978-5-17-149043-0
ISBN :Возрастное ограничение : 12
Дата обновления : 14.06.2023
– Разумеется, и немедленно. И проверьте, чтобы все двери были заперты.
Двое, к которым он обратился, послушно повернулись, покосившись на Грэма, и вместо того, чтобы пойти к арке, направились к глухой стене напротив. Длинная полоса этой, как казалось, монолитной стены вдруг с треском свернулась, ушла вверх, зависнув над выходящими людьми, сейчас же опустилась, и Грэм остался с новоприбывшим и человеком с русой бородой.
Некоторое время толстяк не обращал на Грэма внимания; он расспрашивал о каких-то общих делах русобородого – очевидно, своего подчиненного. Говорил он очень четко, но Грэм только отчасти понимал сказанное. Похоже было, что его пробуждение не только удивило, но испугало и раздосадовало толстяка.
– Вам не следовало смущать его ум своими рассказами, нет, не следовало, – то и дело повторял он.
Выслушав ответы русобородого, он быстро повернулся и с непонятным выражением посмотрел на проснувшегося.
– Удивлены? – спросил он.
– Очень.
– Окружающий мир кажется вам странным?
– Что ж, думаю, мне придется жить в этом мире, каким бы странным он ни казался.
– Теперь, пожалуй, да.
– Прежде всего, не мог бы я получить какую-нибудь одежду?
– Да, конечно… – начал толстяк, и русобородый, перехватив его взгляд, вышел. – Вам незамедлительно принесут одежду.
– Это правда, что я проспал двести лет? – спросил Грэм.
– Они уже успели вам рассказать, да? Говоря точнее, двести три года.
Грэм принял эту неоспоримую теперь истину, чуть приподняв брови и плотно сжав губы. С минуту он сидел молча, потом задал вопрос:
– Здесь что, мельница или динамо-машина по соседству? – И продолжал, не ожидая ответа: – Я понимаю, все так изменилось… А что это за крики? – вдруг спросил он.
– Пустяки. Это народ, – раздраженно сказал толстяк. – Позже вы и сами все поймете. Это верно, все сильно изменилось. – Он говорил резко, сдвинув брови, и глядел на Грэма как человек, пытающийся принять решение в критической ситуации. – Так или иначе, одежду вы получите. Лучше подождать здесь, пока ее принесут. Никто не должен сюда приближаться. И вам следует побриться.
Грэм потрогал свой подбородок.
Возвратился человек с льняной бородкой. Направляясь к ним, он вдруг оглянулся, прислушался, подняв брови, взглянул на толстяка и поспешил через арку к балкону. Шум становился все громче. Толстяк повернул голову и тоже прислушался. Тихо выругался и с неприязнью перевел взгляд на Грэма. Крики вздымались мощной волной и вновь стихали, однажды донесся звук удара и резкие вопли, затем сухой треск, похожий на хруст ломающихся прутьев. Грэм напряг слух, чтобы уловить какой-то смысл в этой путанице звуков.
И тут он разобрал фразу, повторяющуюся снова и снова. Поначалу Грэм не поверил своим ушам. Но это, несомненно, были слова: «Покажите нам Спящего! Покажите нам Спящего!»
Толстяк неожиданно кинулся к арке.
– Что за вздор! – прокричал он. – Как они узнали? Знают наверняка или догадываются?
Из-за арки последовал какой-то ответ.
– Я не могу выйти, – сказал толстяк, – мне нужно присматривать за ним. Ну, крикните им что-нибудь с балкона.
Ответ невозможно было разобрать.
– Скажите, что он не проснулся. Да что угодно! На ваше усмотрение. – Он поспешил назад, к Грэму. – Вам немедленно нужно одеться. Здесь оставаться нельзя – мы не сможем… – Он поспешно выбежал, не отвечая на вопросы Грэма. Через минуту появился снова.
– Не могу объяснить вам, что происходит. Слишком сложно. Сейчас вам изготовят одежду. Да, все вот-вот будет сделано. И я смогу забрать вас отсюда. Вы очень скоро разберетесь в наших проблемах.
– Но эти голоса. Они кричали…
– Да, про Спящего – это про вас. Им пришла в голову какая-то безумная идея. Не знаю, чего они хотят. Ничего не знаю.
Резкий, пронзительный звонок перекрыл отдаленный невнятный гул толпы, и этот бесцеремонный человек подскочил к каким-то приборам в углу комнаты. Некоторое время слушал, глядя в хрустальный шар, затем кивнул, произнес несколько слов и подошел к стене, за которой исчезли те двое. Стена снова свернулась и ушла вверх, словно занавес, но он стоял рядом и чего-то ждал.
Грэм поднял руку и с изумлением осознал, насколько восстановились его силы от тонизирующих средств. Спустил с ложа сначала одну ногу, потом другую. Голова больше не кружилась. Не вполне доверяя такому быстрому выздоровлению, он сел и принялся ощупывать свои руки и ноги.
Через арку вошел русобородый, и одновременно в проем перед толстяком скользнула сверху кабина лифта; из нее вышел худощавый седой человек в темно-зеленой облегающей одежде со свертком в руках.
– А вот и портной, – сказал толстяк, жестом представляя вошедшего. – Теперь вам больше не придется носить этот черный плащ. Не могу понять, как он попал сюда. Но я разберусь, во всем разберусь. Поторопитесь! – сказал он портному.
Человек в зеленом поклонился, подошел и сел на ложе рядом с Грэмом. Он держался спокойно, но взгляд его был полон любопытства.
– Мода сильно изменилась, сир, – сказал он, покосившись исподлобья на толстяка. Быстрым движением портной раскрыл сверток, и на его колени выплеснулся водопад ярких тканей, от которых у Грэма зарябило в глазах. – Вы, сир, жили в викторианскую эпоху, во времена цилиндров. Полушария шляп… Кривые словно очерчены циркулем. А теперь… вот. – Он вытащил небольшой приборчик, формой и размером похожий на карманные часы, только без скважины для ключа, нажал какую-то кнопку и показал Грэму – на циферблате задвигалась фигурка в белом. Портной взял кусок голубовато-белого атласа.
– Я бы вам предложил этот материал, – сказал он.
Толстяк подошел и встал за плечом Грэма.
– У нас очень мало времени, – напомнил он.
– Положитесь на меня, – сказал портной. – Моя машина сейчас прибудет. Ну, что скажете?
– Что это? – спросил человек из девятнадцатого века.
– В ваше время клиентам показывали журнал мод, – объяснил портной, – а это наше современное устройство. Посмотрите сюда. – Маленькая фигурка повторила свои пируэты, но в другом костюме. – Или на это. – С легким щелчком фигурка появилась на экране в новом, совершенно роскошном одеянии. Портной проделывал все очень быстро и дважды успел взглянуть в сторону лифта.
Снова послышалось урчание, и из лифта появился анемичный коротко остриженный паренек китайского типа в одежде из грубого светло-синего холста. Он бесшумно вкатил в комнату сложную машину на маленьких колесиках. Кинетоскоп незамедлительно был убран, и Грэму предложили встать перед машиной. Портной пробормотал несколько указаний стриженому подростку, а тот в ответ произнес гортанным голосом несколько фраз, которых Грэм не смог разобрать. Затем мальчик отошел в угол и там продолжил свой невнятный монолог, а портной вытянул из машины многочисленные коленчатые рычаги с дисками на концах и установил их так, чтобы диски прилегали к телу Грэма: по одному на каждой из лопаток, по одному на локтях, с обеих сторон шеи и так далее, пока они не выстроились в две линии меток, проходивших по всему телу и конечностям. В это время из лифта за спиной Грэма появился кто-то еще. Портной пустил в ход механизм, который привел части машины в ритмичное движение, а через минуту сложил рычаги, и Грэм был свободен. Портной вернул ему черный плащ, а русобородый поднес стаканчик с каким-то освежающим напитком. Взглянув поверх стакана, Грэм заметил, что его внимательно рассматривает бледный юноша.
Толстяк, который обеспокоенно расхаживал по комнате, вдруг повернулся и прошел за арку, к балкону, откуда по-прежнему, то нарастая, то затихая, доносился отдаленный шум толпы. Стриженый паренек передал портному рулон голубоватого атласа, и оба они принялись заправлять ткань в машину – примерно так, как в девятнадцатом веке заряжали бумагу в типографиях. Затем бесшумно откатили агрегат в дальний угол, где изящными петлями свисал выходящий из стены кабель. Портные сделали необходимые подсоединения, и машина задвигалась быстро и энергично.
– Что они там делают? – спросил Грэм, указывая пустым стаканом на фигуры, суетящиеся в углу, и стараясь не обращать внимания на пристальный взгляд новоприбывшего. – Туда подведена какая-то энергия?
– Да, – ответил русобородый.
– А это кто? – спросил Грэм, указывая в сторону арки.
Человек в фиолетовой одежде погладил свою бородку, чуть поколебался и негромко сказал:
– Это Говард, ваш главный опекун. Понимаете, сир, это довольно трудно объяснить. Совет назначает опекуна и его помощников. В этот зал допускается публика, но сегодня мы впервые заперли двери. Если вы не возражаете, он сам вам все объяснит.
– Как странно, – произнес Грэм. – Совет? Опекун? – Затем, повернувшись спиной к новоприбывшему, вполголоса спросил: – Почему этот молодой человек так уставился на меня? Он что, гипнотизер? Месмерист?
– Нет, не месмерист. Он – капиллотомист.
– Капиллотомист?
– Да, один из главных. Он получает в год шестьдюж львов.
Это звучало как совершенная бессмыслица. Не понимая, что к чему, Грэм ухватился за конец фразы.
– Шестьдюж львов? – повторил он.
– А у вас что, не было львов? Да, пожалуй, нет. У вас были эти старинные фунты, так? Лев – наша денежная единица.
– Но вы еще сказали – шестьдюж?
– Да, сир. Шесть дюжин. Вы жили при десятичной, арабской системе счета – единицы, десятки, сотни, тысячи. У нас же двенадцатеричная система. От единицы до одиннадцати числа однозначные, начиная с дюжины – двузначные; дюжина дюжин составляет гросс, или большую сотню, дюжина гроссов – дюжанд, а дюжанд дюжандов – мириад. Очень просто, не так ли?
– Пожалуй, – согласился Грэм. – Но что значит капилло… Как это вы сказали?
– А вот и ваша одежда, – взглянув через плечо, объявил русобородый.
Грэм обернулся. Рядом с ним стоял улыбающийся портной, перекинув через руку только что изготовленный костюм, а стриженый парнишка одним пальцем толкал замысловатую машину в сторону лифта. Грэм удивленно окинул взглядом новое одеяние.
– Вы хотите сказать…
– Только что сделано, – сказал портной. Он сложил свою работу к ногам Грэма, подошел к ложу, на котором совсем недавно покоился Спящий, скинул на пол прозрачный матрац и поставил зеркало вертикально.
Бешено зазвенел звонок. Человек с русой бородкой выбежал через арку.
Пока портной помогал Грэму облачаться в темно-пурпурного цвета комбинезон, объединяющий нижнее белье, чулки и жилет, толстяк и русобородый вернулись в комнату. Они вполголоса обменивались быстрыми фразами. В их движениях безошибочно угадывалась тревога. Поверх пурпурного нижнего комбинезона Грэм надел верхний, голубовато-белый, и теперь был облачен по моде. Взглянув в зеркало, он увидел себя – по-прежнему изможденным, растрепанным и небритым, но, по крайней мере, не голым и даже – каким-то непостижимым образом – элегантным.
– Я должен побриться, – заметил он, разглядывая свое лицо.
– Сейчас, – сказал Говард.
Молодой человек перестал разглядывать Грэма, закрыл глаза, снова открыл и, вытянув тонкую руку, приблизился к нему. Остановился, огляделся вокруг и медленно взмахнул рукой.
– Стул! – нетерпеливо скомандовал Говард, и русобородый быстро пододвинул Грэму кресло.
– Садитесь, пожалуйста, – проговорил Говард.
Грэм заколебался, заметив, что в руке молодого человека, смотревшего на него таким безумным взором, сверкнула сталь.
– Неужели вы не понимаете, сир? – успокоил его русобородый. – Он собирается постричь вас.
– Ах так! – с облегчением воскликнул Грэм. – Но вы сказали, что он…
– Совершенно верно, капиллотомист! Один из лучших мастеров в мире.
Грэм поспешно сел в кресло. Человек с льняной бородкой исчез, а капиллотомист грациозно шагнул вперед, ощупал уши Грэма, изучил затылок и собирался присесть, чтобы еще разглядывать его, если бы не явное нетерпение Говарда. Наконец быстрыми движениями, ловко действуя своими инструментами, он сбрил Грэму бороду, подровнял усы, подстриг и причесал волосы. Все это он проделал без единого слова, увлеченно, с вдохновением настоящего поэта. Едва он завершил работу, Грэму подали пару башмаков.
Неожиданно, по-видимому из угла, раздался громкий голос:
– Скорее, скорее! Весь город уже узнал! Все прекращают работу. Прекращают работу. Не медлите, спешите!
Эти слова чрезвычайно всполошили Говарда. Грэм понял, что тот колеблется. Наконец он пошел в угол, где стоял аппарат с маленьким хрустальным шаром. Как раз в этот момент неумолкающий шум толпы усилился до мощного рева и столь же быстро затих. Грэма неудержимо потянуло к этому шуму. Он покосился на толстяка и поддался порыву. Двумя широкими шагами спустился по лестнице в галерею и через мгновение уже оказался на балконе, где ранее стояли трое незнакомцев.
Глава V
Движущиеся мостовые
Грэм подошел к перилам и взглянул поверх них. Снизу доносился шум от движения огромной толпы, послышались удивленные возгласы.
Но самое первое и ошеломляющее впечатление на него произвело открывшееся его взору архитектурное сооружение. Пространство, на которое он смотрел, представляло собой проход между двумя рядами титанических зданий, плавно загибающийся в обе стороны. Наверху смыкались мощные консоли, перекрывая проход по всей огромной ширине, над ними нависала прозрачная кровля. Холодный белый свет, исходивший из гигантских шаров, пересиливал слабые солнечные лучи, едва пробивающиеся сквозь гущу ферм и проводов. Кое-где над бездной подобно нитям паутины висели ажурные мосты, по которым во множестве двигались черные фигурки пешеходов. Воздух был заткан тонкими тросами. Громада здания нависала над Грэмом, он убедился в этом, взглянув вверх, а фасад противоположного дома смутно вырисовывался в серой мгле и был прорезан огромными арками, круглыми проемами, усеян балконами, контрфорсами, выступающими башенками, мириадами огромных окон и замысловатыми архитектурными украшениями. По фасаду горизонтально и наискось тянулись надписи, сделанные незнакомыми буквами. Тут и там под самой крышей были закреплены особо толстые тросы; они спускались плавными дугами, уходя в круглые отверстия на противоположной стене. Внимание Грэма привлекла маленькая фигурка человека в светло-синей одежде, стоявшего на каменном выступе у одной из верхних точек крепления этих гирлянд. Он держался за еле заметную струну. Вдруг человек единым махом скользнул по тросу и пропал в круглом отверстии на другой стороне улицы. Выходя на балкон, Грэм прежде всего стал смотреть вверх, и увиденное там настолько захватило его, что отвлекло от остальной картины. Но теперь он рассмотрел и улицу! Это была совсем не улица в понимании Грэма – в девятнадцатом веке дороги и улицы представляли собой твердые полосы мощеной неподвижной земли, запруженные лавиной экипажей, ползущих между узкими тротуарами. Эта улица была шириной в триста футов – и она двигалась; двигалась вся, кроме средней, самой низкой ее части. На минуту у него закружилась голова от этого зрелища. Затем он понял.
Под самым балконом эта необычная дорога неслась вправо – нескончаемой лентой, со скоростью экспресса девятнадцатого века; она представляла собой бесконечную платформу, состоящую из узких поперечных площадок, заходящих одна на другую. Небольшие интервалы позволяли платформе повторять изгибы улицы. На платформе помещались сиденья, а кое-где и маленькие кабинки, но все это пролетало так быстро, что он не мог ничего на них разглядеть. Параллельно ближайшей, самой быстрой полосе двигались другие, вплоть до середины улицы. Каждая из них двигалась вправо, но заметно медленнее предыдущей, более высокой платформы; разница скоростей была достаточно мала, чтобы без труда переходить с одной платформы на другую и таким образом перемещаться от самой быстрой крайней полосы к неподвижной средней и обратно. За этой средней полосой начинался другой ряд бесконечных платформ, двигающихся каждая со своей, постепенно нарастающей скоростью в противоположную сторону. Множество людей самого разного вида сидели на двух самых широких и быстрых крайних полосах, либо спускались на соседние платформы, движущиеся медленней, либо скапливались на центральной полосе.
– Вам нельзя здесь стоять, – раздался рядом голос Говарда. – Вы должны немедленно уйти.
Грэм не ответил. Он будто не слышал этих слов. Мимо с грохотом бежали платформы и кричал народ. Он видел женщин и девушек с распущенными волосами, в прекрасных нарядах, с лентами на груди. Они прежде всего бросались в глаза среди этой сумятицы. Затем Грэм отметил, что доминирующим цветом в калейдоскопе одежд все-таки был светло-синий, как у помощника портного. Он начал различать отдельные выкрики: «Спящий! Что случилось со Спящим?» – и заметил, что движущиеся платформы все гуще покрываются бледными пятнами человеческих лиц, обращенных к нему. Он мог разглядеть указывающие на него пальцы. Неподвижная средняя часть улицы была запружена напротив балкона толпой людей, одетых в синее. Там началась давка. Некоторых спихивали на движущиеся платформы, и их уносило прочь. Однако они спрыгивали, как только удалялись от центра толпы, и бегом бросались обратно, в свалку.
– Это Спящий! Точно, это Спящий! – вопили одни.
– Нет, это не Спящий! – кричали другие.
Все новые лица поворачивались в его сторону. Через определенные интервалы на центральной полосе, как заметил Грэм, располагались отверстия, – очевидно, там находились лестницы, по которым люди поднимались на улицу и уходили с нее. Свалка шла вокруг одной из этих лестниц, ближайшей к нему. Люди бежали туда, перепрыгивая с платформы на платформу. Народ, собравшийся на более высоких платформах, проявлял интерес и к этой сумятице, и к балкону. Несколько крепких фигур в ярко-красной одинаковой одежде, действуя слаженно, пытались перекрыть доступ к лестнице. Толпа вокруг них быстро прибывала. Яркий цвет мундиров резко контрастировал с бледно-синей одеждой их противников, а это, несомненно, были противники – красные и синие явно противостояли друг другу.
Грэм не мог оторваться от этого зрелища, хотя Говард кричал у него над ухом и тряс за плечо. Но вдруг Говард куда-то исчез, и он остался один.
Возгласы «Спящий! Спящий!» усилились, и все люди, сидевшие на ближайшей платформе, встали. Проносясь мимо Грэма, скоростные полосы быстро пустели. Огромная толпа собралась на центральной полосе напротив балкона, густая масса людей кипела, ее прерывистые выкрики переросли в непрерывный грозный гул: «Спящий! Спящий!» Люди выкрикивали приветствия, размахивали руками и вопили: «Остановите движение!» Слышалось также другое имя, незнакомое Грэму. Оно звучало как «Острог»[2 - Сознательное употребление автором русского слова.]. Медленные платформы заполнялись людьми. Они бежали против движения, стараясь удержаться напротив балкона.
– Остановите движение! – кричали они. Некоторые, самые ловкие, выбегали на скоростную полосу, поближе к нему, кричали что-то неразборчивое и быстро отскакивали обратно, к центральной полосе. В конце концов он расслышал:
– Это Спящий! Это действительно Спящий!
Некоторое время Грэм стоял неподвижно. Потом с пронзительной ясностью понял, что все это из-за него. Эта неожиданная популярность доставляла удовольствие, и он поклонился и помахал рукой, стараясь, чтобы его увидели и дальние зрители. Ответная реакция его потрясла. Схватка у лестницы стала еще более ожесточенной. Он заметил, что люди бросились на балконы, заскользили вниз по тросам. Некоторые перелетали через улицу на сиденьях, похожих на цирковые трапеции. За спиной Грэма послышались голоса – несколько человек спускались по ступеням из-под арки. Его опекун Говард подошел к нему, крепко схватил за руку и что-то прокричал на ухо. Грэм обернулся и увидел совершенно белое лицо Говарда.
– Уходите! – услышал Грэм. – Они остановят движение. Начнутся беспорядки во всем городе.
Вслед за Говардом по проходу между синими колоннами спешили другие – рыжеволосый, человек с льняной бородкой, высокий мужчина в алом одеянии и несколько человек в красном с жезлами в руках. Лица у всех были озабоченные.
– Уведите его! – приказал Говард.
– Но почему? – воскликнул Грэм. – Я не понимаю…
– Вы должны покинуть это место! – твердо сказал человек в красном. Лицо и глаза его выражали решимость.
Грэм обвел взглядом лица остальных и вдруг понял: если он не подчинится, к нему применят силу. Кто-то схватил Грэма за руку…
Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом