Даже и предупреждение против физической работы теперь начинает исчезать. В художественных кругах из нее сделали своего рода культ, когда Рёскин вывел свою оксфордскую школу из закрытого помещений и заставил ее мостить мостовые. Много лет тому назад Диккенсу, во время одного его посещения тюрьмы, пришлось столкнуться с отравителем Уэнрайтом, который для доказательства своего тонкого воспитания, спрашивал своего товарища по камере (насколько я помню – каменщика) видел ли хоть когда-либо, чтобы он (Уэнрайт) спускался до того, чтобы чистить камеру или взять в руки щетку, т. е. коротко говоря, видел ли тот, чтобы он когда-нибудь совершал работу, которую он мог взвалить на плечи своего товарища. И каменщик с гордостью ответил отрицательно на вопрос такого важного товарища. Во время большого ирландского движения против исключительных законов для Ирландии при министерстве Бальфура была произведена попытка возбудить усиленное внимание указанием на преследование ирландских политических преступников, которых, несмотря на то, что они вероятно, были из хороших семей заставляли унижаться до исполнения работы прислуги, и которых заставляли самих чистить свои камеры. Кому было до этого дело? Легко можно было бы увеличить примеры изменения к лучшему общественного мнения в этом направлении. Но нет никакой надобности нагромождать доказательства. И так охотно согласятся допустить, что отец, предоставляющий сына его собственным силам дав ему предварительно воспитание и достаточные средства, совсем не унижает его, не разрушает его надежд жениться на женщине из хорошей семьи и не портит общественного положения его семьи, а напротив, укрепляет его характер и повышает его надежды на профессиональное, политическое, деловое и семейное положение.
Кроме того, общественное мнение, которое делается все строже и строже по отношению к трутням в улье, начинает угрожать введением иного налога на доход, который не является продуктом личного труда, и даже начинает выполнять эту угрозу; так что человек, который, не взирая на протест мудрости старших и здравого гражданского смысла, не жалеет средств для обогащения и вероятной деморализации потомства – относительно заслуг которых общество ничем не гарантировано – делает это, рискуя, что в конце концов, его милостыня совершенно обесценится налогом. Таким образом мы лишаем последнего выхода миллионера, настроенного сочувственно по отношению к общественным интересам, так как теперь нет никакой надобности «заботиться о своей семье». Все что, могут требовать от него его дети, все что ожидает от него общество, все, что приносит пользу ему самому, заключается в наилучшей подготовке, а не в «независимости».
И кроме того существуют миллионеры, у которых нет детей.
Почему подавать милостыню означает бросать деньги на ветер
Так как таким образом у миллионера отнимается всякая возможность, как-нибудь распределить свое наследство, то он, доведенный до крайности, бывает принужден, для того, чтобы «сделать добро», оставлять значительные суммы обществам заслуживающих доверия людей, что в такой же степени вредно, как и бесцельно; так как что еще могут сделать эти люди, заслуживающие доверия, как не раздать капитал по маленьким суммам тому или другому благотворительному учреждению? Но у меня, конечно, нет никакого желания, заставлять вновь звучать фальшивые струны учения Гредгринда политической экономии; если бы я мог, я безусловно повесил бы в каждой общественной начальной школе копию с картины Уатса, на которой вырисовываются очертания мертвеца из под покрывающего его полотна и на которой написано: «То что скопил я, то потерял я; то что я растратил, тем обладал я; то, что роздал я, то я имею», Но горе тому человеку, который берет у другого, что он может сам себе сделать, и горе тому, кто дает!
Нельзя обойти молчанием того факта, что всегда в тот момент, когда делается попытка организовать благотворительность, доверяя капиталы обществам сведущих людей, убеждаются в том, что все нищие типичные люди: т. е. все они не «почтенные бедняки», а лица, сделавшие открытие, что возможно существовать, если вы просто будете до тех пор наглым образом просить о том, что вам нужно, пока вы этого не получите – и в этом заключается сущность нищенства. Постоянное общество экспертов, которое нелогическим образом побуждается к тому, чтобы употреблять свои капиталы только для «почтенных бедняков», превращается очень скоро в союз, направленный против настоящего нищенства и, следовательно, против настоящей раздачи милостыни. В конце концов их попытка, возникшая первоначально из естественного благожелательства, приводит к граничащему почти с безумием, индивидуализму и к отвращению к обычной «благотворительности», как к одному из худших социальных преступлений. При таких условиях возникает не особенно приятное положение; но ни один разумный человек не может остаться равнодушным при виде той необходимости, с которой проявляется, этот результат на каждом, кто знаком с социальными отношениями нищенства и благотворительности.
«Почтенные бедняки»
Конечно, этим затруднением мы обязаны отчасти теории о «почтенных бедняках». Мне помнится, что однажды в то время, как я ежедневно посещал читальный зал Британского музея, этого превосходного коммунистического учреждения, я дал заработать перепиской два фунта человеку, почтенная бедность которого разжалобила бы даже камень: это был старомодный учитель в отставке, (собственно не по своей вине), в конце концов, основавшийся в читальном зале. Это был трезвый, церемонный и вообще совершенно безупречный человек, говоривший интеллигентным языком, к тому же он был страстным читателем и действительно наиболее подходящим объектом для дела любви.
Первое, что произошло при этих обстоятельствах это то, что он получил от меня пять шиллингов в виде задатка. Второе было то, что он уступил свое дело за и фунт 15 шиллингов, другой находящейся в таких же условиях личности, затем совершенно забыл о нем и снова засел за свои любимые книги. Второе лицо или скорее даже третье, потребовало от того лица, которое только и была известно мне, задатка в полтора шиллинга, чтобы купить бумаги; когда же он получил желаемый задаток, он передал поручение третьему лицу, взявшемуся его исполнить за и фунт 13,6 шиллингов. Эта спекуляция продолжалась один или два дня, работа переходила из рук в руки и, в конце концов, очутилась в руках наименее надежной и наименее воздержанной переписчицы зала*, которая выполнила эту работу фактически за пять шиллингов и, начиная с этого дня до самой своей смерти, просила у меня бесконечно взаймы, сначала по шести пенсов, затем по четыре пенса и, в конце концов, по два пенса. Она не принадлежала к числу почтенных бедняков: если бы она принадлежала к их числу, она бы никогда не могла дойти до такой нищеты. Ея притязания на сострадание заключались в том, что она не могла быть зависимой, что она не могла устоять против искушения пить, что она не могла себя заставить старательно исполнять свою работу и поэтому ее положение на земле было очень жалким; это положение было совершенно подобно тому, от которого страдает слепой, глухой, калека, сумасшедший или вообще какая-нибудь жертва физических несовершенств или болезней.
Она рассказывала мне, что однажды ее рекомендовали заведующим «Charity Organization Society», но те, после наведенных о ней справках, отказались ей помогать, потому что она оказалась «недостойной» этого, чем эти чиновники хотели выразить, что она не способна, сама себе помочь. Мы имеем здесь очевидно дело с каким-нибудь смешением понятий. Она была ожесточена против Society, и не без основания; так как она знала, что те капиталы, которыми располагало общество, по большей части получались от людей, смотревших на это общество, как на орудие милосердия, направленное в защиту бедных и угнетенных.
С другой же стороны, эти люди сами бессмысленно ограничили применение своих пожертвований, назначив их для раздачи только воздержанным, порядочным и достойным уважения людям, т. е., таким людям, которые меньше других нуждаются в помощи и подарками могут быть только развращены. Если бы какой-нибудь разумный миллионер чувствовал в себе потребность разыгрывать роль друга людей, раздающего милостыню (чем он подверг бы очень большой опасности свой собственный характер), то он должен был бы раздавать свою милостыню исключительно наиболее недостойным, безнадежным, неисправимым легкомысленным тунеядцам и лентяям. Но такая политика очень скоро исчерпала бы средства даже миллиардера. Самые чувствительные жертвователи очень скоро пришли бы к убеждению, что экономически невозможно делать добро нищим. Можно обращаться с ними человеколюбиво, что означает, что их можно покорить, дисциплинировать и заставить исполнять известный минимум работы, в постольку доброжелательной форме, поскольку позволяют образ действия и их собственное энергичное противодействие; но такая благотворительность не дает никакого удовлетворения инстинктом сострадания. Это скорее просто общественная обязанность, такая же, как и принуждение наблюдать за предписаниями, касающимися здоровья, которая должна была бы перейти в общественные руки.
Поддерживаемые частными лицами колонии для ‘безработных, как, например, колонии армии спасения в Хедлефе, являются лишь опытами, которые должны будут лечь в основу неизбежного расширения закона о бедных. В настоящее время для бедных настоятельной необходимостью является улучшение закона о них; и эта конечная цель постоянно отодвигается на задний план, благодаря попыткам заменить это улучшение частной благотворительностью. Рассмотрим для примера тот печальный случай с состарившимися бедняками, которые безусловно не нищие, а лишь поседевшие на службе промышленности люди, которые в большинстве случаев своей жизнью, полной ужасных мучений, заслужили пенсию и по отношению к которым мы можем быть настолько непорядочными, чтобы отказывать им в ней.
Ежегодно нам приходится считаться, по крайней мере, с тремястами пятидесятью тысячами подобных людей. Частными усилиями может быть лишь очень немного сделано для того, чтобы, при посредстве постройки некоторых убежищ для стариков, защитить этих несчастных от жестокости общественных плательщиков налогов: (домовладельцев). Но для бедняков может быть сделано очень много, если несколько встряхнуть общественную совесть и выбирать на должность презрения бедных разумных, человеколюбивых и сведущих людей. Вместо того, чтобы запирать состарившихся супругов по одиночке в рабочие дома, попечители о бедных West Derby (Liverpool) Union’a поместили их в меблированные пригородные домики, в которых они могут, при условии содержать их в порядке и чистоте, жить совершенно спокойно, как в каком-нибудь частном доме презрения. Различие в радости, уюте и самоуважении, которое создается положением в этом домике и в рабочем доме колоссально: различие в содержании выражается менее, чем в двух шиллингах в неделю на каждую чету. Если бы миллионер захотел строить дома презрения он сделал бы гораздо лучше, если бы вместо этого, принял на себе расходы по постройке и содержанию таких домиков, при условии, чтобы данные попечительства о бедных приняли бы систему West Derby. Это, конечно, привело бы к разорению плательщика налогов; но средний плательщик налогов совершенно бесстыдное создание, громко возмущающееся против безнравственности, которую он видит в том, что кто-нибудь за его счет будет извлекать пользу из попечительства о бедных; с другой же стороны – это создание противное в своей низкой льстивости по отношению к богачу, с своей стороны унижающему его теми подаяниями, которые в виде вспомогательных денег служат для облегчения налогов.
Не жертвуйте ничего на больницы
Больницы являются излюбленным средством для богача, которому его излишние деньги не дают покоя. Но, однако, в данном случае следует выслушать экспертизу здоровой политической экономии: не давай обыкновенной больнице ни одного пфенинга! Опытная клиника это другое дело: миллионер, интересующийся тем, чтобы было доказано, может или должно быть оставлено применение лекарств, мясной пищи, алкоголя, операций при раке и тому подобного, может для этой цели внести временную субсидию, но в благотворительных больницах частная поддержка и частное управление означают не только низведение плательщика налогов на ступень нищенства, но и отсутствие всякой ответственности, грубую расточительность (которая изредка прерывается припадками подлой скупости) и бессовестную систему покровительства; далее почти что неограниченную свободу научно воодушевленных врачей в их; опытах над пациентами и, наконец, систематическое попрошайничество о приеме, которое порицалось бы, как совершенно нетерпимое явление, если бы оно произошло при управлении чиновников в общественных учреждениях.
Верное правило для образа действия миллионера заключается в том, что он никогда не должен делать для общественности того (совершенно также, как и для отдельной личности), что сама общественность делает для себя без его вмешательства (потому что она будет принуждена к этому). Сюда относится, главным образом, забота о целесообразном оборудовании больниц. Более чем треть лондонских больниц уже содержится на счет плательщиков налога. В Уорингтоне больничный налог, который в 1887 -88 году равнялся двум пенсам на фунт стерлингов, за пять лет повысился до и шиллинга и 2 пенсов. Если бы какой-нибудь миллиардер вмешался в это дело и взял бы на себя это повышение налога, то он таким образом, просто на просто, непроизводительно растратил свои деньги, которые могли бы быть применены для лучших целей, развратил бы своих соплеменников и, плохими больницами преградил бы путь хорошим. Наша современная система уличного попрошайничества для больниц скоро пойдет по тому же пути, по которому пошел старый закон о бедных; и ни один инвалид-рабочий не получит при этом ни на один пфенинг меньше.
Необходимо быть осторожным при субсидировании воспитательных учреждений
Существует общераспространенное воззрение, что после больниц образование является наиболее достойной целью для пожертвований. Но здесь приходиться принимать во внимание те же самые рассуждения. Начальная школа, содержащаяся на частные средства стоит позади школы, содержащейся на государственный счет; следовательно, она не что иное, как ловушка, в которую попадаются дети на их пути в общественную школу и таким образом, обрекаются на худшее образование в худших зданиях под партийным руководством. Затем следует университетское образование. Но тогда как весьма легко основать колледжи и профессорские кафедры, совершенно невозможно ограничить распространение благодеяний этих учреждений только на тех, кто не в состоянии оплатить их.
Кроме того, начинает обнаруживаться, что лица с академическим образованием в общем особенно невежественны и неправильно образованы. Практически равное значение правительствующих и академически образованных классов в Англии привело к совершенно особенному роду ограниченности в английской политике, мастерские ходы которой часто являются не чем иным, как обусловливаемыми образованием ошибками, так что даже наиболее зрелые демократические общества колоний, и наиболее склонные к взяточничеству члены конгресса Соединенных Штатов превосходят наших в искренности, горячности, в понимании социальной гармонии и в действительном знании настоящего.
Разумный миллионер, если он только не враг рода человеческого, не будет способствовать поддержке образования каст, что происходит под видом воспитания в Оксфорде и Кембридже. Если попытки образовательных методов и новых учебных предметов специальных школ, как например, политическую экономию, считать за часть специального школьного образования гражданина (который теперь, благодаря современной демократии, является таким злосчастным неискусным дилетантом в своей чрезвычайно важной роли избирателя), или же если считать науку о государственном хозяйстве, торговую статистику и историю промышленности необходимой частой коммерческого образования, получаемого человеком, предназначенным заведовать современными капиталами, то мы будем иметь специальности – несоединимые с достоинством университетов и лежащие за пределами поля зрения общественного образования элементарных школ – , на пользу которых заинтересованный вопросами образования миллионер может плодотворно употребить свои деньги. Не оказывать ничему поддержки, что уже может существовать само по себе: это правило всегда может применяться с успехом. Борьба за существование общества состоит в том, чтобы приспособляться к новым условиям, создаваемым современным промышленным развитием и именно эти усилия требуют помощи. Старые учреждения с их деловой рутиной, с их заржавленными вердиктами и искусственной, в интересах этой рутины созданной внешностью в настоящее время слишком хорошо поддерживаются.
Субсидирование благотворительных обществ
Возражение против замены общественной помощи частной не относится к усилиям частных лиц, пустить в ход общественный механизм. Посмотрим, например, – на общество охранения детей от плохого обращения. Если бы подобное общество сделало своей задачей наказывать жестоких родителей и для этой цели стало бы строить частные тюрьмы и учреждать частные суды, то самые легкомысленные жертвователи, дающие свои деньги на частные благотворительные учреждения и больницы, закачали бы головой и закрыли бы свои кошельки, так как им известно, что для этой цели существуют государственные законы, государственные тюрьмы, государственные суды, которые и должны исполнять исключительно подобные функции. Но для того, чтобы в таких случаях пустить в ход общественный механизм необходимо побуждения со стороны личности, потерпевший вред; и если потерпевшей личностью является ребенок, а тот, кто нанес ему этот вред является «его лучшим другом», тогда машина не двигается. При таких обстоятельствах общество мистера Уэнга, делает много добра если вступается в это дело и берет сторону ребенка и не тем, что оно заменяет государство, или конкурирует с ним, а тем что оно действует с ним вместе и напоминает ему об его обязанностях.
Говоря вообще, все общества могут надеяться приносить пользу, взяв на себя роль наблюдательных комитетов. То пренебрежительное отношение, которое связано с этим именем происходит от старого американского наблюдательного комитета, который, действуя в настоящем духе частного предприятия, не только выслеживал преступников, но и на собственную ответственность подвергал их суду Линча. У нас имеются определенные государственные чиновники, наблюдающие за порядком: таковы санитарные инспектора, школьные инспектора, государственные адвокаты, прокуроры и другие. Единственный из них, кто во всех отношениях является общественной язвой, это театральный цензор, который вместо исключительного права пользоваться властью, выставлять автора непристойного произведения на общественный суд, обладает властью, приговаривать автора к уничтожению его произведений и приводит приговор в исполнение единолично и на свой собственный страх и совесть, следствием чего является то, что наша драма более нелепа, более искажена и непристойна, чем любая другая часть изящных искусств и наш злосчастный цензор более робок и более беспомощен, чем всякий другой чиновник. Этот случай показывает, что следует делать различая между родами наблюдений. Но тогда, как у нас есть чиновник, запрещающий постановку пьес Толстого, у нас нет чиновника, который ограждал бы от воровства общественные поля и от заваливания пешеходные дороги. Миллионер, который дает городским детям деньги для того, чтобы они имели возможность провести несколько дней на даче, но не субсидирует общества цель которых заключается в том, чтобы поддерживать красоты природы, не заслуживает своих миллионов.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=67933100&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
