Юлия Резник "Верная"

– Эй! Какого чёрта? – орёт тот, высунувшись из окна.

– Это парковка для топ-менеджеров.

– А я, по-твоему, кто?! Хрен с бугра?

– Ну вот! Всё ты знаешь, – ухмыляется Иван. – Сгинь, мужик, не ищи себе неприятностей.

Пока Иван переговаривается с водилой, я выбираюсь из салона, сам себе открыв дверь.

– Что здесь такое?

Оборачиваемся на голос. Через стоянку к нам шагает Воскресенская. Ее тотал-блэк-закрытый-наглухо образ разбавляет жакет оверсайз цвета фуксии-вырвиглаз. Скромного кроя юбка-карандаш оставляет открытыми колени и икры. Всё такие по-жеребячьи поджарые. На носу – очки. Губы накрашены помадой в цвет пиджака. Из украшений – массивное золотое кольцо и серьги. На ногах – босоножки не по дресс-коду. Волосы собраны в строгий пучок на макушке.

– Не поделили парковочное место, Евгения Александровна.

– Бывает, – улыбается она. – Доброе утро, Сергей Зурабович. Как ваши выходные?

– Потрясающе, – бросаю сухо. Зуб ноет, не прекращая. И боль чем дальше, тем становится сильней. Вот тебе и первый рабочий день. Как сосредоточиться и не потерять бдительность?

– Ну, тогда, думаю, лучше нам подняться внутрь. Ваш офис располагается на последнем этаже, рядом с моим. Не потеряемся.

– Да уж.

– Команда у нас новая, ещё не до конца сработавшаяся. Но люди все толковые.

– Пусть мне соберут их личные дела. Я изучу, – беру разговор в свои руки и гляжу прямо на неё, пусть нечего и не вижу за стёклами солнцезащитных очков, которые я уже почти ненавижу. Мы в чёртовом здании и по всем правилам делового этикета Евгении Александровне не мешало б их снять! Но она это делает лишь в момент, когда я уже почти созрел, чтобы сделать ей замечание. Будто до этого нарочно меня испытывала.

– Да, конечно. Вы можете отдать распоряжение на этот счёт своей секретарше.

– А моего распоряжения тебе недостаточно? – на кой-то чёрт включаю мудака, каким никогда, в общем-то, не был.

Евгения-чтоб её-Александровна равнодушно ведёт плечом:

– Почему же? Могу и я попросить. Мне не трудно. Но видите ли, у нас столько проблем, что гораздо лучше будет, если я займусь своими непосредственными обязанностями. Не знаю, в курсе ли вы, но с нашего рынка ушли все более-менее стоящие консалтинговые компании. На наши плечи легла подготовка практически всех отчётов. И анализ, и прогноз…

Мы замедляемся у турникета. Она открывает сумочку и начинает что-то в ней искать. Мимо нас, тайком на меня косясь, проходят люди. Кто-то здоровается. Женя отвечает. Я только все сильней хмурю брови.

– А вот и пропуски. Я уж думала, что в другой сумке оставила.

Турникет мигает зелёным, пропуская нас внутрь. Идём к лифтам, двери которого закрываются у нас перед носом. Набившаяся в кабину компашка так занята разговорами, что просто не замечает нас. У произошедшего есть и свой плюс. Прибывшая следом кабина абсолютно пуста. В ней только я и Воскресенская. И камера, установленная в правом верхнем углу. Я готов дать руку на отсечение, что она тщательно следит за каждым нашим жестом. Каждым словом. Да и Евгения Александровна всё понимает правильно. Вот почему мы до сих пор током не поговорили. За нами повсюду слежка.

– Думаю, где-то час нашим спецам понадобится, чтобы открыть для вас доступ и наладить корпоративную почту. Потом было бы неплохо, если бы вы изучили отчёты хотя бы предварительно. А после предлагаю устроить совещание, чтобы пройтись по каждому пункту отдельно. Вдруг у вас останутся какие-то вопросы или, наоборот, возникнут пожелания.

– Не сомневайтесь.

Это хорошо, что офис у меня новый. В том, где мы работали прежде, осталось слишком много навязчивых воспоминаний. В том числе и о Воскресенской. Двери лифта распахиваются. Мы проходим через коридор к высокой двери.

– Замок открывается при помощи биометрических данных. Ключ не нужен. Попробуйте. Здесь двойная аутентификация.

– Что сделать? – чувствую себя дурак дураком.

– Приложите указательный и средний пальцы к вот этому экрану.

– Откуда у них мои… – осекаюсь, не договорив слово «данные». Потому как всё очевидно на самом деле. Я очень хорошо помню, как откатывали мои отпечатки… Их не вытравить из базы, доступ к которой у курирующих нас спецслужбистов наверняка имеется. Стискиваю зубы и едва не вскрикиваю от острого приступа боли, что возникает где-то в челюсти и простреливает аж в глаз.

– Что-то не так?

– Зуб болит. Ничего страшного, – рычу я, касаясь нужными пальцами считывающего устройства. Дверь попискивает и открывается. В шикарной приёмной никого.

– Анна Витальевна, наверное, вышла. Обычно она не опаздывает. Ваш кабинет налево, мой – направо. Дверь открывается по тому же принципу.

– И в твой? – зачем-то провоцирую.

– Что?

– Я могу попасть в твой кабинет при помощи своих пальцев?

– Да. Для этого достаточно сделать вот так, – сухо замечает Евгения и демонстративно стучит о стол, тем самым опять переигрывая меня в словесной дуэли. Чтобы не показать ей своей досады по этому поводу, открываю дверь и тихонько присвистываю.

– Не поскупились!

Высокие девственно-белые стены, большая площадь, полностью стеклянный потолок… Никакого хлама. На столе лишь эппловский моноблок. За столом – шикарное кресло. Стулья, на которые могли бы присесть посетители, стоят далеко, у противоположной стены, будто ими никто и никогда до этого не пользовался.

– Как вам?

– Отлично. Всё как я люблю, – сощуриваюсь и взглядом заставляю её обернуться. Сколько мы смотрим друг на друга в полнейшей тишине? Достаточно. Надо быть осторожней. Потому как если бы не вернувшаяся секретарша, неизвестно, чем бы эти гляделки закончились.

– В остальном вас введёт в курс дела Анна Витальевна…

Анна Витальевна, сухая как палка высокая женщина неопределённого возраста, раздвигает губы в неестественной скупой улыбке и коротко кивает. Менее симпатичную секретаршу сложно найти. Но, во-первых, я никогда не выбирал секретарш по критериям внешности, а во-вторых, я каким-то шестым чувством понимаю, что мы сработаемся. Главное, не расслабляться. Потому как и дураку понятно, кого всех прежде постараются ввести в мой самый ближайший круг.

Оставшись один, я берусь за отчётность. Первым делом, конечно, финансовую, а после – за результаты проверки качества управления и ведения операций. Это азы. Без них – никуда. В отчётах по первому, самому крупному банку, чувствуется подход спецов банка-регулятора. Отчетность же двух других банков совсем иная. Так, вероятно, эти самые отчеты составил бы я сам. Чувствуется мой подход, моя методологическая база. Если за ними стоит Воскресенская, то я прямо впечатлён. Без шуток…

Очень быстро начинают болеть глаза, отвыкшие от компьютера. Ну как быстро? Часа через три, наверное. А ведь раньше я мог втыкать в таблицы бесконечно. Сворачиваю окно. Выхожу к секретарше, чтобы попросить сварить для меня кофе. Я всё ещё не могу привыкнуть, что я могу кого-то попросить… Так странно. И вроде я помню, как это делать, но… Будто нуждаюсь в лишнем подтверждении, что мне это всё не снится. Смогу ли я теперь как раньше, на автомате, принимать вот такую помощь? Обращал ли в принципе я на неё внимание тогда, шесть лет назад? Скорей всего, нет. Скорей всего, я не представлял другого. Например, алюминиевой кружки, в которой мне придётся самому заваривать чай из пакетика…

Пока я предаюсь мыслям, дверь в кабинет напротив распахивается. Из кабинета спиной ко мне, а лицом к следующему за ней парню выходит смеющаяся Воскресенская.

– Да-да… Прямо так и говорит: «Привет, блудница». Мы с Катей хохотали так, что животы заболели… Ой. Сергей Зурабович…

Парень, которому она это всё рассказывает, завидев меня, не тушуется. Дружелюбно протягивает руку, будто мы на равных.

– Добрый день, Сергей Зурабович. Рад нашему знакомству. Я тоже Сергей. Дорошев Сергей Сергеич. Начальник аналитического отдела.

– Взаимно.

Вообще-то нет. Но я буду дураком, если это покажу. Значит, Дорошев? Да у меня не команда, а сборище детишек чиновников высшего эшелона. Прямо гребаный детский сад.

– Мы как раз обсуждали кое-какие важные моменты.

Я слышал, что они обсуждали. Уж точно не работу. И это общение приносило ей удовольствие. Об этом свидетельствует лихорадочный румянец на скулах. И её смех… Я вообще не припоминаю, чтобы мне когда-нибудь доводилось его слышать.

– Можем обсудить их вместе.

– Вы уже ознакомились с отчётами? – снова напустив равнодушия в голос, спрашивает Евгения.

– Я понял общую картину. Пока этого достаточно.

– Ладно. Анна Витальевна, соберите, пожалуйста, совещание через час.

– Зачем тянуть?

– Сейчас обед. Мы с Сергеем собирались как раз поесть, – её глаза зажигаются бесящим, раздражающим донельзя упрямством. Ах они с тоже Сергеем собирались… Ну-ну. Кстати… Лично я никакой не Сергей. Женя это уж точно знает. Вряд ли можно забыть, как она, сорвав голос, подо мною орала «Серго-о-о».

– Что ж, тогда приятного аппетита. Встретимся…

– В конференцзале.

Глава 7

Евгения

– Воу-воу-воу…

– Что такое?

– Этот испепеляющий взгляд!.. – Сергей подносит к лицу зажатые в руке документы и, будто ему внезапно становится жарко, принимается энергично обмахиваться. Я закатываю глаза. Детский сад, штаны на лямках! Серый в ответ ржёт, уткнувшись носом мне в шею.

– Отвали, – дёргаю плечом.

– Вот ещё! Зуб даю, наш шеф уже прикидывает, как бы поскорее от меня избавиться.

– Шутишь?

– Нет! Я его выбесил сто пудово. Ты разве не ощутила исходящей от него ярости? У меня даже волосы на теле привстали. Вот, посмотри! – Сергей задирает манжету и демонстративно суёт мне под нос поросшую короткими рыжими волосами руку. – Эх! Какая страсть! Какая экспрессия! Вот это я понимаю…

– Прекрати, Серёж, – хмурю брови. Бесит, когда он забывает об осторожности. Хотя я могу понять, что без вынужденной забывчивости, позволяющей иногда перевести дух и хоть ненадолго почувствовать себя в безопасности, может запросто посунуться крыша. Нельзя… невозможно жить в постоянном напряжении. Если не выпускать пар по чуть-чуть, однажды просто к чертям сорвёт резьбу.

– Окей, – серьёзнеет он. – Лучше расскажи, как прошёл твой обед с родителями?

– Как всегда ничего нового. Папа грызся с Максом, мама… Мама – как мама. Переживала, что мне придётся работать бок о бок с уголовником. Кстати, как насчёт следующей недели? Только не говори, что опять занят. Я не поверю!

– Занят-занят, ещё как.

– Врёшь ты всё! – в отместку за такую наглую ложь легонько тычу Дорошева локтем под рёбра. Тот же морщится так, словно я ему с ноги врезала. Что ж… могу его понять, обед с моими родственничками – та еще мука, но… Серый как-то умудряется сглаживать все углы. Когда он рядом, общество родичей становится почти терпимым. Я тоже частенько его выручаю. У нас, можно сказать, взаимопомощь. – Между прочим, Нинуська скоро забудет, как ты выглядишь.

Мы проходим через турникеты, холл, вертящуюся дверь. Улица встречает нас шумом дорожного трафика и ароматом озона.

– Вот кого бы мне хотелось увидеть! Как она?

– Готовит для тебя новый танец.

– Я думал, у них на танцах каникулы.

– Нина возжелала продолжить обучение. Теперь я плачу за индивидуальные занятия. Я что, тебе забыла сказать?

– Наверное. А ведь это круто, что нашей малышке что-то настолько нравится. Разве нет?

– Угу. Но по деньгам выходит довольно дорого.

– Вышли счёт. Я возьму расходы на себя.

– Нет! Это исключено.

– Послушай, она моя дочь, так? Какого чёрта тебе тащить её в одиночку?

– Я…

– Это может быть подозрительно! – проявляет отказавшее мне здравомыслие Серый. – Я оплачу Нинке чёртовы танцы. И всё. Закрыли тему.

Спазм перехватывает горло.

– Ничего себе! Какие мы грозные. Дурной пример Горозии заразителен? – храбрюсь фиг его знает зачем.

– Я просто волнуюсь о вас, понимаешь? – Сергей останавливает меня за руку и внимательно смотрит в глаза. Сейчас в нём нет и тени прежней дурашливости. Он абсолютно собран и предельно серьёзен. Может, у меня и не слишком много друзей, но Дорошева я бы не променяла и на десяток.

– Ладно-ладно. Хочешь платить – плати. Сэкономлю денег.

– А что дальше?

– Не знаю. Может, прокучу, когда это всё закончится.

А может, моя заначка пригодится совсем для других целей. Если всё пройдёт идеально. Что ж я за дура? Обещала себе не раскатывать губу, а всё равно раскатала. И нет-нет да и мелькают фантазии – тихий домик на берегу, солнце, лето… Так, стоп! Ну ведь совершенно невыносимо! Нельзя… нельзя даже мечтать. Это может обернуться бедой огромных масштабов.

– Что ты думаешь делать?

Пожимаю плечами:

– Придерживаться старого плана.

Конец ознакомительного фрагмента.