Дмитрий Леонидович "Попавший в некроманта 2. Сэр студент"

Соседи забегали, приводя в порядок мое спальное место.

– Может, сэр желает расслабиться? – подошел ко мне местный специалист по оральным утехам.

– Нет, не интересует. И в будущем в моем присутствии этим не занимайтесь. Если не терпится – в парк идите или еще куда. Здесь не бордель.

Из-за всей этой суеты времени на отдых почти не осталось.

Я только прилег минут на пятнадцать, чтобы распрямить кости, и уже вечерний колокол брякает – ворота академии закрывают, пора идти на кладбище, к магистру Бонифаксу.

Зато с соседями по комнате познакомился.

***

На улице осенний мелкий дождик перешел в мокрый снег. Под ногами на мощеных дорожках хлюпала вода. Темно, еле видно камни под ногами. Впереди свет свечного фонаря виднеется. Мне туда.

Я надвинул глубже капюшон плаща. Под ним надета круглая вязаная шапочка, сделанная для меня Вилей. Такие шапочки мы продавали дворянам из герцогского дворца по рублю за штуку. Эксклюзив же. И удобно – вот под капюшоном, например, она не мешает. И под шлемом. А тюрбан, намотанный на голову, или берет – мешали бы. Надо бы еще шляпу с полями изобрести, в дождь такая была бы удобнее.

Я подошел к боковой калитке, перекрывающей проход сквозь толстую стену. Кладбище размещалось не во дворе академии, огороженном крепостной стеной, а рядом. Впрочем, оно тоже было огорожено трехметровым кирпичным забором, так что посторонние туда попасть не могли. А результаты экспериментов студентов не смогли бы разбежаться.

У калитки уже ждали магистр Бонифакс с фонарем и несколько студентов из нашей группы. Потом подтянулись остальные.

– Все пришли? – магистр пересчитал нас по головам. – Вроде все. Ну, идемте.

***

На кладбище он выстроил нас у свежей могилы.

– Здесь похоронен один из подопытных, которого использовали при обучении. Здесь вообще большинство могил – могилы подопытных. Студенты еще изредка погибают, их тоже тут хоронят.

Я слушал, искренне не понимая, зачем нас вообще потащили ночью на кладбище. Когда я присутствовал при призыве души старым некромантом в графстве Ома, тот просто в темном кабинете это делал. Темнота важна, чтобы лучше было видно душу, а дождь, холод и грязь – зачем вот это вот всё?

– Теперь вы возьмете лопаты и выроете труп. Он почти свежий, вам понравится.

– Магистр, а зачем? – не выдержал я. – Неужели у вас не осталось пряди его волос или следа биологических жидкостей?

– Объясняю. Вы ничтожества. Жалкие зародыши магов. Вы не только ничего не умеете, но и не хотите трудиться. Многие не готовы запачкать свои ручонки. Труд некроманта часто связан с грязью, кровью и гнилью. Привыкайте к этому. Кто не готов копаться в грязи и боится гнилого мяса, не сможет стать настоящим профессионалом. Я научу вас не бояться трудностей, сморчки.

Что-то мне это напомнило…

…старые американские фильмы о военных, еще времен вьетнамской войны. Там часто показывали, как какой-нибудь тупой вояка-сержант, с бритым затылком и гипертрофированными мышцами, всячески гнобит новобранцев, обзывая их по-всякому и заставляя ползать в грязи. Считалось, что это готовит солдат к будущим трудностям. Оказалось – ерунда всё это, после эпического провала во Вьетнаме американцы начали пересматривать концепцию, и допересматривались до полной толерантности. А воевать у них так и не получилось научиться, да… Наверное, чтобы успешно воевать, надо учиться воевать, а если учиться терпеть унижения – то научишься терпеть унижения. Как-то так это работает.

Так что подход магистра у меня доверия не вызвал. Нет, иногда, наверное, приходится некромантам и в земле покопаться, и с несвежим трупом поработать. И это надо уметь, а значит – надо попробовать. Но вот оскорбления тут явно лишние, это он свои психологические комплексы тешит. Да и ладно, пускай. Мне плевать на мнение вот этого конкретного магистра, так что он может обзывать меня как угодно, на мою самооценку это не влияет, вот вообще никак.

Я одним из первых взял лопату, деревянную, окованную по краю узкой полосой мягкого железа, и начал копать. Остальные студенты присоединились.

Что тут сказать? Копать деревянной лопатой – удовольствие так себе. Даже если копать надо могилу, земля на которой еще не успела слежаться.

Когда мы немного углубились, стали меняться, по очереди двое копали в яме, остальные оставались наверху.

Вокруг темно, в могиле совсем темно, свят пары свечных фонарей туда почти не попадает, сверху падает снег, снизу хлюпает вода и чавкает грязь… Извращение какое-то. И над всем этим сквозь облака мутными пятнами просвечивают две луны.

Испачкались мы все землей и рыжей глиной по уши. Знал бы – переоделся бы в бесплатную одежду, которую в академии студентам выдают. Я человек запасливый, я ее при поступлении получил и в тумбочке оставил.

Наконец – докопались до трупа. Труп оказался завернут в саван, без гроба.

– Уберите землю с головы, – начал командовать магистр. – Теперь разрежьте на голове саван. Нет ножа? Значит, разматывайте или рвите!

Я бросил парням свой кинжал, режущей кромки на моем мизерикорде нет, но хоть проткнуть и разорвать тряпку можно.

Покойник уже попахивал, так что тот парень, который возился с головой, не выдержал – его стошнило.

– Слабак! – презрительно бросил Бонифакс. – Выдерни прядь волос.

Выдернул.

Мы думали – всё, образец тканей покойника получен. Оказалось – нет, не всё.

Пришлось нам всем по очереди лезть в могилу и выдергивать себе по пряди волос. Занятие неприятное, но это не первый покойник, с которым я имел дело. Вот в лесу когда я банду уничтожил – пришлось их ворочать всех и раздевать, чтобы собрать трофеи… правда, тогда они свежими были, зато очень много. Если бы не помощь баронессы Гамматы и ее служанки, я бы тогда дня три возился.

Когда все студенты обзавелись волосами покойника, стали зарывать могилу. Зарывать легче и намного быстрее.

***

Бонифакс окинул нас взглядом. Уставших, замерзших, мокрых, грязных. Удовлетворенно усмехнулся.

– Идемте к выходу, там есть плита с уже размеченной пентаграммой вызова.

Мы гуськом побрели за ним.

Боно пристроился ко мне.

– Как ты, Тим? – я дал ему разрешение называть меня сокращенным именем.

– Устал, – вяло ответил я. – Замерз.

– Труп тебя не смутил?

– Ерунда это. Вот, помню, весной, в апреле, я в засаде сидел над тушей лося, еще зимой прикопанного медведем под снег… туша оттаивать начала, вот там – реально запах был отвратным.

Боно покачал головой:

– Какая у тебя интересная жизнь была. Я вот в детстве в деревне жил, я родом из Прибрежной марки, кто-то из проходящих на войну магов мою мать обрюхатил. Потом в соответствие с указом герцога в школу послали – там только казарму и школьный двор видел, на охоту нас не водили.

– Так и меня на охоту не водили. Сам ходил. Я тоже из деревни, из равнинных крестьян. Начал охотиться в детстве, чтобы от голода не сдохнуть, так и пошло.

Сейчас, когда я говорил «Я», – имел в виду Тима. Всё-таки интересно, когда у тебя две памяти. Я и воспоминания Тима своими считаю, и земные. Получается, у меня было два детства.

***

У выхода с кладбища была небольшая площадка, вымощенная мраморными плитами. На ней лежит черная плита из гранита, полированная, как надгробия на земном кладбище. В плите вырезаны узкими канавками пентаграмма, вокруг и внутри нее – круги, по углам – короткие мыслеформы, по внешнему кругу – тоже мыслеформа из повторяющихся символов. Всё сделано точно, аккуратно, надежно. И красиво.

Магистр начал процедуру призыва, объясняя каждое свое действие. Сначала он залил символы на плите жидкой краской. Можно было обновить их мелками, но краской быстрее – налил ее на плиту, специальным скребком распределил по канавкам, тряпочкой протер поверхность от лишнего – и готово.

Потом преподаватель поместил в пентаграмму один из клочков волос покойника. Это ключ, по родству с которым будет найдена нужная душа.

Состоялся вызов души. Душа была еле заметна в темноте. На свету и вовсе не разглядеть. Умерший оказался дряхлым стариком, видимо, раб, который стал бесполезен хозяевам и по дешевке продан в Академию.

– Мыслеформу вызова я вам потом в классе покажу, выучите ее по трактату «Работа с душами, находящимися на изнанке» магистра Мёбиуса. Книгу возьмете в читальном зале. Надолго не затягивайте, книг мало, перед экзаменом будет очередь, по ночам придется сидеть в библиотеке.

Потратили какое-то время, пока все студенты рассмотрели душу. Некоторым это оказалось сложно. Магистр объяснил, что у некромантов разная способность к магическому зрению, причем обычно сильные некроманты видят тонкие энергии хуже. Я удивился – я сильный, вроде, а вижу хорошо, мне рассмотреть призрака труда не составляет вообще. Может, потому что в своей земной жизни я привык загружать зрение всякими картинками, текстами и видео?

Дальше магистр продолжил:

– Теперь мы подчиняем призрака, форму тоже потом дам. Эта форма, кроме прочего, заставляет души говорить правду. И дает возможность наложить на душу страдание простым жестом или командой. Это чтобы души были послушны некроманту.

После подчинения Бонифакс задал призраку несколько вопросов, чтобы студенты послушали, как он говорит. Показал, как действует на него страдание. Потом отпустил.

На этом занятие закончилось. Было далеко за полночь, но время поспать еще оставалось – рассвет осенью поздно.

***

Я, уставший, сонный, мокрый и замерзший, ввалился в общежитие. На кухне умылся теплой водой. Сделал себе травяной чай. Согрелся. Потом пошел в комнату.

Мои соседи спали.

Вонь, которая встретила меня в прошлый раз, больше в нос не била – запахи вытянуло в трубу еще горячего камина.

В нем теплились угли. Я подкинул туда два полена, повесил напротив камина, на специальной сушилке, свой плащ и камзол. И промокшие чулки. Сапоги поставил.

Улегся спать.

Подушка кололась травинками сквозь наволочку, зато приятно пахла сеном. Одеяло было мягким, теплым и уютным, из шерсти горных верблюдов. Глаза закрылись сами собой, я провалился в вязкий сон, сквозь который иногда слышал чей-то храп и скрип топчанов под телами соседей.

***

Утром я проснулся от звяканья первого колокола. Соседи засуетились, воспользовались ночными вазами, сбегали на кухню за водой, стали умываться и одеваться. Потом дружно отправились завтракать в столовую.

И я с ними.

Студенты были хмурыми, их недовольные лица я объяснил нежеланием просыпаться. Побитый мной парень щеголял синяком на половину лица, но функционировал нормально. На конфликт больше не шел, хотя и разговаривать со мной не торопился.

Уже в столовой я встретился с Рудо и Боно, сели вместе, перекусили яичницей и несладкими булочками и отправились на лекции.

В целом, ночевка в общежитии оказалась не слишком приятной, но сказать, что это ужас-ужас, тоже было нельзя. При необходимости я мог бы так жить. Бытовые условия оказались, конечно, намного хуже, чем в моем особняке, но в чем-то даже лучше, чем в охотничьей землянке Тима. Единственное, что серьезно напрягало, – теснота и присутствие многих людей рядом. Теснота проявлялась в запахах, постоянном фоновом шуме, отсутствию возможности уединиться. Очень мне это оказалось непривычно и неудобно.

4. Гильдия

После обеда наша группа отправилась в кабинет магистра Бонифакса. Углублять и закреплять знания, полученные прошлой ночью на кладбище.

Занятие началось неожиданно:

– Мне сообщили, что сэр Тимос вчера совершил омерзительный поступок, избил своего товарища. Это совершенно недопустимо. Тебе следует умерить свою спесь, сэр студент. Твой титул мало что значит в среде некромантов, запомни это.

– Ссора произошла не из-за моей спеси или титула. Мой сосед, пользуясь моим отсутствием, испортил мои вещи.

– Вещные споры должны решаться другими методами. А если есть сложности в личных отношениях – они могут быть решены на дуэли.

При этих словах магистр усмехнулся. Вот уверен – он уже знает, что я плохо владею мечом, хуже большинства студентов.

– Дуэль невозможна. Я не могу приять вызов от человека без титула. Так же, как преподаватель не может принять вызов студента.

– На самом деле принять вызов ты можешь, как и сделать его. И преподаватели в исключительных обстоятельствах выходили на дуэль со студентами, бывало такое. На кладбище специальная аллейка для таких студентов есть. Надеюсь, до такого не дойдет, и ты научишься находить общий язык с достойными людьми. А парень, которого ты избил, – человек достойный, сын мага, занимающего важное место в Гильдии, и сам в будущем пойдет по стопам своего отца.

***

Дальше занятие покатилось по обычной колее.

Магистр по два-три раза повторял важных вещи, рисовал на доске схемы мыслеформ. Я конспектировал, остальные студенты просто слушали и запоминали.

Потом мы по очереди тренировались копировать формы на доске и напитывать их энергией. Благодаря тому, что наша группа оказалась маленькой, времени хватало, чтобы без спешки успели попробовать все.

Обычно маги, используя мыслеформы, не рисуют их, а просто представляют себе, наполняя силой этот образ. Но до такого владения магическим зрением и символами нам было далеко. Поэтому еще несколько месяцев все операции с формами, вообще все, отрабатывались «на доске». И все новые формы изучались сначала «на доске», только после их закрепления в памяти можно было пробовать работать с воображаемыми образами.

У меня начертание получалось неплохо, сильно помогали занятия с магистром Петором в те часы, которые освободилось от практики в подвале Бунда. Благодаря этому я научился работать с воображаемыми формами раньше других.

***

Слова Бонифакса о моей ссоре и дуэлях не выглядели брюзжанием из-за нарушения порядка. Больше это было похоже на предупреждение. У меня сложилось впечатление, что я влез во что-то серьезное, но куда – не понимал.

Кто мог мне дать информацию? Тот, кто много знает, и кто расположен ко мне. Магистр Петор, при всем моем уважении, не выглядел знатоком интриг и подковерной борьбы. С другими преподавателями отношения были недостаточно близкими, чтобы задавать вопросы об их коллеге. К счастью, секретарь декана могла мне помочь. Она, по роду работы, многое знала, и, как молодая симпатичная ведьма, – неравнодушна к сильным молодым некромантам. Если бы не Миша, я бы даже задумался о сближении с ней. Вот к ней я и направился.

Приняла меня она приветливо. Чаем напоила.

– Я уточнить хочу. Вот есть Гильдия, я знаю. А чем она занимается, чем сильна – не представляю, никогда дела с ней не имел.

Лицо ведьмы стало серьезным.

– Гильдия – это очень важно. Формально она занимается организацией обучения, представляет магов в спорах с властями, и прочим всяким. Но в списке ее прав есть одна очень важная строка – через Гильдию распределяются на работы выпускники магических академий, которые отрабатывают свое обучение. Понимаешь? Все выпускники десять лет работают в тех местах и на таких условиях, которые им укажут в Гильдии. И все аристократы, которые хотят нанять мага, вынуждены обращаться в Гильдию.

– Погоди-ка. Пусть даже маг десять лет после выпуска из академии устраивается на работу через Гильдию. Но потом отработка кончается, и в следующие лет пятьдесят, а то и сто, маг выбирает работу самостоятельно. Значит, влияние Гильдии на распределение рабочих мест не так уж велико?

– Не все так просто, – ведьма помахала у меня перед носом пальчиком. – Во-первых, некроманты часто гибнут. Особенно часто – молодые некроманты, которых Гильдия отправила в какие-нибудь военные отряды. Так что до конца отработки хорошо, если половина доживает. У других магов попроще, они меньше воюют, а у некромантов – вот так вот. Так что от того, как к выпускнику расположены люди из Гильдии, зависит его шанс дожить до конца отработки. Можно ведь послать его бумаги перекладывать в гильдейской канцелярии, а можно – в боевой отряд к командиру с плохой репутацией.

Ведьма вздохнула, гибель молодых некромантов ее печалила.