Мария Зайцева "Драконяша для отшельника"

Хочется смотреть и смотреть…

Бред.

Моргаю, не выдерживая девственной идиотической голубизны, скалюсь:

– Где, бля? Яичница? А ты в курсе, что у яичницы обычно в составе… яйца?

– Так вот они… – пухлые губки показательно подрагивают… И внизу у меня тоже все… Подрагивает, блять. Поднимается. Как можно так реагировать на что-то настолько бессысленное? Сам от себя не ожидал…

– Где? – терпения мне, терпения побольше. А то не выдержу же…

Прикрываю веки, старательно не думая, что будет, если не выдержу. Не думая. Не представляя, как отшвыриваю, ко всем херам, в сторону эту черную хрень в ее ручках в угол кухни и впиваюсь в влажные пухлые губешки так, чтоб погрубее, чтоб вскрикнула от боли и застонала. И, возможно, заколотила меня по плечам своими лапками… Кайф же… А-а-а, бля! Подумал все-таки!

– Вот… – бесхитростное, все же, создание. Другая бы от одного только тона на дыбы встала или испугалась… Смотала от греха подальше. А эта дура стоит тут, ресничками своими хлопает…

– Это – угли, – терпеливо поясняю я очевидные вещи, – и испорченная сковородка. Кстати, дорогая. Ты мне теперь десять косарей торчишь.

– Что? – губешки складываются в пухлое «О», и я, мысленно приказывая всему внизу лежать, молча разворачиваюсь и сваливаю как можно быстрей по направлению кабинета.

По пути наступаю на прокляую вездесущую крысу, через мгновение – в лужу, потому что крыса реально везде-ссущая, тварь, скриплю зубами, но сдерживаюсь! Сдерживаюсь, блять! И старательно… Что? Правильно. Старательно НЕ думаю, что будет, если вдруг вернусь и молча завалю эту гребанную драконяшку на кухонный стол. Раздвину ей ноги, длинные, ровные, с красивыми круглыми коленками и тонкими щиколотками… Нахера мне эти наблюдения, не знаю, но да, я в курсе и про круглые коленки, и про тонкие щиколотки… Раздвину, а потом… Потом тупо выебу ее, верещащую, кричащую и, возможно, царапающую мою спину в протесте… Кайф же… Блять! Опять подумал!

– Зачем вы… Жорик же просто поиграть хотел! – обиженно говорит мне в спину Драконяша, и ей вторит жалобный скулеж крысы.

Не отвечаю, не задеживаюсь, иду в свой кабинет… И что еще? Правильно. Сдерживаюсь.

В кабинете с размаху пинаю крутящееся кресло, больше похожее на капитанское место в космолете, удобное, с крутейшей поддержкой спины, шеи и всего, чего возможно… Жаль, мозги не поддерживает. Мне бы не помешало.

Подхожу к окну, пялюсь с остервенением на зеленую яркую лужайку у дома.

Моего дома.

Моего, блять, идеального дома, где все сделано по моему проекту, так, как мне удобно…

И который в последние три дня превратился в минное поле, пополам с комнатой страха. Потому что не знаешь, где тебя поджидает очередной взрыв и сколько седых волос прибавится на твоей башке из-за этого всего…

Ну спасибо тебе, Конь, удружил…

Закуриваю, пытаясь успокоиться и мысленно возвращаясь к самому началу этой глупой истории, из-за которой все в моей, такой налаженной, такой клевой и вполне устраивающей меня жизни стремительно понеслось в жопу.

Мой приятель еще со времен детства голожопого, Борька Константинов, носящий вполне говорящее погоняло «Конь», всегда был пронырливым и удачливым засранцем.

То, что другим приходилось добывать потом и кровью, ему доставалось с полпинка.

Когда я не поступил на юридический и свалил в армию, Конь с первого раза спокойно попал туда, куда хотел, на журналистику.

Когда я вернулся из армии, с голым задом и стремлением заработать, чтоб этот зад прикрыть, Конь уже вовсю делал бабки, кропая статейки в интернет-газетенки и мотаясь по всяким злачным местам с журналистской аккредитацией.

Когда я, поступив заочно на юридический, пошел в полицию, Конь уже успел сгонять в командировку в парочку горячих точек, написать несколько достаточно громких статей и заполучить уважение за острый язык и правдивость изложения информации. Ну и еще за то, что нихера ничего не боялся никогда.

Мы связь не теряли, тем более, что родители наши остались жить в том же самом дворе, откуда мы вылетели в большой и страшный взрослый мир, и матери общались даже немного, как хорошие соседи.

Конь периодически появлялся на моей орбите, особенно, когда начал писать по криминалу, ездил с нами на вызовы даже, и вполне вписывался в компашку вечно заюзанных оперов.

Потом, когда я все же решил, что карьера в полиции меня не прельщает, и свалил на вольные хлеба, Конь периодически обращался ко мне за помощью.

Я не отказывал, потому что он долги всегда возвращал. Да и вообще… Из детства только он и остался. Мы ходили в один детский сад, потом – в школу… Роднее него были только родители мои.

Когда примерно неделю назад Конь звякнул и попросил узнать кое-что про одну женщину, я только поржал, но просьбу выполнил.

Женщина оказалась с сюрпризом, такая ходячая проблема, о чем я честно Борьку предупредил. Ну и вообще, слегка запереживал за него.

Коня, так-то, бабы всегда любили, таких обаятельных улыбчивых придурков легко в постель пускают… Но два года назад его подружка неожиданно кинула его и свалила за границу, шустро устроив личное счастье.

А Конь остался здесь, в стойле, с грустной, обиженной мордой.

Подружка эта, судя по всему, его нехило зацепила, потому что приятель мой два года переживал, вытворяя все, что обычно вытворяет обиженный, разочаровавшийся в бабах мужик. То есть, жрал все, что горит и трахал все, что шевелится.

Потом сдернул куда-то отдыхать, а, когда вернулся, то… То попросил меня выяснить все про совершенно левую бабу какую-то.

Интерес говорил об общем выздоровленнии Конячьего организма и мозгов и избавлении от морока обиды, потому я сначала обрадовался. Правда, потом, когда узнал побольше про объект его интереса, напрягся.

Непростая баба. Опасная. Надо таких стороной обходить.

Попытался донести эту информацию до приятеля, но тот уже вперся. Сразу мордой по самые уши. Сделать ничего не было возможности.

Оставалось только наблюдать. И, готовиться к тому, что, когда Коняшку опять кинут, нужно будет его отпаивать от стресса.

Но ожидания мои не оправдались, потому что три дня назад Конь опять позвонил, попросив об услуге, и…

И привел на встречу не только свою бабу, которая, походу, смирилась с его напором и раздвинула-таки ноги, но и вот это длинноногое… Существо. Младшую сестру его бабы.

Драконяшу.

Я только раз глянул на нее и сразу понял: будут неебические проблемы.

Ну что тут скажешь…

Чуйка меня не подвела.

Проблемы проявились сразу.

И нет, слово «неебические» – вообще не то, что характеризует происходящее. Очень, просто очень слабо сказано.

Глава 2

Размышления и попытки привести себя в привычное похеристическое состояние прерывает тихое поскребывание в дверь.

Раздраженно рычу, сам себе в этот момент напоминая дикого людоеда или зверюгу в берлоге.

Но деваться некуда, надо реагировать, потому что, помимо прочего, в числе активно юзаемых недостатков мелкой Драконяши значатся абсолютная бесцеремонность, настырность и склонность к нарушению личного пространства.

Чуть зевнешь – а оно уже рядом. Лапки свои тянет. Провоцирует.

Конь божился, что у девки птср, чего-то там с ней сделали нехорошее в Аргентине.

Но какой там, ко всем херам, птср?

Видел я людей с птср, эта беда ходячая вообще ни одним боком рядом не лежала.

И потому большие у меня сомнения насчет слов Коня и насчет ее опыта заграничного.

Так-то, история ее вполне прозрачная.

Девка разругалась со своим парнишкой, на эмоциях решила всем доказать, что уже взрослая и можно все, подписала какой-то левый контракт в какой-то левой фирмешке и уехала в красивую страну в Латинской Америке. Танцевать, типа.

И так бы и пропала она там, безумная наивная матрешка, если б не свезло ей с сестренкой.

Сестренка эта, боевая зараза, вместо пустых стенаний и заламываний рук, сделала все, чтоб вытащить свою младшенькую дуру из постелей горячих аргентинских мачо. Поехала туда сама, выбила коридор для возвращения, умничка такая… И все у нее получилось, хоть и авантюризмом попахивает. Сумасшедших любит бог, да?

Мало того, что драконяшу спасла, так еще и Коня, который в то же самое время в той же самой Аргентине удачно пропивал последние мозги, приворожила. Он охерел от счастья, вцепился в нее зубами, руками и всеми прочими выступающими частями тела, и повис, как конский клещ на жопе.

Содрать его у боевой сестренки не получилось, и, судя по бешено горящим глазам приятеля, не получится.

Такой взгляд я у него знаю, наблюдал.

Попала длинноногая ниндзя, к гадалке не ходи.

Так что все, в итоге, все в выигрыше.

Коняшка – получил красотку, умницу и боевую подружку в постель, сама боевая подружка – преданного мужика и защиту, а ее безумная сестричка – избавление от проблем, которые с огромным энтузиазмом наживала на свою круглую жопку.

И только товарищ Буров в пролете.

От всех огребает.

От Коня – если не убережет мелкую.

От белокурой ниндзи – если обидит мелкую.

От приятелей мелкой – если они ее найдут и потребуют себе, а он не согласится отдать…

И от взбесившегося организма, которому срочно надо попасть одной твердой частью в эту самую мелкую. И из-за невозможности это сделать – организм мстит постоянным неуместным стояком и отсутствием вдохновения.

А, да!

Еще и издатель почту всю засрал вопросами про сроки сдачи рукописи! Еще и от него огребает товарищ Буров.

Весело…

И вот как в такой ситуации не запить?

Рука сама тянется в барчику, но в дверь опять скребутся, уже настойчивей, и приходится реагировать.

– Какого хера надо? – вежливо интересуюсь я у пока еще закрытой двери, – нахер пошла!

Но дверь не реагирует на мою просьбу, открывается.

Появившаяся на пороге Драконяша никак не желает замечать моих налившихся кровью глаз, смотрит в пол, переминается на своих тонких копытцах.

Зубастая крысна в ее лапках тянет носом воздух и, сморщившись, чихает.

Ну да, тут тебе не там. Тут я живу, вообще-то! И пишу! И иногда пью. Ну ладно, не иногда. Но это – мое личное дело!

– Крысу эту убери, – рычу я раздосадованно, – пока не заблевала мне тут все!

– Я вам там… Салатик приготовила, – мямлит Драконяша, а затем поднимает на меня свои голубые озера. И я залипаю. Опять. Опять, блять!

У нее глаза… пиздец, никогда таких не видел!

Огромные и светлые. Чистые такие, прозрачные.

Ни одного проблеска интеллекта.

Ни одной мысли.

Сплошная незамутненность.

Конь говорил, она школу с золотой медалью… И на филологическом курс проучилась…

Ощущение, что о каком-то другом человеке говорил.

– С авокадо и редисочкой, – продолжает она, ресницы хлопают, а я дергаюсь, приходя в себя.

– Чего? – рычания, отпугивающего всяких идиоток, не получается, только сип невнятный. – Редисочкой?

– Ну да, – радостно кивает Драконяша, а ее крыса согласно пищит, – и сметанкой! Вкусно!

Мой мозг отказывается воспринимать информацию про авокадо в сочетании с редисочкой под сметаной. Потому что, во-первых, непонятно, откуда у меня в доме завелось авокадо, во-вторых, редисочка. Насчет сметаны есть преположения, что-то такое уже две недели на нижней полке в холодильнике валяется… Но жрать его нельзя, если жить хочешь, конечно же.