– Как вы себя чувствуете? Если станет нехорошо, скажите, я усажу вас на стул. – Он вгляделся в ее лицо, заметив смятение, причиной которого определенно счел слабость. Вероятно, ждал, что она скажет, будто передумала становиться женой врача.
– Чувствую себя… – Невоспитанной. Неприлично так разглядывать человека. Но было и еще что-то… Она ощущала душевный подъем, внутреннюю легкость и одновременно усталость до мозга костей, а совсем глубоко внутри – ужас от полученного опыта. Кожа на руках до сих пор горела в тех местах, где на нее попала кровь.
– Чувствуете себя живой, – закончил за нее доктор. – Это порой ошеломляет. Вам следует вымыть руки и посидеть немного в моем кабинете. Как только мистер Лоуэлл поможет мне перенести пациента в палату, пошлю его к вам домой за сменой одежды.
Джейн оглядела себя. Пятна крови расползались, увеличивались, занимая все больше места на платье. Под ногтями темные дуги запекшейся крови, на ладонях она засохла и осталась в каждой бороздке. Джейн покачала головой, подошла к раковине и подставила руки под ледяную струю воды.
– Позвольте. – Доктор взял кусок мыла и ее ладонь. Его пальцы были слегка мозолистыми, ловкими и умелыми, и вскоре ногти и все руки Джейн выглядели почти так, как раньше. Джейн стояла затаив дыхание. Она ждала, сбудется ли ее отчаянное, постыдное желание: проведет ли доктор еще раз большим пальцем по костяшкам ее руки.
Этого не случилось. Он взял вторую ее руку, проделал с ней то же, что с первой, закрыл кран и протянул чистое полотенце.
А затем ушел, стянув через голову фартук и швырнув в кучу дурно пахнущего тряпья, зная, что мистер Лоуэлл непременно заберет его в стирку, как только закончит дела.
Глава четвертая
Джейн, застыв, проводила Лоуренса взглядом. Кабинет доктора в ее восприятии находился очень далеко, будто за несколько миль, а собственный мир сжался до размеров операционной, на столе которой лежал хрипящий пациент.
Она обошла его и замерла, увидев кусок кишки, вырезанный доктором Лоуренсом. Она не ожидала этого, полагая, что его уже бросили в бак вместе с окровавленными тряпками и разрезанной рубахой. Но нет, кишка была здесь и казалась такой же, как во время операции. Она не сдулась, не уменьшилась, Джейн не видела никаких признаков смерти этого куска плоти. Она склонилась и подалась вперед, боясь даже моргнуть, – казалось, тогда она увидит, как выступает на перламутровой поверхности кровь, разгоняемая при каждом сокращении сердца.
– Мисс Шорингфилд. – В дверном проеме появился мистер Лоуэлл.
– Да? – Она перевела на него взгляд.
– Я пришел перенести мистера Рентона в палату.
– Вам нужна моя помощь?
– Нет-нет. Но прежде хотел спросить, не нужно ли вам чего? Чай? Или бренди?
– О нет. – Она сцепила руки и переплела пальцы, чтобы унять дрожь. – Я… тогда пойду в кабинет доктора. Ах да… скоро должна прийти Екатерина – наша горничная. Пошлите ее за моей одеждой: вы больше нужны здесь.
– Никаких проблем, но раз так, я ее подожду. Может, возьмете пока фартук, чтобы сесть на него? – Привратник кивнул и прошел к вешалке. Джейн покраснела от своей непредусмотрительности, взяла фартук (а могла бы надеть его раньше) и поспешила в коридор, а оттуда к кабинету мистера Лоуренса.
Его не было на месте. Издалека она услышала голос, но с такого расстояния разобрать слова не удавалось.
Джейн закрыла дверь и огляделась. Смогла бы она жить здесь и работать? Смогла бы справиться и помочь очередному мистеру Рентону в операционной? Или выдержать разговор с его родственниками в холле?
Она замечталась, вспомнив, как доктор прикасался к ее рукам, но быстро пришла в себя, смутилась и принялась раскладывать фартук на кресле у окна. Она не успела сесть и замерла, услышав шаги.
Теперь звуки слышались в операционной, в том числе и голоса людей, говоривших так тихо, что пришлось напрячь слух, чтобы разобрать разговор. Это были мистер Лоуренс и мистер Лоуэлл.
– Она сказала, что нашла это в круге из соли и мела, – произнес мистер Лоуэлл. – Следует ли нам сообщить в магистрат?
Соль и мел? Джейн тут же забыла о крови, прикосновениях доктора и сделала несколько шагов к двери, чтобы лучше слышать. Конечно, мел и соль – не преступление, о котором стоит извещать судью.
Лоуренс ответил не сразу, отчего Джейн засомневалась в верности выводов. Однако следующая фраза совершенно потрясла ее, тем более что была произнесена еще тише прежнего:
– Патологии в медицинском смысле не случаются из-за суеверий, мистер Лоуэлл. Но иногда становятся причиной безумия. В этом случае имело место, вероятно, непреднамеренное отравление.
– А увечья? – Не отступал мистер Лоуэлл. – Мог ли это быть какой-то… ритуал?
Джейн нахмурилась. Великая Брелтания отказалась от религии больше десяти лет назад, хотя, конечно, некоторые люди еще верили. Джейн знала, что некоторые клиенты мистера Каннингема вернулись к более ранним учениям и теперь совершали приношения богам с просьбами о богатом урожае, варили приворотные зелья и тому подобное. Неужели существуют и ритуалы с увечьями?
Нет-нет, должно быть, это лишь плод больной фантазии. Если бы подобные вещи имели место в обществе, в магистрате узнали бы в первую очередь.
– Он вспорол себе живот, сэр, – с нажимом произнес Лоуэлл.
Лоуренс откликнулся в этот раз быстро, говорил он твердо и даже немного громче:
– Проблемы с толстой кишкой не могли быть вызваны им самим. Это невозможно. Но могу утверждать, что деформация доставляла настолько сильную боль, что человек пошел на такой шаг. Понимаю, вы сомневаетесь в моих выводах, мистер Лоуэлл, но придется поверить. Нашему пациенту просто не повезло.
Мистер Лоуэлл промолчал. Вероятно, объяснения рассеяли его тревогу и сомнения, а уверенность доктора в своей правоте передалась Лоуэллу, как и Джейн.
Суеверия – вещь опасная по двум причинам: они толкают людей на безрассудные поступки и заставляют видеть то, чего не существует на самом деле.
– Да, доктор, – наконец послышался голос мистера Лоуэлла. – Мистеру Рентону необходимо тепло или холод?
– Тепло. Разожгите камин, пусть он начнет потеть, а потом сразу потушите пламя.
После все стихло, и Джейн опустилась в кресло.
Лоуренс – хороший врач. Она не догадывалась об этом, когда делала ему предложение, не знала, насколько он гениален, и не узнала бы, не стань свидетелем в операционной. От осознания этого на душе становилось спокойнее и теплее.
Нет, пожалуй, это ложь. Напротив, она ощущала невероятный подъем, который было непросто сдерживать.
Ясно, что мистер Рентон выжил только потому, что жил в Ларрентоне – городе, где открыл практику доктор Лоуренс. Только благодаря ему с пациентом все будет в порядке. Джейн казалось, что она никогда не забудет его истошный крик и ловкие движения рук доктора, его указания и поддержку. Они вместе отлично справились, наладили работу в организме мистера Рентона.
Медицина никогда ранее не казалась ей привлекательной, но теперь миссия врача стала понятнее. У них с доктором Лоуренсом похожие цели и задачи, они смотрят на мир с одинаковых позиций. Только она копается в цифрах, а он – в человеческих телах. Ей приходится разбираться с бездушными числами, а ему – с проблемами живых людей. Возможно, он и сейчас рядом с миссис Рентон. Джейн представила, как он придерживает даму за руку и дает рекомендации по уходу за мужем, здоровье которого так внезапно пошатнулось.
За мужем.
Совсем недавно она думала о мистере Рентоне как о лежащем на столе теле, а во время операции и вовсе как о куске мяса.
Она не женщина, а настоящее чудовище. Совсем не похожа на доктора Лоуренса; таким, как она, здесь не место. Умение отстраниться помогло ей устоять на ногах во время операции, помогло спасти человека, но теперь ее терзала вина за свои чувства. Он не тело, он мужчина. Живой. Способный дышать и мыслить.
Вновь послышались шаги, скрипнула дверь кабинета, но Джейн не отрывала от окна невидящего взгляда. Звон чашки и блюдца заставил ее наконец повернуться.
Доктор Лоуренс поставил чайную пару на небольшой столик у подлокотника.
– Я говорил вам, что вы можете увидеть кровь, но не думал, что первый же день окажется таким захватывающим, – произнес он после долгой паузы.
– Такова жизнь врача, – произнесла Джейн, подняв чашку. Донышко ударилось о блюдце, коротко звякнув.
– Порой да. Но не всегда. Для вас, вероятно, это было чересчур?
Чересчур? Вот уж точно. Они еще не приняли решение насчет брака. Ей всего-то и нужно сказать: «Да, это было слишком, поэтому я передумала». Или, например, повторить его же слова, сказанные накануне вечером: «Мне не следует вступать с вами в брак».
Джейн поняла, что не сможет произнести ни то ни другое. Она не представляла, что сказать, но в то же время хотела продолжить беседу.
– Пожалуй, мне нужно подумать, – выдавила она из себя.
Интересно, что он чувствовал вчера, когда страх, легко читавшийся в глазах, все же не помешал ему принять предложение? Она грубо обошлась с ним, проигнорировав его желания и навязав свои. Следовало принять его отказ сразу и смириться, что пошло бы на пользу обоим.
Ощутив на себе его взгляд, Джейн подняла глаза и увидела, что он смягчился. В нем не было нетерпения, осуждения за слабость, как и облегчения от осознания собственной правоты – она не соответствует его требованиям.
– О чем именно вы думаете? – спросил доктор.
О вас. Она отвернулась и принялась подыскивать подходящий ответ. Обсуждать оставшееся в прошлом она не умела.
– О пациенте, – сказала Джейн. Вполне близко к правде, а значит, не совсем ложь. – О ком же еще?
– Разумеется. О ком же еще. – Он сделал несколько шагов, сокращая расстояние между ними, и сел на подставку для ног. Фартук защищал его одежду, но не всю, поэтому на рукавах остались пятнышки крови – пустяки по сравнению с тем, как выглядит ее платье.
Она уже была готова извиниться, найти слова, чтобы отправить его к больному, рядом с которым ему следовало находиться, когда неожиданно услышала:
– Вы были великолепны.
Джейн похолодела.
Лоуренс залился краской и потер шею сзади.
– Для человека, не проходившего обучения, не имеющего практики… Вы сделали все правильно и не лишились чувств.
Что можно сказать на такое? Она интуитивно решила сделать комплимент в ответ.
– А вы виртуозно работаете иглой. – Некстати перед глазами возникла картинка, как он зашивал плоть. И вот опять мгновенный скачок мысли от живого человека к куску мяса. Джейн содрогнулась.
– Мисс Шорингфилд?
– Все в порядке. Это вышло лишь потому, что я перестала думать о нем как о личности, как о человеке. – Она вглядывалась в лицо, искала в глазах вспышку ужаса от услышанного, но не заметила. – Разве это не чудовищно? – добавила она, многозначительно подчеркивая слова.
Он посмотрел на нее нежно с покровительственной улыбкой.
– Едва ли. Я испытывал то же самое на первом году обучения в университете. Это помогало не переживать из-за того, что я вынужден причинять боль, облегчая страдания. Многие врачи так и не могут с этим справиться, хотя большинству удается. Такой подход позволяет решить проблему. Вы осознаете, что с вами происходило, – это хорошее начало.
Он излишне добр к ней. Они сделаны из разного материала.
Джейн нахмурилась и посмотрела в чашку.
– Я пригласил специалиста, – произнес доктор Лоуренс. – Надеюсь, она поможет мистеру Рентону в период выздоровления. А вы можете гордиться собой, мисс Шорингфилд.
Слова, выбранные с точностью хирурга, тронули Джейн, она почувствовала, что действительно гордится собой. С облегчением выдохнув и поддавшись минутной слабости, она произнесла:
– Можете называть меня Джейн. Если пожелаете.
– Буду рад.
Сердце пропустило удар.
– Выздоровление пациента. – Она поспешила вернуться к делам, на твердую почву, подальше от волнительного ощущения притяжения и тепла, удивительным образом возникшего между ними в операционной. – Каким оно будет?
– Несколько недель ему предстоит воздержаться от работы. Возможно, несколько месяцев.
Джейн сфокусировалась на цифрах. Несколько месяцев мужчина не сможет работать, не получит денег. Как же выживет семья? Счета останутся неоплаченными. В том числе доктора Лоуренса.
– Тогда он не сможет вам заплатить.
Возможно, она станет лучше разбираться в медицине, но как же цифры? Они константы в ее жизни, создают правила. Джейн впитала логику цифр, но они приводят к ужасным выводам. Жизнь не важнее суммы на бумаге, однако у нее есть цена, указанная на листе.
– Миссис Рентон заплатит, как сможет, – ответил Лоуренс, отлично видя, как скривилось ее лицо. – Сумма невелика, но я не стану брать с нее больше, я ничего не потеряю.
Пальцы ее крепче сжали чашку.
– Но цифры не обманывают. Я разделяю вашу морально-этическую точку зрения, однако вам надо платить за оборудование, аренду помещения. За еду и одежду. В противном случае вы не сможете работать врачом и спасать жизни людей.
Цифры лишены доброты и гуманности.
– Мы получим пожертвования. Так часто бывает в подобных случаях.
– Пожертвования поступают нерегулярно, – возразила Джейн. – На эти суммы нельзя полагаться.
Она уже заметила ежедневные несоответствия в гроссбухах, надо будет разобраться с каждым конкретным случаем.
– Извините, мисс Шорингфилд, Джейн. Я не собираюсь делать вид, что у меня на все есть ответ.
Она поморщилась и склонила голову.
– Я тоже. Но я доверяю цифрам. Полагаю, это привело бы к разногласиям, стань я вашей женой. К напряжению, недопониманию. Простите, я не подумала об этом, когда делала вам предложение. Работа всегда была для меня простой, а оказалось… может быть иначе.
Мне не следует вступать с вами в брак. Фраза была готова слететь с языка. Как глупо. Разлад между ними возник уже на следующий день после знакомства. На симпатию она даже не смела надеяться, но взаимопонимания и умения приходить к соглашению вполне бы хватило.
– Я пойму, если вы будете настаивать, чтобы я носила другую одежду, – произнесла она. Упрямство и смущение не позволяли первой заговорить об отмене договоренностей.
– Я не стану этого делать.
Сердце ее подпрыгнуло.
– Честно признаться, – продолжал доктор, – я до сих пор совсем не уверен, что вообще хочу жениться. Однако если это случится, разве не естественно, что со временем мы научимся быстро приходить к единому мнению?
Во рту пересохло, внезапно заболела голова. Она желала так много и сразу, что едва ли была способна взглянуть на все по отдельности.
– Как насчет других моментов? – спросила она, отбросив мысли. – Например, консумации?
Доктор потупил взгляд и покраснел.
