Но он мог запомнить номер!
– Вряд ли он долго протянет.
– Крови в машине не было.
Джим опустился на одно колено рядом с колесом и заглянул под кабину. Бандиты стояли возле водительской двери.
– Двинем на юг, и все будет нормально.
– С копами на хвосте…
– Пока он доберется до копов, мы уже будем в Аризоне.
– Мечтать не вредно.
– Поверь на слово.
Джим поднялся и начал обходить кабину, проскользнул мимо первой пары фар и моторного отсека.
– Через Аризону в Нью-Мексико…
– А там что, копов нет?
– Дальше в Техас, оторвемся на несколько штатов. Всю ночь будем гнать…
Джиму повезло, что обочина была засыпана песком, а не щебенкой. Он пригнулся и бесшумно подошел к фарам со стороны водителя.
– Ты же знаешь, копы из разных штатов хреново вместе работают.
– Черт, он где-то там бродит…
– А еще там до хрена скорпионов и гремучих змей.
Джим вышел из-за угла и навел на бандитов дробовик:
– Ни с места!
Секунду они смотрели на него с разинутыми ртами, как будто увидели трехглазого марсианина со ртом на лбу. Между ними было всего футов восемь, можно при желании доплюнуть, чего эти мерзавцы явно заслуживали. Они и издали казались опасными, словно двуногие змеи, но сейчас были страшнее любой ползающей по пустыне ядовитой твари.
Бандиты стояли, опустив пистолеты.
Джим ткнул в их сторону дробовиком:
– Бросай оружие, живо!
То ли головорезы действительно были тертыми калачами, то ли просто психами – возможно, все сразу, – но они не замерли, увидев направленный на них дробовик. Парень с «балдой» бросился на землю и покатился, а сбежавший из «Безумного Макса» поднял пистолет. Джим практически в упор выстрелил ему в грудь, бандит отлетел назад, повалился на спину и отдал черту душу.
Его подельник проворно заполз под фургон, Джим только ступню успел увидеть.
Чтобы не получить пулю в лодыжку, Джим схватился за ручку открытой двери фургона и запрыгнул на ступеньку рядом с водительским местом. В тот миг, когда его левая нога отрывалась от земли, грохнули два выстрела, и пуля пробила колесо, рядом с которым он стоял всего секунду назад.
Джим не стал укрываться в кабине, вместо этого в надежде застать противника врасплох он спрыгнул на землю, лег и направил дробовик под фургон. Но бандит уже выскочил с противоположной стороны, Джим увидел лишь черные ковбойские сапоги: парень бежал в конец автодома.
Лестница на задней стенке фургона! Рядом с привязанным к решетке мотоциклом.
Этот гад полез на крышу.
Джим быстро протиснулся под «роадкинг», пока убийца не засек его сверху и не пристрелил. Под фургоном было так же душно, как и вокруг, – земля копила тепло с самого рассвета и теперь отдавала его.
Мимо одна за другой проехали две машины. Джим не слышал их приближения, возможно, потому, что сердце у него билось, как турецкий барабан. Он тихо проклял водителей, просвистевших мимо, но потом понял, что вряд ли кто-то остановится, увидев на крыше автодома отъявленного головореза с пистолетом в руке.
Надеяться можно было только на эффект неожиданности, поэтому Джим быстро, как морпех под огнем, прополз в хвост «роадкинга», перевернулся на спину и, выглянув из-под заднего бампера, посмотрел на сверкающие на солнце ступеньки лестницы.
Убийца стоял на крыше. Возможно, он думал, что своим исчезновением сбил противника с толку. В любом случае он вряд ли ожидал, что тот по-прежнему преследует его как одержимый.
Джим выскользнул из-под фургона, подошел к лестнице и начал медленно подниматься. Одной рукой он хватался за горячую боковую скобу, в другой держал дробовик. Враг вел себя на удивление тихо, так что случайный скрип уставшего металла мог в любую секунду выдать Джима.
Добравшись до верхней ступеньки, Джим осторожно выглянул из-за фургона и, сощурившись, посмотрел на крышу. Убийца стоял на карачках в одной трети пути до кабины и смотрел вниз с правого борта. Белая крыша хоть и отражала солнечные лучи, все равно накопила достаточно жара, чтобы обжигать сколь угодно мозолистые ладони и жалить колени сквозь плотные джинсы. Но если бандиту и было больно, он этого ничем не выдавал – очевидно, был таким же мачо-суицидником, как и его мертвый приятель.
Джим поднялся еще на одну ступеньку.
Убийца распластался на крыше – наверняка в ту же секунду металл обжег ему живот через тонкую футболку. Он лежал и ждал, когда внизу появится преследователь.
Джим поднялся выше. Теперь крыша была на уровне пояса. Джим повернулся боком и втиснул колено между стеной и скобой лестницы: у него освободились обе руки и он не упадет после отдачи от выстрела.
Если у парня на крыше и не было шестого чувства, значит ему просто чертовски повезло. Джим двигался беззвучно, но этот мерзавец вдруг бросил взгляд через плечо.
Джим выругался и поднял дробовик.
Убийца бросился в сторону и скатился с фургона.
Так и не выстрелив, Джим высвободил колено и спрыгнул с лестницы. Приземлился он жестко, но смог устоять на ногах, затем шагнул за угол автодома и выстрелил. Убийца уже нырнул в боковую дверь, в худшем случае словив несколько дробин в ногу, а может, и без этого обошлось.
Он пошел за женщиной с ребенком.
Теперь у него есть заложники.
А может, просто хотел убить их раньше, чем покончат с ним. В последние лет двадцать в стране явно прибавилось социопатов, которые разъезжали по штатам в поисках легкой добычи и от жестоких убийств получали такое же сексуальное удовлетворение, как и от насилия.
У Джима в голове снова прозвучали последние слова умиравшего в универсале мужчины: «Лиза… Сузи… Мои жена и дочь…»
Времени на раздумья не было, злость пересилила страх, и Джим бросился за убийцей в фургон. После ослепительного солнца в полумраке автодома было трудно сориентироваться, но Джим все-таки разглядел мерзавца, бежавшего через зону отдыха в сторону кухни.
Сукин сын развернулся, вместо лица у него будто был черный овал. Он выстрелил – пуля угодила в настенный шкаф слева от Джима.
Джим не знал, где женщина с ребенком, и не рискнул стрелять в ответ – дробовик не лучшее оружие для прицельной стрельбы.
Бандит выстрелил снова. На этот раз Джиму обожгло пулей правую щеку.
Он тоже выстрелил, и тонкие стены фургона содрогнулись от грохота. Убийца вскрикнул и отлетел к раковине. Джим инстинктивно пальнул снова и чуть не оглох от грохота. Головореза буквально подбросило в воздух, он впечатался в стену рядом с закрытой дверью спальни и съехал на пол.
Джим достал из кармана пару патронов и, на ходу перезаряжая дробовик, прошел мимо ободранного продавленного дивана вглубь «роадкинга».
Джим не мог разглядеть убийцу, чтобы убедиться в его смерти. Солнце Мохаве било в ветровое стекло и открытые двери, как раскаленное добела тавро, но из-за плотно задернутых на боковых окнах занавесок задняя часть фургона оставалась в тени, да еще в воздухе плавал дым от выстрелов.
Джим прошел в конец узкой комнаты и посмотрел себе под ноги: тип на полу был мертв. Окровавленное человеческое отребье. Был живым отбросом, стал дохлым.
Глядя на труп, Джим чувствовал не просто радостное возбуждение, а дикий восторг – справедливость восторжествовала. Эти ощущения вызывали душевный трепет и в то же время пугали. Джиму хотелось бы испытывать отторжение, пусть даже головорез заслуживал такой участи, но, несмотря на отвращение к убийству, угрызений совести он не испытывал.
Джим столкнулся с чистым злом в человеческом обличии. Того, что он с ними сделал, было недостаточно: они должны были умирать долго, в нечеловеческих муках и непреходящем ужасе. Джим чувствовал себя ангелом мщения, выполнившим свою миссию. Он понимал, что сам балансирует на грани безумия. Только психически нездоровые люди, совершив ужасные поступки, искренне уверены в своей правоте, а он ни секунды не сомневался в том, что сделал доброе дело. В нем вскипала злость, будто он был аватаром Бога и служил проводником его гнева.
Джим повернулся к запертой двери.
За ней были женщина с девочкой.
Лиза… Сузи…
Но кто еще?
Убийцы-социопаты обычно действуют в одиночку, иногда парами, как эти двое. Более многочисленные союзы социопатов – большая редкость. Например, Чарльз Мэнсон и его «семья». История знает и другие случаи. Но в мире, где самые популярные профессора философии утверждают, что этика всегда ситуативна и мнение каждого верно и имеет свою ценность вне зависимости от логики и коэффициента ненависти, надо учитывать все варианты. Этот мир плодит монстров. Монстр, с которым столкнулся Джим, мог оказаться многоголовой гидрой.
Умом Джим понимал, что следует соблюдать осторожность, но праведный гнев опьянял и дарил чувство неуязвимости. Джим выбил дверь ногой и боком, чтобы не получить пулю в живот, вошел в комнату. Он был готов убивать и проститься с жизнью.
Мать и дочь были одни. Они лежали на вонючей кровати со связанными стреппинг-лентой руками и ногами и заклеенными ртами.
Женщина, Лиза, стройная, невероятно привлекательная блондинка лет тридцати. А ее дочь, Сузи, еще прекраснее. Девочка десяти лет, небесной красоты, с васильковыми глазами, тонкими чертами лица и безупречно нежной, как яичная мембрана, кожей. Воплощение невинности и чистоты – ангел, брошенный в клоаку.
Когда Джим увидел эту девочку связанной, с залепленным ртом в грязной, вонючей комнате, гнев и ярость забурлили в нем с новой силой.
По лицу девочки текли слезы, она сдавленно рыдала от ужаса, лента на губах не давала нормально дышать. Мать не плакала, но в ее глазах застыли боль и страх. Только ответственность за дочь и ярость, схожая с той, какую испытывал Джим, удерживали ее от истерики.
Джим понял, что они его боятся – для них он был одним из похитителей.
Он поставил дробовик возле откидного столика и сказал:
– Все в порядке. Все закончилось. Я их убил. Убил обоих.
Женщина смотрела на него округлившимися глазами, она ему не верила. И ее можно было понять – Джим говорил странным голосом, он запинался через каждые три слова, переходил на шепот, срывался на крик и снова переходил на шепот.
Джим огляделся по сторонам в поисках чего-нибудь острого, чтобы перерезать стреппинг-ленту. На столе лежали ножницы и катушка скотча.
Схватив ножницы, Джим заметил на столе стопку видеокассет с маркировкой «только для взрослых» и вдруг осознал, что стены и потолок маленькой комнаты обклеены вырванными из порножурналов фотографиями. И еще… Это было детское порно. На снимках были мужчины с замазанными лицами, но женщин не было. Только мальчики и девочки, большинство ровесники Сузи, многие младше. Их всех использовали самыми извращенными способами, какие только можно представить.
Тех, кого убил Джим, мать Сузи не интересовала. Они бы ее жестоко изнасиловали в назидание дочери, а потом перерезали ей горло или вышибли из пистолета мозги и выбросили в пустыне на съедение стервятникам, ящерицам и муравьям. Девочка, вот кто был им нужен, они собирались превратить ее жизнь в ад, и это длилось бы несколько месяцев, а может, и лет.
Ярость и гнев Джима переросли в нечто большее, у него в душе разливалась жуткая чернота – точно нефть, готовая вырваться из скважины.
Девочка видела эти фотографии, ее уложили на кровать с вонючими простынями в комнате, воздух в которой был пропитан пороком и бесстыдством. Джима охватило безумное желание всадить еще по несколько зарядов в трупы этих подонков.
Они ее не тронули. Слава богу. Не успели.
Но эта комната! О господи, одно то, что ее здесь заперли, было равносильно надругательству.
Джима трясло.
Он видел, что женщину тоже трясет, а спустя секунду понял, что ее колотит не от ярости, а от страха. Она его боится, причем еще сильнее, чем в тот миг, когда он ворвался в комнату.
Хорошо, что в спальне автодома не было зеркала. Джим не хотел бы увидеть свое отражение, наверняка в тот момент его лицо было искажено, как у безумца.
Надо было взять себя в руки.
– Все в порядке, – как можно спокойнее повторил Джим. – Я помогу вам.
Он опустился на колени рядом с кроватью. Надо как можно быстрее освободить их и хоть немного успокоить. Джим перерезал ленту, которой были связаны лодыжки женщины, содрал ее и отбросил в сторону. Потом перерезал ленту на запястьях и повернулся к девочке, с остальным мать могла справиться сама.
Как только Джим освободил руки Сузи, она обхватила себя, будто хотела защититься. А когда он перерезал ленту у нее на щиколотках, начала пинаться и, ерзая, отползла подальше по серым измятым простыням. Джим не пытался к ней приблизиться, наоборот, отодвинулся подальше.
