– Мне пришлось. В рамках программы суда.
Лили кивает. Ждет.
Таррин опускает взгляд, трогает пальцем дырку в дизайнерски порезанных фирменных джинсах.
– Я не сумасшедшая, – говорит она. – Я просто не знаю, как все должно проходить. И насколько долго.
– А еще ты сказала, у тебя были деньги, Таррин, и при желании ты могла купить свитер. Но не объяснила, почему вместо этого решила украсть.
Таррин медленно поднимает взгляд.
– Что, если я не хочу об этом говорить?
– Ну, дело твое. Мы можем говорить о чем угодно. Это твое время, твое место. Безопасное время, Таррин. Личное. Как я уже говорила, все сказанное в этой комнате остается в этой комнате. Конфиденциальность клиентов – основа основ, а значит, ты сама выбираешь, как строить со мной отношения. И повторюсь, как я уже говорила на первом сеансе, если ты столкнешься со мной вне кабинета, узнавать меня или нет – исключительно твое дело, я пойму намек.
У Таррин на лице появляется хитрая улыбка.
– Как вы недавно проигнорировали меня в бассейне, сделав вид, будто мы незнакомы, когда привели сына на урок плавания?
– Ты решила дать именно такой намек, поэтому да. Некоторые мои клиенты не хотят, чтобы кто-то знал об их терапии. Другие совершенно не против.
– Значит, вы действительно ничего не расскажете моей матери?
– Как я сказала, это твое время.
– Даже если она платит?
– Не важно, кто платит.
Лили помечает в блокноте: Мать? Проблемы с контролем?
– Но вы записываете мои слова.
– Это просто мои личные рабочие заметки. Если тебя это напрягает, я не буду.
Она рассматривает Лили. С подозрением. Снова гремит гром. Том уже должен был вернуться.
– Я не хочу, чтобы вы записывали.
– Хорошо, – Лили откладывает блокнот и ручку на маленький столик рядом со стулом. – Вернемся к вопросу, зачем ты решила украсть розовый свитер, хотя у тебя были деньги на его покупку?
Говоря, она осторожно смотрит на пациентку. Психолог – словно детектив, который ищет улики, пытаясь разгадать загадку, найти причины «предъявляемой проблемы», в данном случае – кражи из магазина. Предъявляемая проблема – то, что приводит человека к психологу, потому что он достиг критической точки. Но если предъявляемая проблема может быть очевидной, ее причины нередко скрыты даже от самого пациента, погребены глубоко в подсознании. Задача Лили – извлечь скрытые факторы из бессознательного и сделать их осознанными, после чего их можно будет изучить и с ними разобраться.
Таррин ерзает на диване.
– Да, бедной меня не назовешь. Родители зарабатывают кучу денег. Тонны. У отца с партнером юридическая фирма, у них офисы в нескольких городах. Они, так сказать, ведущая фирма по криминальным делам. А моя мать – член городского совета, и плюс у нее фирма по недвижимости, основанная моим дедом. Так что да, мы богаты. В следующем году мать планирует баллотироваться в мэры.
Разумеется, Лили об этом известно.
Семейство Брэдли живет на острове Ванкувер, в богатом прибрежном городке неподалеку от Виктории – от США их отделяет только пролив Хуан-де-Фука. Но все же это очень тесное сообщество. Все всё про всех знают. Все связаны тем или иным образом. Это тонкая черта для психолога. Мать Таррин – член городского совета Вирджиния Уингейт – строит свою программу на сохранении закона, порядка и чистоты в Стори-Коув. Отец Таррин, Стерлинг Уингейт, один из основателей фирмы «Хаммерсмит, Уингейт и Клайстер». А Диана Клайстер – одна из ближайших подруг Лили. Поэтому Лили прекрасно знает, сколько зарабатывает папаша Уингейт и что он за человек. А еще она знает, что родители Таррин разводятся.
Лили ждет. Гремит гром.
Таррин прочищает горло.
– Я… Просто хотела проверить, действительно ли они смотрят в камеры наблюдения, понимаете? Моя школьная подруга сказала, что постоянно таскает вещи, и… – она умолкает.
– И?
– Мою подругу поймали.
– И ты захотела, чтобы поймали и тебя?
– Это глупо.
– Значит, ты не хотела попасться?
– Разумеется, нет.
– Значит, ты хотела испытать систему? Проверить, не станешь ли особенной? Той, кто смог сбежать?
– Вы все передергиваете. Слушайте… Думаю, у нас ничего не выйдет. Я вернула тот чертов свитер, ясно? Он мне даже не нравился. И я сказала владельцу, что мне жаль, как мне велели.
Она встает и тянется за рюкзаком.
– Что случилось с твоей подругой, когда ее поймали, Таррин?
Девочка медлит.
– Управляющий не отпускал ее, пока не приехала полиция. А потом ее арестовали. Поднялась шумиха – ей пришлось ходить на групповые встречи, делать общественную работу. И из-за этого ей пришлось прервать уроки танцев, – пауза. Во взгляде девочки проскакивает чувство вины, – у родителей Стейси нет такой власти, как у моих. Ее папа работает в супермаркете, а мама просто сидит дома. Она всегда ходила к Стейси на репетиции и все такое. И поэтому Стейси небогата – ее родители не тратят время с пользой, – Таррин закидывает рюкзак за плечо и направляется к вешалке возле двери. Она снимает с крючка куртку.
– Как ты сюда добралась, Таррин?
Она на мгновение замирает, а потом поворачивается к Лили.
– А при чем здесь это?
– Раз ты уходишь раньше, хочу узнать, сможет ли кто-нибудь тебя забрать.
Девочка пристально смотрит на Лили. С враждебностью. Но эта враждебность – порождение страха. Это ранимый ребенок. Она взывает о помощи. О любви и внимании родителей.
– Здесь безопасно, Таррин, – мягко напоминает Лили. – Ты должна понять. Я просто пытаюсь узнать тебя немного получше, но нам необязательно говорить о свитере. Можем обсуждать все, что захочешь. И ты действительно можешь в любой момент уйти.
Таррин глубоко вздыхает и отводит взгляд. Лили замечает в детских глазах слезы.
– Моя мама, – наконец говорит она. – Она припарковалась там, на улице. Она… тратит рабочее время, чтобы возить меня на терапию.
Лили кивает.
– Ты бы хотела, чтобы твоя мама больше походила на маму Стейси?
– В смысле, была бедной?
– В смысле, чтобы твоя мама возила тебя каждое утро на плавание, как мама Стейси ходит со Стейси на все репетиции?
Таррин мрачно смотрит на Лили.
– Как ты обычно добираешься до бассейна?
– Папа завозит меня по пути на работу.
– Он ждет, пока ты закончишь, и отвозит тебя в школу?
– Нет. Потом я еду в школу на автобусе. Папе нужно работать.
– Твой отец едет на работу в пять тридцать утра?
Она разрывает зрительный контакт и опускает взгляд на ботинки.
– Если не уделять время работе, ничего не добьешься.
– Так говорит твой отец?
– Это все знают.
– Поэтому ранние тренировки? Ты должна уделять время работе до школы?
– Я подавала надежды для олимпиады. Так говорил мой тренер. Поэтому я тренировалась каждое утро, пять дней в неделю. Поэтому проводила каждые выходные на сборах и соревнованиях.
– Ты сказала, ты подавала надежды для олимпиады. Что изменилось?
Таррин медленно возвращается к дивану. Опустошенно опускается на край подушки, все еще сжимая куртку и рюкзак.
– Я не смогла пройти соревнования из-за исправительной программы. Иначе я бы получила судимость. Кроме того, – ее лицо внезапно каменеет, а глаза сужаются, – у тренера все равно новая протеже. Моложе и красивее.
– Разве от красоты зависят шансы на олимпиаде?
Таррин резко переводит взгляд на Лили. У нее дрожат губы, и она не отвечает. Лили вспоминает мужчину, которого видела с Таррин и командой по плаванию в бассейне, когда возила Мэттью на урок. Огромный мачо с песочными волосами. Лили несколько раз видела его у бассейна и на тренировке в спортзале. У такого на девушек глаз наметан.
Она мысленно отмечает, что нужно вернуться к «тренеру».
– Что ты чувствуешь из-за того, что больше не подаешь надежды на олимпиаду?
– Ой. Как вы думаете? – она на миг умолкает. – Мама… Она считает, я украла специально, чтобы меня арестовали.
Лили слышит стук садовой калитки. Том. Вернулся. Внутри все напрягается. Она заставляет себя сосредоточиться на Таррин.
– Как это?
– Я перфекционист, и мама считает, я от себя слишком много требую – она думает, я боялась неудачного выступления на соревнованиях и сама создала себе повод не ехать.
– Думаешь, она права?
Она выдвигает вперед челюсть и краснеет.
– Полный бред! Зачем мне так поступать? Папа мне верит, что я не специально. Я хочу уехать и жить с ним, но мама не хочет, чтобы я видела его «образ жизни». Он завел любовницу, и она его вышвырнула. Но я его не виню, моя мать – настоящая сучка.
– Твои родители разведены? – Лили хочет услышать, как об этом рассуждает Таррин.
– Скоро будут. Они разошлись. Мама говорит, я должна воспринимать исправительную программу суда как «возможность», – Таррин изображает пальцами кавычки, – чтобы наконец «закончить эту историю с плаванием» и сосредоточиться на учебе. Так она называет мою мечту об олимпиаде: «история». Но на самом деле перфекционистка – она. Постоянно пытается быть «идеальной» в этом «идеальном» городе. Она была так занята собственной идеальностью, что муж бросил ее ради другой – более идеальной – женщины.
– А ты с ней знакома?
Она сглатывает, молча опускает взгляд на ковер. И наконец говорит:
– Это мать засунула меня в ту дурацкую католическую школу. Очевидно, школа, в которую ходят ваши сын и дочь, недостаточно для меня хороша.
При упоминании дочери Лили снова напрягается. Она понимает, что Таррин сбивает ее с толку, пытаясь сменить тему. Ей вспоминается ужасный скандал из-за девочек на вчерашнем барбекю.
Сосредоточься.
Боковым зрением она замечает, что в сарае загорелся свет. Лили бросает быстрый взгляд, видит, как там движется силуэт Тома. С изумлением понимает, что на нем нет футболки. В его движениях – странная торопливость.
Пытаясь излучать спокойствие, Лили говорит:
– Гм… ты сказала, твой отец воспринимает все иначе, чем мать?
Свет в сарае гаснет.
Лили слышит, как хлопает задняя дверь – ее офис пристроен к дому. Это старое здание. Она слышит, как Том поднимается по деревянным ступенькам. Он движется быстро. Непривычно. Напряжение усиливается. Она бросает взгляд на часы на стене. Сеанс с Таррин почти закончен.
– Папа меня понимает. Он знает, каково это, иметь мечту и двигаться к ней. Он – единственный в мире человек, который меня любит.
– Единственный человек во всем мире?
Она потирает колено.
– И тренер.
– Значит… Твой тренер – один из двух людей в этом мире, которые тебя любят?
– Ну, не прямо любит. Скорее… Ему было не все равно.
– Было? Значит, теперь все изменилось?
Таррин щурит глаза.
– Я не прошла соревнования, верно? Теперь… он занят. Сосредоточен на тех, кто готовится к национальному этапу. Но это он всегда ездил со мной по выходным на загородные сборы. Других детей возили родители, ночевали с ними в мотелях и все такое. Мои же не могли провести все выходные вдали от работы.
