– Нина Андриановна, – представляет ее Родион. – Моя бабушка. Злата – моя невеста.
Злата вздрагивает и на мгновение теряется. А я взрываюсь!
– Ты определилась с выбором, Злата? – цежу я.
– Нет. Пока еще нет.
С вопросом смотрю на брата.
– Могу я помечтать? – как ни в чем не бывало улыбается он, сжимая ее кисть, лежащую на столе.
И у него она свою руку не отбирает. Просто зависает, теряясь взглядом в пространстве.
– Но и тянуть не стоит, – вмешивается отец. – Иван Михайлович просит и тебя, Злата, и нас поторопиться, чтобы самому проконтролировать оформление всех документов.
– Я помню.
Наши взгляды периодически сталкиваются. Я вижу, что ей некомфортно. Кусок не лезет мне в горло. Там занято. Там огромный распирающий его ком. Бросаю это мучительное занятие – есть при ней. Залпом выпиваю стакан минералки.
– Говорят: карелки – все сплошь ведьмы, – глядя пытливо на Злату бросает бабушка.
– А разве женщины из других краёв – нет? – подрагивающим голосом парирует Злата.
– Не все, – удосуживает бабушка скучающим взглядом Наталью.
– Но как по мне, так лучше уж ведьма.
Встаю, наполняя бокалы женщинам.
– Каково это – жить на краю света? – интересуется бабушка. – В глухой деревне.
Злата смотрит ей в глаза.
– У нас была хорошая усадьба. Не хуже вашей. Правда немного поменьше. Современная техника. Интернет. Городские репетиторы.
– Мм… То есть не совсем дикарка?
– Мама! – одергивает ее отец.
– Я не могу судить о себе – насколько я дикая, это судить вам.
– Тебе нравилось твоё детство?
– Вполне.
– Что сейчас с твоим прииском?
– Истощен.
– Выставишь на торги?
– Нет. Нечего там продавать, – немного нервно. – Порода в шахте пустая. Жила давно иссякла. Посёлок и земля будут принадлежать моему брату, Тихону.
– Кстати, – вмешиваюсь в разговор я. – Почему ты без брата?
– Потому что я еще не сделала окончательный выбор в пользу Вашей семьи.
Мои безопасники пробили уже всех наших конкурентов.
– Не говори так, – шепчет ей Родион. – Иначе мне придется убить соперника.
Закатываю глаза. Дешёвый пикап. Злата тоже недовольно хмурится.
– Из двух моих внуков, золотая девочка, я как женщина, советую тебе предпочесть старшего.
– Ну, ба! – недовольно смотрит на неё Родион. – Бабушка шутит, Злата.
– Шучу? У меня вообще нет чувства юмора, – сварливо.
– Почему старшего? – с вниманием смотрит на нее Злата.
– Он уже настоялся как приличное сухое вино. А Родион… он как шампанское. Пены много, в голове шум, весело, но недолго. А наутро от него должно быть болит голова.
– По твоей логике, бабушка, Злата вообще должна выйти за нашего отца.
– Пф! Что за глупости. Альберт – это уже уксус. Им только кусок мяса замариновать можно, – бросает она снова взгляд на Наталью.
Та всегда делает вид, что ее не касаются оскорбления бабушки. Отец не заступается за нее.
– Что тебе больше нравится, Злата, шампанское или сухое вино?
– Боюсь, не разбираюсь ни в том, ни в другом.
– Тогда доверься вкусу опытной, прожившей жизнь женщине. Сладость – не главное. Главное – послевкусие…
– Спасибо. Я подумаю над вашими словами.
Бабушка скептически смотрит на мою нетронутую лазанью.
– Наш повар разучился готовить?
Нет, это я разучился есть.
– Нет аппетита. Если ты поела, Злата, то перед десертом, могу я выкрасть тебя для делового разговора? – отодвигаю от себя чашку.
– Брат! Не время о делах.
– О делах всегда «время», Родион, – осаживает его отец.
Отодвигаю ей стул, увожу в сад.
Молча медленно идём рядом. Она останавливается у розового куста, который только набрал бутоны.
– Если хочешь, их срежут для тебя.
– Нет! – отшатывается назад. – Я не хочу. Пусть расцветают.
– Хорошо… Не всегда умею быть тактичным. Я прямой человек. Простишь мне это?
– Говорите, Демид.
– Я знаю какие кандидатуры ты рассматриваешь еще. Если отбросить личное, то брак с мужчиной из нашей семьи тебе более выгоден.
– Возможно.
– Абсолютно точно. Я даю ей краткий, но ёмкий расклад по каждой кандидатуре. Их бизнесу. И бесперспективности ее вложений. Обосновываю – почему. Внимательно слушает.
– Быть может только Киров. Но Кирову прилично за сорок. Такая разница в возрасте… – качаю я головой. – К тому же три жены за плечами и целый выводок наследников.
– Киров – нет, – качает она головой.
– Могу я узнать почему? Мне это важно.
Мне кажется мы чем-то похожи с Кировым. Может быть подходом к делам.
– Не хочу вдаваться в детали.
Терпеливо вздыхаю пару раз. Почему-то хочется наорать на неё. За то, что так одаренно осложняет мне любую задачу. Но я, конечно же, сдерживаю себя. Повышать голос на женщину последнее дело. Тем более на такую юную и прекрасную.
– Кирова я не рассматриваю. Я рассматриваю его старшего сына, – останавливается, поднимая взгляд.
– Ему… восемнадцать! – припоминая фыркаю я.
– А мне девятнадцать. Год разницы.
– Да! Но… – развожу руками.
– Но?
– Твой лемби уже был в моих руках! – недобро улыбаюсь я, решаясь пошутить.
Ее рука тут же взлетает, прикасаясь к медальону через одежду, словно проверяя на месте ли он.
– Но Вы же сами… – растерянно.
– Ладно. Оставим лемби в покое. Коль уж ты ни разу не пошла с ним на свидание… А она не пошла! Мою люди контролируют каждый ее шаг. – То, – продолжаю я. – Перед тобой стоит вопрос: я или Родион.
Отворачивается, пряча эмоции. Прислоняется к старым навесным качелям.
– Твой сын или дочь будет старшим наследником в нашем роду. Ваше состояние и Вы будете защищены. Я лично тебе это обещаю. Ты же не пойдешь к Кировым, правда?
– Не пойду… – шепчет она.
– Тебе неприятна… необходимость брака, так?
– А Вам? – разворачивается, заглядывая в глаза. – Вам приятна необходимость взять в жёны чужую незнакомую девушку?
Опускаю взгляд.
– У мужчин всё иначе, Злата.
– Да. Это так. Я Вас поняла! – срывается ее голос.
– Вряд ли… – качаю головой. – Не нужно драматизировать. Я постараюсь тебя защитить от всего, чего ты боишься.
Протягиваю ей ладонь. Очень-очень медленно тянется к ней пальцами, не сводя с нее глаз. Словно это капкан. Не выдержав, подаюсь вперед, ловлю и сжимаю ее тонкие пальцы. Мы смотрим друг другу глаза.
– Можно влюбиться в девушку с первого взгляда? – неожиданно спрашивает она.
В голосе столько болезненности, что это трогает меня.
– В ведьму? Можно, – сглатываю я.
Не торопясь тяну её за руку к себе, сердце выпрыгивает из груди. Сейчас, по тому, как она трепещет и открывается эмоционально, мне кажется, что она сделает правильный выбор. Вот он – коннект между нами. И моя вся болезненность развеивается. Грудь наполняется совсем иными ощущениями. Это похоже на парение. Меня снова глушит от неё.
С усилием преодолевая незримый барьер, я веду костяшками пальцев по обнажённому плечу, наблюдая, как ее кожа покрывается мурашками. Она вздрагивает, но не отстраняется от моего прикосновения, а словно прислушивается к нему. Башню сносит. И я прихожу в себя, когда мои губы уже касаются её ладони. Вдыхаю глубоко-глубоко головокружительный запах!
Звонок ее телефона резко и безжалостно обрывает это волшебство ощущений.
Злата делает несколько шагов в сторону, отворачиваясь от меня.
– Да? – немного заторможенно. – Да, это я.
Я ревниво прислушиваюсь к каждому слову и интонации. И мне не нравятся интонации и как поднимаются ее плечи, словно она пытается сжаться.
– Вы звоните не по адресу, господин Дагиев. Я больше не распоряжаюсь этим имуществом, – голос подрагивает, как в ситуациях, когда она волнуется. – Я ничем не могу Вам помочь, даже если захочу. Не надо мне звонить!
– Кто это, Злата? – негромко спрашиваю я, бережно разворачивая за плечи.
Ее шея в пятнах. И на лице волнение, смешанное с тревогой. Забираю из рук телефон. Никто не будет с ней разговаривать так.
– Черкасов. Юридический представитель Златы Романовны. С кем я говорю?
– Черкасов? Демид Альбертович?
– Он самый… – хмурюсь я.
– Дагиев Армаш. Значит, дела Ольховских теперь ведут Черкасовы?
