Когда за харгами закрылась дверь, Тихонов спросил:
– Ну и что вы об этом думаете?
– Я думаю, что они что-то скрывают, – произнес Волков.
– Вы своим поведением, господин Волков, чуть не сорвали переговоры, – выпалил Грачев, решив поставить выскочку на место.
– Николай Сергеевич, успокойтесь. Он прав, и вопросы он задал правильные. – Тихонов оглядел всех и снова задал вопрос: – Так какие предложения?
На этот раз решил высказаться адмирал Нечаев:
– Нам нельзя лишаться такого полезного источника информации. И они хоть и неважные, но, похоже, союзники, а нам сейчас любая помощь понадобится. Думаю, лучше попытаться привязать их к нам. Как насчет предложить им основать колонию на Марсе?
– Хорошая мысль, – ответил Тихонов. – Но прежде чем мы это обсудим, нужно решить еще один вопрос.
Все сразу оживились, и на серьезных лицах появились улыбки.
– Господин адмирал, Владимир Сергеевич, пока вы отлеживались в медотсеке, мы думали над дальнейшим государственным устройством нашей цивилизации и пришли к согласию. Завтра в инфосети объявят о возрождении Совета Земной Федерации. Все находящиеся здесь, – он обвел рукой помещение, – войдут в его состав. Но также мы решили, что кто-то должен возглавить совет, и ваша кандидатура была принята единогласно.
Лицо Нечаева выражало гамму чувств. Было видно, как он хочет сказать все, что он об этом думает, но совладав с собой, спросил:
– Почему я? Я не гожусь для этого.
– Вы не правы, Владимир Сергеевич, вы единственный, у кого есть опыт управления человеческим анклавом вне Земли. – В этот момент Нечаев посмотрел на Волкова. – А учитывая обстановку на планете, нам именно это и предстоит.
* * *
– Господин адмирал. – Я догнал Нечаева в коридоре. – Точнее, уже глава совета.
Тот с раздражением посмотрел на меня и еще больше налег на акселератор кресла, так что мне пришлось прибавить шаг, чтобы поспевать.
– Да ладно вам, Владимир Сергеевич, вы действительно лучшая кандидатура на этот пост. Сами посудите, никого из земных правителей Луна бы не приняла, а оставшиеся на Земле люди в большинстве своем благодарны нам за спасение. А кто все это время управлял колонией на Луне, кто возглавил космическое сражение? Вы идеальная кандидатура.
Нечаев снова посмотрел на меня и буркнул:
– Сам знаю. Но могли бы хоть предупредить. – Он резко остановился. – Понимаешь, Михаил, я с трудом переварил управление колонией, а тут все человечество, – Нечаев запнулся, – остатки человечества. Нет, конечно, я не боюсь ответственности, но это не мое. Даже не представляю, как с этим справиться.
– Точно так же, как и в прошлый раз, Владимир Сергеевич. У вас есть совет – опытные люди в государственном управлении. Но они хороши в мирное время, а нам сейчас нужен солдат.
– Ну-ну. – Адмирал нажал на рычаг, и мы продолжили движение. – А теперь говори чего хотел, вижу по твоей хитрой роже, что снова что-то задумал.
– Как вы могли такое подумать, глава? – скорчил я удивленную физиономию.
Тот многообещающе на меня посмотрел.
– Все, все, – я поднял руки, – вы хорошо меня изучили.
– Говори уже.
Я резко посерьезнел и тихо, чтобы меня услышал только Нечаев, сказал:
– Я бы хотел поговорить наедине. Ни к чему всем знать о том, что я хочу сказать.
Мы остановились у входного коридора спицы, и Нечаева стали пристегивать к кольцу транспортной системы.
– Хорошо, пойдем в мой кабинет.
Состояние Нечаева не позволяли ему долго находится при искусственной гравитации, поэтому его временным кабинетом был отдельный бокс в медблоке станции – небольшое помещение с одной ячейкой для одного пациента. Именно здесь тогда еще контр-адмирал и проходил процедуру регенерации. Добравшись до бокса, Нечаев занял свое место в ячейке, и когда медперсонал подключил его к системе мониторинга, попросил всех выйти. Я же через интерфейс разорвал каналы связи данного бокса, тем самым заблокировал возможность нас подслушать. Медленно покачиваясь в невесомости, Нечаев произнес:
– Я слушаю.
– Так как вы теперь глава совета, то в вашей компетенции мне помочь. В общем, мне нужны все оставшиеся зомби.
– И зачем они тебе понадобились? – с недоумением спросил Нечаев.
Когда я рассказал свою задумку, Нечаев сразу возмутился:
– Михаил, они же люди! Как ты можешь такое предлагать?
– Владимир Сергеевич, мы сейчас тратим все силы, чтобы помочь людям на Земле, и мы с трудом удерживаем ситуацию на гране голода. На них сейчас тратятся такие драгоценные ресурсы: жилые помещения, охрана, энергия, еда. А так они смогут послужить человечеству, хоть сами того не осознавая. Если бы я остался овощем в забытье, то был бы рад хоть так приносить пользу.
Нечаев отвернулся и с минуту смотрел в одну точку.
– Наверное, ты прав, – наконец оттаял он. – Ты уверен, что это поможет продвинуться?
– Да. – Я кивнул. – На разработку таких вычислительных центров, как у чужих, у нас уйдут годы, а я могу решить эту проблему уже сейчас.
Конечно, я слукавил, когда произносил такие слова. Пока что моя идея была разработана только у меня в голове, а как оно будет на практике – неизвестно. Тем не менее Нечаев согласился:
– Хорошо. Я отдам распоряжение, чтобы тебе их передали. Что-то еще?
Пока мы говорили, я заметил, как Нечаева все больше одолевала сонливость, и как только он принял решение, это стало особенно заметно. Видимо, начали действовать препараты, поступающие по трубкам из стенок ячейки, плюс к этому добавилась усталость от такой физической нагрузки. Все же он сегодня впервые выбрался отсюда. Поэтому я решил завершить беседу и дать ему отдохнуть.
– На этом пока все, Владимир Сергеевич, отдыхайте.
Когда я выплыл из бокса, Нечаев уже спал, а мне предстояло еще куча работы.
* * *
Бурная деятельность, которую люди развели на Луне, была хорошо видна даже с орбиты. Сидя в челноке, я погрузился в свой виртуальный мир, подключившись к внешним камерам, и наблюдал множество огоньков на поверхности. Когда челнок снизился, стало заметно, как некоторые огоньки двигаются, перемещаясь между пятнами света. Я хмыкнул, подумав, что Луна с орбиты становится похожей на ночную Землю с ее мегаполисами до всех этих событий. Мне захотелось увидеть родную планету, и, не удержавшись, я вывел изображение со спутников дистанционного зондирования. М-да, повсюду тьма, лишь несколько десятков ярких пятен выдавали присутствие человека. И самое большое световое пятно находилось на африканском континенте, где располагался космодром № 1. Где-то там, внизу, остатки человечества борются за свое существование, от этих мыслей стало грустно. Я позволил себе немного побыть в таком состоянии, а затем уже привычно активировал гормональную коррекцию и сразу оскалился, почувствовав бодрость и злость.
– Ничего, все восстановим, будет лучше прежней, – процедил я сквозь зубы. – Но не сейчас.
Смахнув изображение Земли, вызвал схему солнечной системы. Прямо подо мной светилась яркая звезда – наше Солнце. Поначалу трехмерная модель нашей системы была пуста – только Солнце, обозначения орбит и положений основных небесных тел отображались в пространстве. Затем стали появляться зеленые точки, обозначающие космические аппараты и станции. Наибольшее их скопление, естественно, оказалось около Луны. Несколько аппаратов находились в главном поясе астероидов, я их туда сразу отправил, как только появилась такая возможность, и теперь они перемещаются между крупными объектами, сканируя их на наличие полезных ископаемых. Еще несколько таких же разведчиков имелось в системе спутников Юпитера и Сатурна все с той же целью. Эти аппараты, те же ядерные буксиры, полезная нагрузка которых – это мощный сканер, способный просветить небесное тело на несколько километров вглубь.
Еще меня порадовало, что интенсивность грузоперевозок между Землей и Луной уже заметна визуально. Две дуги, состоящие из зеленых точек, хорошо заметны при определенном масштабе изображения. Конечно, о сплошной дуге из точек речи не идет, но тем не менее тридцать один контейнеровоз двигался к Земле и пятнадцать обратно, а со временем этот поток будет только увеличиваться, по мере схода новых контейнеровозов и буксиров со стапелей. Но такая тенденция имеет и обратную сторону: как только будут перекрыты все потребности Земли, народ начнет стремиться к прежней сытой жизни, забывая о случившейся недавно катастрофе, как это произошло после первого вторжения. С этим нужно что-то делать.
Подогнав масштаб солнечной системы так, чтобы были видны ближайшие объекты пояса Койпера, я отобразил в модели прозрачную сферу, обозначающую беспрыжковую зону. Нужно определиться с местом строительства моего следующего проекта. Пожалуй, самого масштабного, что я когда-либо делал. Уверен, что рано или поздно мы овладеем технологией гиперпространственных прыжков. Наши новые союзники не передали нам рабочих экземпляров генераторов прокола, но первое, что мы из них вытащили еще там, на объекте 2073 MS27, – это рабочая теория гиперпространства. Сам я не ученый, но собранная мной команда, проанализировав полученные данные, заверила меня, что способна создать действующие устройства в кратчайшие сроки, и я без зазрения совести выделил на это ресурсы. И сразу же начал прикидывать, как можно использовать такие врата для обороны.
Любому, кто изучал предыдущие действия противника, становится понятно, что предсказать точку выхода из гипера практически невозможно. Из этого следует, что нам понадобится возможность быстрой переброски мобильных сил в требуемую точку пространства. Так сказать, создать локальный перевес на небольшом участке фронта, как это делали в земных войнах, порой выигрывая сражения, будучи в меньшинстве. Хотя, конечно, космические сражения сильно отличаются от сражений на суше, но высокая мобильность открывает новые возможности. Порассуждав о переброске космического флота, я усмехнулся, так как того самого флота практически нет – сейчас упор делается на постройку буксиров и контейнеровозов для спасения населения Земли, а также на производство моих роботов рабочей конфигурации. Да, увеличение количества рабочих рук идет как через миграцию населения с Земли и их дальнейшее обучение, так и через наращивание количества робототехнических средств. Тем не менее моя компания – самостоятельная структура, поэтому часть ресурсов я направляю на постройку модернизированных фрегатов класса «Левиафан», и четыре штуки уже заложены на верфи. Считаю это таким же важным, как производство еды и самых необходимых товаров, осталось в этом убедить совет. На этот счет у меня есть кое-какие идеи, хотя они и на гране фола, но я готов рискнуть.
Итак, возвращаясь к мобильности космического флота, мы сильно отстаем в энерговооруженности от наших врагов и даже от наших новоиспеченных союзников, и, судя по предложенным отделом новых разработок эскизам прототипов генераторов прокола, будут они очень громоздкими. Причем громоздкие – это мягко сказано, ни один наш корабль не сможет обеспечить их работу, поэтому первые устройства придется делать стационарными. Хотя и тут можно что-то придумать. Мне на ум пришло название «гиперпространственные врата», и я сразу же изменил название проекта и отправил об этом уведомление Зарубину.
Такие врата нужно разместить во множественном количестве, по всей границе беспрыжковой зоны, чтобы флот мог быстро прыгнуть через одни ворота и выйти через другие, оказавшись в нужном месте. Еще теория гиперпространства говорит, что при наличии маяков можно добиться филигранного формирования воронки в нужных координатах, с точностью до нескольких метров. А такая сеть врат и будет сетью маяков, своего рода глобальной системой позиционирования Земли, только на локальном участке в гиперпространстве. И сейчас я хотел определиться с количеством таких врат – геометрия нам в помощь!
На трехмерной модели солнечной системы появилась окружность, лежащая в плоскости эклиптики, с радиусом, равным радиусу беспрыжковой сферы. Затем я построил еще две окружности, в плоскостях, перпендикулярных друг другу, – это будут базовые плоскости. Теперь пять раз продублировать каждую окружность с поворотом на тридцать градусов относительно оси, проходящей через Солнце, и получаем сферическую сетку. На каждой такой окружности я провел радиусы с тем же тридцатиградусным шагом и получил двенадцать точек. И с учетом всех окружностей получил сто восемьдесят мест размещения врат. Цифра запредельна, если учитывать, что в наличии нет ни одного экземпляра врат, даже не начинали строить, но заранее продумывать развитие необходимо.
Теперь о самих мобильных силах. Понятно, что размещайся флот где-нибудь внутри беспрыжковой сферы, от него не будет никакого толка. Пока корабли покинут сферу и доберутся до ближайших врат, пройдет очень много времени – и такая переброска станет бессмысленной. Поэтому база мобильных сил должна находиться за пределами беспрыжковой зоны. И лучшим местом для такой базы могут служить крупные небесные тела пояса Койпера, например Хамуеа, Макемаке, Эрида или Плутон. Конечно, если закатать губу, то можно построить опорные базы на всех четырех, но сейчас справиться хотя бы с одной, поэтому мой выбор пал на Плутон. Самый крупный из известных транснептуновых объектов. Конечно, его орбита такова, что он периодически заходит в беспрыжковую зону, но сейчас Плутон находится на расстоянии в сорок пять астрономических единиц, и дальше это расстояние будет только увеличиваться. Он снова окажется к солнцу ближе, чем на сорок астрономических единиц, через сто пятьдесят лет – на наш век хватит. Плутон и его спутник Харон, благодаря своей массе, создают собственную беспрыжковую сферу, радиусом около тысячи километров. Значит, сама база флота будет внутри этой сферы, чтобы враг не мог выйти из гипера вплотную, а прототип врат будем строить за ее пределами.
– Сэр, через минуту сядем, – вырвал меня из виртуала пилот.
Я кивнул и продолжил размышлять: пока строительство базы и врат нужно держать в секрете от совета. А своей команде покажу, чего я тут надумал, уверен, они найдут кучу подводных камней.
Когда почувствовал толчок, говоривший о том, что опоры челнока коснулись посадочной площадки, я выделил Плутон и создал выноску, в которой написал: «Сектор П». После чего стал отстегивать ремни безопасности и собираться на выход. Зарубин обещал показать мне именно то, что приблизит реализацию гиперпространственных врат.
* * *
Виктор Степанович нервничал и ходил из стороны в сторону, периодически поглядывая на экраны в операторской. Помещение, в котором я сейчас находился, было десять на двадцать метров, в типичном аскетичном лунном стиле. На одной из стен светились три проекционных экрана, куда выводилась информация о ходе эксперимента. Также здесь установлены четыре операторских консоли, за которыми сейчас сидят подчиненные Зарубина. На противоположной стороне от экранов располагались кресла и столы, – в общем, такой себе центр управления. Человек десять сидели в креслах и о чем-то тихо переговаривались. Я стоял на площадке, позади кресел, и здесь же передо мной бегал Зарубин.
– Виктор Степанович, присядьте, – предложил я своему инженеру. – Не маячьте перед глазами.
Тот остановился и недоуменно посмотрел на меня, затем прошел к ближайшему креслу и сел. Правда, надолго его не хватило, и уже через минуту он вскочил и снова начал расхаживать. Я хмыкнул, видя такое переживание за свое дело. С этим нужно что-то делать.
– Виктор Степанович, – обратился к нему, чтобы отвлечь, – я знаю, что вы проводите эксперимент по налаживанию гиперпространственной связи, но пока мы ждем, расскажите суть.
Похоже, я принял правильное решение, так как Зарубин перестал дергаться. Подойдя ко мне, он встал с правой стороны и указал на левый экран, где было изображение сферической камеры.
– Слева экран показывает рабочую камеру приемопередающего устройства, которое находится здесь, на Луне. Теория говорит, что нельзя открыть стабильную воронку вблизи больших масс, и это так. Но создать прокол в гиперпространство можно, правда, он просуществует какие-то пикосекунды, и чем больше этот прокол, тем больше энергии для этого понадобится. Такая же зависимость энергии от квадрата среднего радиуса воронки, но в беспрыжковой зоне появляется коэффициент, и чем ближе к объекту массы, тем больше этот коэффициент увеличивается, причем в геометрической прогрессии.
– Виктор Степанович, – перебил я его, чтобы он не залазил в дебри, и, повернув к нему голову, с улыбкой продолжил: – Теорию я знаю, вы суть эксперимента расскажите.
– Да, вы правы. – Смутился тот. – Ну, в общем, тут вывод напрашивается сам: нужно открывать воронку как можно меньшего размера, в нашем случае это размер порядка десять в минус пятнадцатой степени метра, и на такой размер энергии хватает. Как показали первые эксперименты, такие воронки не годятся для прохода вещества, но вот сигнал проникает без каких-либо проблем. Время существования воронки тоже не проблема, мы просто будем открывать их с нужной нам частотой.
– Я так понимаю, справа камера второго приемопередатчика? – указал я на правый экран.
– Да, все верно. Второй прибор находится на орбите Марса, для чистоты эксперимента. Сейчас мы видим изображение камеры с задержкой около десяти минут. Также обе камеры изолированы от попадания или выхода каких-либо радиосигналов.
– Так чего мы сейчас ждем?
Инженер смутился и, разведя руки, ответил:
– Понимаете, Михаил Валериевич, здесь, на Луне, у нас есть свободные энергетические мощности, а вот каждый построенный реактор космического базирования на особом счету, и свободных нет. Они идут сразу либо на буксиры, либо на военные корабли.
Я кивнул.
– Поэтому я установил на космический аппарат обычные солнечные преобразователи, и сейчас мы ждем полной зарядки конденсаторов. На минут пятнадцать работы их хватит.
В этот момент один из операторов произнес:
– Минутная готовность.
– Смотрите на левый экран, – продолжил Зарубин. – Первым начнет создавать гиперпространственные воронки приемопередатчик, находящийся на Луне, и, если эксперимент удастся, через несколько секунд мы увидим то же самое на правом экране без задержек.
Я уставился на экран, не отводя взгляда.
Спустя минуту оператор начал обратный отчет:
– Пять, четыре, три, два, один, запуск.
В центре изображения появилась маленькая искорка, которая начала пульсировать. Частота пульсации увеличивалась, пока глаз не перестал этого замечать и светимость искорки стала ровной.
– Начать передачу! – крикнул Зарубин.
– Виктор Степанович, – с иронией произнес я, – зачем же кричать, у вас гарнитура есть для этого?
Тот повернулся с виноватым видом и пожал плечами, а я перевел взгляд на правый экран, где ничего не происходило, но затем резко появилась такая же искорка. В помещении наступила тишина, пока оператор не произнес:
– Сигнал стабильный, потерь данных не наблюдается, получаем видео в реальном времени.
После чего Зарубин поднял обе руки вверх и закричал:
– Да!
Затем и все остальные стали что-то выкрикивать, обниматься и пожимать друг другу руки. Мне тоже хотелось что-нибудь выкрикнуть, но я просто стоял и улыбался во все тридцать два зуба, переводил взгляд с одной искорки на другую и думал, как же этого не хватало раньше. Теперь нам будет доступна мгновенная связь в любой точке солнечной системы, возможность управлять беспилотными аппаратами в реальном времени на огромном расстоянии. Перспективы открывались поистине безграничные, не говоря о том, что это первое практическое применение теории гиперпространства, – значит, мы на верном пути. Я сделал пару глубоких вдохов и подошел к Зарубину.
– Поздравляю, Виктор Степанович. – Я пожал ему руку. – Понимаю, что для вас это значимое событие, но расслабляться пока рано, поэтому сегодня вы и ваши люди можете отдохнуть и отметить, а завтра начинайте доводить это устройство, – я кивнул в сторону экранов, – до серийного образца. Приемопередатчик должен быть унифицирован и подключаться к нашим системам связи.
– Хорошо, – просто ответил инженер, продолжая трясти мою руку.
– Вы мне руку оторвете, если продолжите.
Зарубин посмотрел на предмет моего вопроса и со словами «Простите, это я от радости» тут же отпустил.
Я еще раз окинул помещение взглядом, задержавшись на трансляции работы передатчиков, и сказал:
– Ладно, вы тут дальше без меня.
После чего развернулся и направился к выходу. Двигаясь по коридору, думал, дотерплю до своих апартаментов или все же здесь заорать.
Глава 2
956 дней до прыжка. Земля. Пустоши западной Сибири
