Но в зеркале я не узнавала себя после преображения месяца два. Поэтому стараюсь поддерживать образ. И, как велено, не попадать на камеры.
Нас ищут, я чувствую… Демон ищет. Он снится мне иногда, заставляя просыпаться по утрам заплаканной. Хочу забыть его… И мой сложный реал позволяет сделать мне это дн?м. Но ночью он не оставляет меня в покое. Иногда прошу у неба ему побольше здоровья. И сейчас, вот, вспомнив, тоже.
День сейчас! Гоню все мысли о нём прочь. Мне не до этого, убеждаю себя.
Кот, слизывая со стула молоко, жамкает когтями мои новые дорогущие брюки, купленные специально для работы.
– Эй, брысь, Арс! – бегу отбирать, но уже поздно, вс? в затяжках.
Ошарашенно пялюсь на испорченную вещь. Ещё расходы…
Арс поднимает испачканный в молоке нос, довольно урча. Ка-а-ак шмякнула бы по усам! Отрастил наглую морду.
Видимо, уловив мой настрой, моментально смывается в кухню.
Швыряю брюки обратно. Расстроенно достаю из шкафа длинную теплую юбку. И белая блузка с декоративным вышитым корсетом к ней теперь совершенно не пойдет. Надеваю скромный белый пуловер. Он слишком откровенно обтягивает мою увеличившуюся с рождением Вари на пару размеров грудь. Чтобы хоть немного отвлечь зрительно от нее внимание надеваю деревянные стильные бусы.
А когда-то я была обладательницей ожерелья с бриллиантами и рубинами. Я оставила его Черкасовым. Некрасиво, убегая, тащить с собой их семейную реликвию.
Губы крашу темно-вишневой помадой. Это тоже зрительно добавляет возраста. Вот так я экстренно перескочила из двадцати в двадцать восемь. И стала мамой двух детей. Спасибо мужчинам за мою непростую судьбу. Да, нам непросто сейчас. Но, я все это готова терпеть и преодолевать, лишь бы снова не попасть в зависимость и под угрозы.
И – под обаяние Демона. Это хуже всего. Это даже больнее, чем ранение в грудь. На автомате прикасаюсь к шрамам от пулевых отверстий на ребрах. Мне нужна пластика. Пока не сделаю её, они легко выдадут мою личность.
Ладно, хватит жалеть себя. Пора бежать!
Но не успеваю застегнуть сапоги, как из кухни снова доносится требовательный плачь дочери. Скачу на одной ноге.
– Арс, отдай! – тянет из пасти кота пустышку брат. Тот выпускает когти, защищая свою добычу. Повадился таскать Варины пустышки и грызть их.
– Она ему сама в пасть засунула! – виновато разводит руками брат.
Достаю из шкафа новую, уже прокипяченную на такой случай. Отдаю в пухлые ручки Вари.
Арс довольно грыз?т отжатую пустышку. Вот что с ними делать??
– Следи за ними! Пусть каждый грызет свою, – оставляю последнее распоряжение.
– Ма-ма-ма-ма… – довольно улыбаясь лепечет Варя.
Целую ее в нос и убегаю.
Тюмень – красивый город. Уехать отсюда в предложенных направлениях у меня не вышло. Практически сразу же попала в больницу на сохранение. Потом заболел воспалением легких брат. Потом, я со своей угрозой выкидыша… Но, может, и к лучшему, что не вышло. Здесь вряд ли будут искать, даже если Волков расскажет, что мы попрощались здесь. Он уверен, что я поехала отсюда глубже, в Сибирь. А Тюмень большая, затеряться очень легко. Тем более, такой домоседке и затворнице, как я.
Мне приходит смс от нашего арендодателя. Квартплата со следующего месяца повышается.
Боже, дай мне пожалуйста эту работу! Она нам очень нужна.
Такси тормозит у скромного офисного здания без всяких вывесок. Я, черт возьми, опоздала! Торопясь, бегу по коридору первого этажа к кабинету нашего гендиректора. Здесь вывеска есть: «1001Ночь-FM». Я второй редактор на радио, да. И работаю на дому.
Вряд ли мои родители и мой дед полагали, что их любимая «Золотинка», бывшая наследница золотых приисков Карелии окажется в столь плачевном положении. Но моё наследство, видимо, кем-то проклято.
Стучусь, заглядываю в кабинет.
– Вадим Павлович, извините… Мне было назначено пол часа назад. Алиса Шилова.
Замерев, смотрит мне в глаза. Я и сама то раньше видела его только на фото. Лет сорока… Темноволосый, жилистый, экспрессивный, глаза чуть навыкат.
– Шилова… Шилова…
– Я второй редактор. Работаю дистанционно. Вы, наверное, меня только по документам и знаете.
– А! Алиса Александровна Шилова. Неожиданно.
Неловко усмехнувшись, показывает рукой на кресло. Долго рассматривает меня. Мне становится немного не по себе. Ерзаю на кресле, перекладывая ногу на ногу.
– Я по поводу освободившейся должности выпускающего редактора. На самом деле, я могу забрать всю нагрузку по редактуре на себя. Ольга Максимовна, – наш бывший выпускающий редактор, – никогда не дорабатывала мои сценарии и правки. Поэтому, мне кажется, я справлюсь. Вы можете уточнить у нее по качеству моей работы.
– Алиса, к сожалению, выпускающего редактора я уже взял.
– Жаль… – опускаю взгляд.
– Нет, не жаль. У меня другая идея. Прочтите вот это, пожалуйста.
Протягивает мне лист бумаги, вытащенный наугад из разбросанных бумаг на столе. Не понимая, что он от меня хочет, прокашливаюсь и, не торопясь, начинаю читать.
– «Он не был приветливым мужчиной, скорее, наоборот. И покорял женщин своим отчужденным, чуть надменным взглядом. Он словно говорил им – я обитатель совершенно иных пространств. Я уведу вас с собой. Я придам смысл всему, чему обычные мужчины не придают значения! Другими словами, его взгляд был обещающим нечто неземное…»
Читаю плавно и уверенно, едва ли понимая смысл написанного. Поднимаю на Вадима Павловича вопросительный взгляд.
– Да! – кивает он. – Прекрасно. Идеально. То, что нужно.
Сглатываю ком в горле.
– Мы вводим новую ночную рубрику. Ваш голос – это нечто. Но Вы, наверное, и так в курсе этого. Тембр очень сексуальный. Речь у Вас правильная, дикция прекрасная… А я уже неделю слушаю претендентов, и всё мимо кассы.
– Ой… – неуверенно расчесываю пальцами волосы. – Я не умею работать в эфире. Я растеряюсь.
– Алиса, но запись же идет до эфира, потом разбавляется музыкальными треками. Аудио-редактор уберет откровенные косяки за этот интервал. Сценарии у Вас будут, да Вы же сами их пишете к некоторым рубрикам как второй редактор. Не вижу проблемы. К тому же, гонорар будет не ниже, чем у выпускающего редактора. Соглашайтесь на пилотный выпуск!
Волков запретил строго настрого работать в медиа. Но имел в виду – попадать на камеры. А голос – это же не видео, и даже не фото. Поработаю до лета, а потом переедем куда-нибудь. У меня будет хорошее резюме. Устроюсь на менее «заметную» работу. Ну кто может услышать и узнать мой голос в Тюмени на ночном радио? Мало ли похожих голосов? А работать дома и получать приличные деньги – это редкость. Надо соглашаться…
– Только у меня условие, Вадим Павлович. Нигде не будут фигурировать мои фотографии.
– Легко, Алиса! Гарантирую Вам загадочность.
Глава 2 – Смерть за спиной просветляет
Перед тем, как зайти в палату к отцу, дожидаюсь его лечащего врача.
– Какой прогноз?
– Прогнозов больше нет. Метастазы… Лимфоузлы поражены. Теперь только ждать, какой из органов откажет первым. Вероятно, печень.
– Сколько осталось?
– До полугода. Но, на самом деле, гораздо меньше.
– Вс? же было под контролем!
– Вс? бы и было под контролем, Демид Альбертович. Но опухоль поразила оба яичка. А Альберт Маркович отказался от удаления. Лучевая терапия не дала необходимого эффекта.
– Господи… – от ужаса у самого вс? к хренам сжимается. – Кастрация или смерть?
– Страх кастрации у мужчин очень силен, и они всегда надеются на менее радикальные меры. Сначала лучевая терапия давала неплохой эффект. В какой-то момент нам показалось, что мы достигли ремиссии. Но раковые клетки креативны. Они вышли в кровоток. Стресс ускорил развитие болезни. А Альберт Маркович пропустил несколько плановых обследований, запустив ситуацию.
– Ясно. Болевой симптом?
– Он на морфиносодержащих препаратах.
– Я зайду?
– Он не один. С женой. Постучите…
Мы давно не говорили с отцом. Я не держу на него обиды за то, какое решение он принял относительно меня по наследству. Но я и не сожалею о своих решениях – я забрал сво?. Каждый из нас по-своему прав.
Приоткрываю дверь. Встречаюсь взглядом с моей молодой мачехой. Ах, да! Надо было постучать. Постоянно забываю об этой детали.
– Доброго дня, – захожу в палату.
На руках у Натальи годовалый мальчишка. Это мой брат. Марк.
Отцу ставят капельницу.
Присаживаюсь перед мальчиком. Мы первый раз видимся.
– Привет, брат, – пожимаю пухлые пальчики.
Мальчик не реагирует, продолжая смотреть в сторону. Бабушка немного рассказывала о нём. Марку ставят аутизм. Он практически не реагирует на людей. Вижу, как у Натальи трясутся пальцы, которыми она сжимает его.
И вообще она очень худа, измотана, глаза нервно блестят. Подурнела. Теперь моя мачеха не выглядит моложе меня. Из покладистой незаметной мышки она превратилась в грубую крысу, зажатую в угол. Впрочем, Наталья всегда была неприятна мне.
Пересаживает мальчика в стоящую рядом коляску.
– Демид, – заламывая руки шепчет негромко. – Помоги мне. Он не оставляет мне ничего! Только «ежемесячная сумма на содержание» и маленькая квартирка.
– Квартира на Пресне? – думаю, он отдал ей эту.
– Да.
– Нормальная квартира, Наталья. Гостиная, две спальни. Практически центр Москвы.
– У меня больной ребенок, как я буду?!
– Марку требуется лечение?
– Не знаю я! Пока не до этого, – нервно. – Боже… Как мы будем жить?? Он даже не оформил её на меня, чтобы я не продала, понимаешь? Мы просто будем там жить!
– Ну, и живите. Никто же не отбер?т.
Смахивая сл?зы, отходит к окну. Сзади, в кармане коляски, игрушка. Вытаскиваю, протягиваю Марку. Не смотрит.
– Да, ему вс? равно, можешь не стараться! – обиженно.
Всовываю в пальцы резинового зверька. Сжимает, не глядя. Ещё раз, ещё раз, еще раз… Звука не раздается.
– У него пищалка из игрушки выпала, – рассматриваю я игрушку в его руках снизу.
– Это я вытащила. Достало уже… Пищит и пищит. Сил нет слышать!
Мля…
– Держись, брат, – треплю по голове.
Медсестра наконец-то уходит. Я подхожу ближе к отцу.
– Здравствуй, сын. Был уверен, что ты придёшь.
Жесть… Год назад ещё был цветущим мужчиной, теперь иссушенный старик. Как быстро, неожиданно, неумолимо и страшно.
– Как ты?
Болезненно и мутно ухмыляется.
– У меня несколько просьб. Вс? по канону.
Киваю.
– «Дети из нашей семьи не должны быть брошены».
– Согласен.
– Проследи. У меня три сына и внук.
– Прослежу.
