– Почему?
Белые волосы он заплел в косу, которую украсил разноцветными перьями.
– Потому что… – проворчала Джио, но все же снизошла до объяснений: – Вот влюбишься, голову потеряешь, а мне потом разгребать.
Катарина позволила себе улыбку. Влюбится? Она?
Это… невозможно. Наверное. Нет, было время, когда она, Катарина, мечтала о любви, о такой, как в романе, чтобы с первого взгляда и до конца дней, чтобы жить, дыша друг другом, не имея возможности надышаться вдоволь.
Чтобы сердце всякий раз обрывалось при взгляде на него. И в животе бабочки.
Какая любовь без бабочек в животе? А теперь вот в животе пустота, которой тот недоволен, что и изволит выражать совершенно неизысканным урчанием. И хочется отнюдь не любви, но свежего молока и булочек. Можно с маслом. И с сыром.
Мысли определенно были неромантического складу.
Меж тем гость избавился от куртки. И рубашки. И обуви, которую аккуратно поставил между двумя горбами корней, чем заслужил одобрительный кивок Джио.
Красота красотой, а порядок она все же ценила больше.
Он повел плечами, встал спиной к Катарине и, оглянувшись, потянул вниз подштанники.
– Что он делает? – Катарина поспешно закрыла глаза.
– Раздевается.
– Я вижу!
– Тише, спугнешь…
Этого, пожалуй, спугнешь.
– И не трясись. Можно подумать, никогда голого мужика не видела.
– Не видела, – призналась Катарина.
А Джио фыркнула и ответила:
– Тогда тем более… когда еще случай выпадет.
Катарина искренне надеялась, что весьма и весьма не скоро. И в конце концов, что она там не видела… то есть именно то, что ей собирались показать, она и видела, но не сказать, чтобы была сильно впечатлена.
В бок вписался острый локоть, и Катарина приоткрыла глаз. Левый. Потом подумала и приоткрыла правый тоже.
– Позер, – проворчала мьесс Джио, но без прежнего раздражения. – Но хорош… ишь, вертится, что твоя юла… и главное, не боится же отмахнуть себе чего-нибудь важного ненароком.
Он и вправду не боялся.
Или боялся, но не очень, потому что иного объяснения происходящему Катарина не находила. Разве можно вот так… у нее сердце в пятки ушло, а потом вернулось, чтобы снова уйти.
Гудел воздух. Пели клинки. И Катарина слышала их голоса. Левый раздраженно выл, и казалось, он вот-вот вывернется из руки, ударит по пальцам. По ноге.
По тому, на что приличным вдовам смотреть не стоит. А Катарина вот смотрит… то есть большей частью на клинки, конечно. Правый пел тонко, надрывно, он казался натянутой струной, что вот-вот лопнет, не в силах сдержать напряжение. И тогда сам клинок рассыплется.
А человек…
Не человек. Люди не могут быть настолько подвижны. Тела их не способны так выгибаться. Катарина знает. Ей случалось наблюдать за тренировками, в том числе королевской гвардии, на которые собирались лучшие из лучших…
Пока кто-то не донес Генриху, что его королева слишком уж много внимания уделяет другим мужчинам. Катарина вздрогнула и обняла себя.
А клинки скрестились над головой чужака. Теперь он стоял спиной к Катарине, и мышцы его вздулись, будто клинки эти весили куда больше, чем казалось с виду. На смуглой коже блестели капли пота, и рисунок шрамов проступил куда четче, чем в прошлый раз. А коса приклеилась к позвоночнику. И Катарине подумалось, что само наличие этой косы донельзя разозлило бы Генриха.
Он не любил людей, которые выделялись.
И нелюдей тоже. Наверное, потому, что они выделялись сильнее обычного.
– Не будь у тебя этой пакости, – мьесс Джио коснулась запястья Катарины, пробуждая спящую силу, – я бы сказала, что вам срочно нужно познакомиться. Такие безголовые красавцы – лучшее средство от хандры. Но вот для серьезных дел они не годятся. Категорически.
Катарина поскребла кожу, поморщилась и согласилась. Вряд ли можно ждать серьезности от человека, который нагишом скачет в чужом саду.
Пусть и с клинками. Но ведь нагишом!
Глава 8
Кайден выбрался через окно.
Во-первых, вернулся он вчера поздно и не стоило надеяться, что сей факт пройдет мимо Дугласа, а наставник отличался не только въедливостью, но и воистину потрясающим чутьем на ложь. Врать ему не хотелось, а сказать правду… Кайден подозревал, что правда его обрадует еще меньше, чем вранье.
Во-вторых, Дуглас наверняка поинтересуется, куда это Кайден собрался и зачем ему спозаранку клинки. В-третьих… в общем, путь через окно представлялся наиболее удачным вариантом. На землю Кайден соскользнул беззвучно, и трава мягко спружинила под его ногами.
Он вздохнул.
И нырнул в заросли терна. Колючие ветви раздвигались, чтобы за спиной переплестись в одну сплошную шипастую стену. По ней немедленно поползли тончайшие нити вьюнка. Трава распрямлялась, скрывая следы.
Он выбрался к старому фонтану, чаша которого давно уж дала трещину с одной стороны и поросла мхом с другой. За фонтаном обнаружился остаток древней стены, некогда разделявшей сад на два, а уже за ним и тропа.
Женщина пришла.
Кайден почувствовал ее задолго до того, как увидел старый дуб. Этот запах принес ветер, а с ним и другой, заставивший поморщиться.
Она пришла не одна.
Это плохо? Или напротив?
Женщины любят делиться… но та, другая, была старой. И красотой не отличалась. А еще в ней жил огонь, что тоже не могло радовать. И Кайден даже сделал шаг назад, но потом мотнул головой, мысленно обругав себя за нерешительность.
Чтобы он – и женщины испугался? Ладно, двух…
Оказавшись у дуба, Кайден не удержался, бросил взгляд в заросли малины, но увидел лишь белый цвет, над которым кружили пчелы.
Женщины прятались весьма умело. Вот только ветер их выдавал. И Кайден, усмехнувшись, снял куртку. Они пришли посмотреть? Что ж, Кайден готов устроить им зрелище.
И рубаха отправилась на траву… Стесняться ему нечего. Определенно.
Призрак взвыл. И Тьма ответила ему протяжным стоном. Поддался ставший вдруг плотным воздух. И ветер, скользнув по коже, слизал первые капли пота.
Кайден закрыл глаза.
Тело двигалось в знакомом танце, и Кайден позволял клинкам вести, лишь придерживая раздраженную бездействием суть их.
Призрак.
Рожденный тенью холмов, одной из тех, вечно голодных и неприкаянных, что вечность проводят, пытаясь найти кого-то, кого можно сожрать, на долю мгновения урвав настоящей жизни. И мальчишка-полукровка – чем не добыча.
Всем.
Тьма была куда осторожней. Тьма коварна. Она умеет красть голоса, а потом звать, завлекая ниже и ниже, к мертвым водам, к которым не рискуют подходить и те, кто кровь от крови Дану.
Тьма заплакала. Но Кайден ей не поверит. Больше не поверит. Ему не десять.
Он заставил себя сделать вдох, и раскаленный солнцем воздух обжег гортань. Кайден стиснул зубы и почти позволил клинкам вырваться, почти позволил поверить, что свобода возможна, но в последнее мгновение удержал. Подавил.
И вернул себе способность дышать. Кайден стоял, чувствуя, как ноют мышцы и кости, и кажется, тело удерживалось вместе единственно его волей, и только. Бухало сердце, слишком горячее, слишком живое для того, кто хотел остаться в мире теней.
Кайден запрокинул голову и закрыл глаза.
Он спиной чувствовал взгляд, и губы сами собой расползлись в улыбке. Да, так будет хорошо… завтра он придет снова.
И послезавтра. И…
Клинки все-таки рухнули, столь же обессиленные, как и он.
Джио первой выбралась из кустов малины, но ровным счетом для того, чтобы обежать вокруг дуба. Она присела у корней его. Потрогала мягкую траву. Хмыкнула. Покачала головой.
– А он здесь не в первый раз.
– Я это поняла, – Катарина присела на корень и вытянула ноги.
А ведь хорошо… солнце светит, но пока не жарит, и можно просто сидеть, наслаждаясь мягким этим теплом.
Слушать пчел.
И позволить бабочке опуститься на юбку, которая все еще казалась сделанной из травы. И не потому ли эта бабочка так спокойно распахнула крылья?
Красивая.
А в королевских садах бабочки не водились. Из-за защитной сети, которая развернулась и над садом, и над дворцом. Эта сеть и птиц отпугивала, и потому сейчас Катарина слушала нехитрую песню пеночки.
Тинь-динь-тинь.
– Место силы, – мьесс Джио тоже устроилась на траве и ноги скрестила. Сегодня она выглядела куда моложе, чем обычно, и Катарина поневоле задумалась, сколько же ей лет. – А еще он знал, что мы здесь.
– Что? – Катарина вздрогнула, и бабочка сорвалась, заплясала вокруг.
– Поэтому и показал товар лицом.
– Это было не лицо!
– Поверь, для многих мужчин это и есть лицо.
Катарина фыркнула и, не выдержав, рассмеялась. И удивилась тому, что смеется. А ей казалось, что она вовсе разучилась вот так… Тинь-динь-тинь.
И птаха в ветвях заходится.
Тинь…
– Значит, больше не пойдем…
– Не рекомендую, – покачала головой Джио. – Мальчик горячий, как бы чего не вышло. Мы тебе другого найдем.
– Не надо, – Катарина смахнула слезы, выступившие на глазах не иначе как от смеха. – Не надо другого. Никакого не надо. Я… хочу пожить сама. Понимаешь?
И Джио кивнула. Пожалуй, именно она действительно понимала.
А к обеду нагрянули гости.
Катарина сидела на террасе, куда выставили пару плетеных кресел и такой же стол, пусть и несколько перекосившийся в силу почтенного возраста. На столе появились кувшин с лимонадом, высокие стаканы, корзинка, куда ссыпали слегка морщинистые яблоки.
Катарина листала страницы альбома, пытаясь сосредоточиться на работе. В ней она когда-то находила и утешение, и успокоение, а вот теперь руны рассыпались, что жемчуг с порванной нити, а она, Катарина, все никак не могла понять, где этот разрыв. И что она делает неверно.
Впрочем, положа руку на сердце она не больно-то и старалась. Так, сидела с альбомом, создавая иллюзию занятости, а сама разглядывала место, в котором ей предстояло провести остаток дней.
Дом за спиной ощущался мрачною громадой, почти лишенной жизни. То тут, то там в ней вспыхивали искры силы, и стало быть, Джио с магом начали работу. Суетились нанятые женщины, приводя в порядок внутреннее убранство. И это обилие чужих людей пугало Катарину.
А вот на террасе было тихо.
Спокойно.
Эта терраса словно возвышалась над заросшим садом, а с ним и над холмом, где стояло поместье. Сквозь зеленую пелену деревьев виднелись и дорога, и тень города, о котором Катарине помнилось лишь, что он был. Быть может, потом, когда она окончательно свыкнется с этим местом, Катарина и найдет в себе силы пройтись до города.
Или не пройтись? Экипаж нужен, как и лошади. Вороные, как те, что летели по дороге, поднимая клубы пыли. Катарина закрыла альбом и коснулась медальона на шее. Что-то подсказывало, что вот эта легкая коляска появилась вовсе не случайно.
