Он сделал шаг, сдерживая себя, чтобы не наброситься. Еще один.
И… Лея исчезла.
Медленно и бесшумно Шариссар положил один клинок на постель и прижал ладонь к тому месту, где она только что лежала. С хрипом втянул воздух. Ему не показалось. Мех покрывала примялся и слегка нагрелся от девичьего тела. Паладин наклонился, втягивая запах. Потом лег рядом, сложив на груди руки с двумя зажатыми изогнутыми клинками. Уставился в потолок, на котором была выложена фреска.
И прекрасно понимая, что уснуть ему уже не удастся.
Он не знал, что именно происходит, но это ему до безумия не нравилось.
Потому что слишком смахивало на это самое безумие.
* * *
Чер Лерой с беспокойством посмотрел на темнеющую дыру с решеткой. Сколько он ни кричал, требуя проводить его к главному, никто так и не пришел, и магистр лишь сорвал себе голос.
– Не старайтесь, – посоветовал бородатый. Они с приятелем привычно устроились на гнилых тюфяках. – Яма далеко от основных построек, а надзирающим плевать, хоть весь день орите. Правда, кормят исправно, и за то спасибо.
Словно в ответ на его слова сверху упал сверток, в котором лежали куски засушенного жесткого мяса, завернутые в траву. Вода капала по тонкому желобу – несколько капель за минуту, лишь чтобы пленники не погибли от жажды.
– Э, ящер, еда пришла! – крикнул в угол бородатый, но беловолосый парень не отреагировал. Так и сидел, закрыв глаза и не двигаясь. Лерою показалось, что он даже не дышит.
– Он жив? – испугался маг.
– Жив, жив, – успокоил воин, раздирая зубами полосу мяса. – В спячку впал.
– Кажется, он не дышит, – усомнился магистр. Его слух всегда был чрезвычайно остер.
– Ну да. Спячка же. У них и сердце почти не стучит в этом состоянии. – Бородатый сплюнул. – Эй, ты что, ящеров никогда не видел?
Чер Лерой не ответил и сел на тюфяк, забрав две полоски мяса. Но есть не стал, решив пока приберечь еду. Неизвестно, что будет дальше, а девочке нужно питаться. Уставшая Незабудка задремала на коленях у магистра, и Лерой прижал ее, пытаясь согреть.
– Давно вы здесь? – тихо спросил он пленников.
– Семь дней. Я – Ло, – бородатый стукнул себя кулаком в грудь. – А это – Ро. Братья мы. Загребли нас лютые на равнине, а мы всего-то табун крылаток сопровождали! И табун-то не наш! Эх… Теперь на рудники, наверное… Или и того хуже… Мы же равнинные…
У Лероя голова закружилась от обилия совершенно непонятных сведений.
– Лютые? Это вы так… оххаронцев называете?
– Их, кого же еще? Звери они… Ты-то человек, сразу видно.
– А вы откуда?
– С равнин, говорю же, – Ло поцокал, выковыривая пальцем из зубов остатки мяса.
– А крылатки – это кто?
– Эй, ты с гор спустился, что ли? – удивился Ло. – То-то, я смотрю, выглядишь странно.
– С гор, – вздохнул Лерой. Его мантия магистра из плотной шерсти как раз послужила одеялом для Незабудки. И теперь маг сидел в одной полотняной светлой рубашке, штанах и сапогах из тонкой кожи. На братьях же была кожаная одежда, тяжелые ботинки, подбитые железными ободами. Сверху их плечи укрывали свалявшиеся шкуры, лица обильно заросли бородами, и длинные волосы были собраны во множество хвостиков, перевязанных между собой в подобии шлема.
Не удивительно, что лысая голова и чисто выбритое лицо мага вызывали недоумение.
– Холодно, – сквозь дрему пожаловалась девочка.
Лерой плотнее укутал Незабудку в мантию.
– Нам еще повезло, что оказались в этой яме, – меланхолично протянул Ло. – Она хоть за крепостной стеной. А те, что снаружи, совсем гнилые, да и холоднее в них на порядок. – Бородач зыркнул из-под кустистых бровей. – Как же ты в горах в такой худой одежде? Там же ночью можно без конечностей остаться, все отморозить!
– Так вышло, – сипло пробормотал Лерой. Он вновь посмотрел наверх. За решеткой уже загорались звезды. По стенам ямы пополз белый иней. Самого магистра уже отчаянно трясло от холода, но он старался держаться и лишь плотнее укутывал Незабудку. Но помогало это мало. Девочка дрожала, ее личико побледнело, а дыхание вырывалось паром.
Магистр растер малышке ладошки, подышал, пытаясь согреть. Ло и Ро захрапели в углу, закутавшись в свои вонючие шкуры и прижавшись друг к другу.
– Проклятые Темные, – сквозь зубы пробормотал магистр, вновь растирая руки девочки. Ее состояние беспокоило мага, и до зубовного скрежета бесило, что он ничего не может сделать. Его метка призыва должна была по обыкновению перенести Лероя в королевский дворец Оххарона, но оказался он здесь. Вероятнее всего, реальности сместились, образовав искажение в пространственном потоке. И куда их с Незабудкой занесло, маг понятия не имел. И даже не представлял, как из всего этого выбираться. Темные просто взяли их в кольцо и без вопросов спустили в яму.
Магистр попытался вызвать в памяти образ Сейны, который всегда помогал ему, но в этот раз казалось, что любимая смотрит с неприязнью. Он сжал зубы и вновь принялся растирать малышке ручки и ножки, пытаясь согреть.
* * *
Айк вскочил, протирая сонные глаза, и с ужасом уставился на паладина, вошедшего в его комнату. Рыжеволосая девица испуганно пискнула и забилась под покрывало. Потом подумала и повела бедром, оголяя его и выставляя на обозрение. Все же она всегда мечтала забраться в постель самого высшего, а не просто его оруженосца.
Но к ее огорчению, паладин на ее прелести даже не посмотрел.
– Айк, готовьте мне арку в королевский дворец, – с порога распорядился господин. – Скорее. Я тороплюсь.
Паладин развернулся и так же стремительно удалился. Девица разочарованно вздохнула. Айк вскочил, словно ужаленный, и бросился подбирать разбросанные вещи.
Шариссар шел по спящему замку, размышляя. Он был уже полностью собран для посещения темнейшей: темные штаны и удлиненный черный камзол дополнен серебристым мехом, свисающим с плеч, на левом бедре – белый клинок, украшенный рубинами. На пальцах – перстни рода и принадлежности к Темному двору. Официальный наряд для посещения королевы и Совета. Другого оружия на Шариссаре не было: к темнейшей не принято приходить с клинками.
Многие новобранцы, попадающие в армию, не понимают, для чего им учиться владению оружием, ведь боевая форма оххаронцев сама по себе смертельное оружие. Их никогда не переубеждают. Им лишь показывают, что происходит с теми, кто слишком долго остается в этой форме. Беснующиеся в загонах, обезумившие дикие звери – впечатляющая картина. А ведь бой может длиться долго… Значит, придется возвращаться в человеческую ипостась и при этом продолжать сражаться.
Такой демонстрации обычно достаточно, чтобы новобранцы с должным рвением тренировались владеть двойными изогнутыми клинками или мечом.
Замок просыпался, и встречные стражи прижимали раскрытую ладонь к груди, приветствуя Высшего паладина и получая кивок в ответ. Айк догнал его уже во дворе.
– Господин, ваш завтрак…
– Нет. Сразу арка.
Айк понятливо кивнул, еще раз искоса себя осмотрев. За небрежность в одежде можно было получить серьезное наказание, а если Высший паладин заметит недостаточно начищенное оружие или брошенный во дворе щит – можно и в яму угодить. И содержать там будут без всяких поблажек, как рабов. Оруженосец хорошо помнил, как господин отправил к пленным одного из новобранцев – отпрыска побочной ветви правящих. И парень просидел там почти месяц, а когда его все-таки подняли, забыл все свои глупости. Хотя и разговаривать при этом тоже почти перестал, лишь тренировался сутками, чтобы больше не вызывать гнев Высшего паладина Мрака. Все знали, что командующий никого не щадит. И прежде всего себя.
Арку проводник уже ставил, тряся седой бородой. Переход пришлось устанавливать за защитным контуром, у крепостной стены, чтобы не разрушить барьер.
– Еще несколько минут, мой господин, – проводник склонился в поклоне, словно сломался. Шариссар кивнул и отошел в сторону, не желая мешать. Солнце только-только взошло над Оххароном, и белый иней таял, оставляя на камнях и траве капли воды. А еще через полчаса, когда воздух прогреется достаточно, все вокруг затянет белесым туманом, плотным и густым. Это время наибольшей уязвимости, время нападения.
Именно в такое время на его родовой замок когда-то напали Светлые.
…На ранней заре, когда туман мягко стелется по высоким серебристым травам, а лучи солнца еще не греют, а лишь несмело трогают кожу первыми поцелуями тепла. Это время, когда оеры еще висят на деревьях, завернувшись в кожистые крылья, а быстроногие лаи мирно дремлют в своих стойлах. Время, когда Звезда Мрака закрывает свои лепестки, а озерные хищные цветы-дроги – раскрывают, готовясь ловить неосмотрительную живность, а то и заплутавших путников.
Это было время самых сладких снов или самого нежного пробуждения. И его утро было счастливым. Он всегда просыпался очень рано, словно торопился жить. И в это утро тоже вскочил раньше всех, даже раньше слуг, за что его частенько корила мать. Мол, не пристало наследнику правящей ветви вскакивать раньше черни. Но выговаривала она всегда с улыбкой, да и Шариссар ее не особо слушал даже в детстве. А сейчас и подавно. Он встретил уже тринадцать лютых зим, он сражался с пещерным зверем и победил его, и слова матери почти не слушал. Он был уже достаточно взрослым, чтобы не слушать никого. Разве что опекуна. И то лишь потому, что испытывал настоящее уважение к Высшему паладину Оххарона.
И тем обиднее было, что его раннее пробуждение ничем не помогло обитателям замка. Он не смог ничего сделать. Не предупредил, потому что сидел у стойла со своей любимицей – молодой, черной, как мрак, кобылой, начищая скребком ее шерсть. И не слышал, как прорвался защитный контур, и в замок вошли враги.
Он не смог никого спасти, хоть и кинулся, услышав крики умирающих. Не смог никого защитить, хоть и бросался на Светлых, ворвавшихся в замок, словно одержимый. Не смог отвернуться, когда умирали все, кого он любил. Не смог…
Это был жестокий урок. Первое осознание, что он не всесилен. И что война не знает слова «жалость»…
Шариссар отвернулся от созерцания замковых стен. Почему он вспоминает прошлое? Зачем? Прошлое давно погребено под тяжелыми мраморными плитами, а родовой замок превратился в центральный оплот военных действий. Когда-то у этих владений было другое название, но сейчас это Колючий Острог – место, где все напоминает о войне.
– Мой господин, – проводник снова поклонился, прерывая мрачные мысли паладина. Между двух установленных им камней перехода натянулась синяя пленка арки. – Проход во дворец открыт, мой господин.
– Благодарю.
Шариссар шагнул к дрожащей пелене и замер, уже занеся ногу в подпространство. Нахмурился, разворачиваясь.
– Айк, что это?
– А?
Оруженосец стремительно обернулся, пытаясь понять, что вызвало неудовольствие Высшего паладина. Но все было тихо и мирно, в воздухе тихо звенели ночными льдинками деревья, исполняя рассветную песню. И в ее идеальную ледяную мелодию грубо и фальшиво врывались совершенно посторонние звуки, разрушающие гармонию холодного рассветного звона.
«… День открылся на заре
Золотистым ключиком,
Чтоб досталось на земле
Каждому по лучику…
Светит солнышко для всех,
Чтоб звенел веселый смех…»
– Великий Мрак, – прислушиваясь, сказал паладин. И вдруг рассмеялся. – Ушам своим не верю!
Глава 4
Элея
Я проснулась резко и открыла глаза, уставившись в потолок. Что меня разбудило? Сердце стучало молотом, а губы пересохли – так бывало, когда я переходила грань отражений. Но ведь я просто спала! И этот странный сон… Ощущение чужого присутствия и взгляда – голодного, хищного, почти звериного. Нет, не чужого… Мне снился Шариссар. И именно злость на то, что он смеет приходить в мои сны, разбудила меня.
Я поднялась, потряхивая головой и пытаясь прогнать это ощущение его присутствия. Я не знала, как это назвать, но внутри меня словно натянулась невидимая нить, и она тянула, дрожала, причиняя мне почти боль. Словно мне нужно было… куда?
Потерла виски, отбрасывая эти странные мысли.
За окном была еще ночь, лишь переходящая в раннее утро. Замок спал. Где-то вдали шумело море, в рассветной тишине было слышно, как мягко накатывают на берег волны.
Я сползла с кровати и нашла свою обувь. Раз уж проснулась, нет смысла опять пытаться уснуть – это я знала по опыту. Накануне хранительницы выделили нам несколько новых комплектов одежды, сказав, что это распоряжение магистров. В том числе и наряд для тренировок. Вечером же я так устала, что даже не посмотрела, что в свертках, и сейчас развернула с легким любопытством. Хмыкнула и надела узкие штаны и рубашку, сверху мантию зеленого цвета. Кажется, нас присоединили к целителям. На ноги натянула все те же ботинки и вышла в коридор. И изумилась, увидев, что в нижнем зале в одиночестве сидит за столом магистр Райден.
Он уставился на меня, когда я вошла, так пристально, что стало не по себе. Взгляд мага скользнул по моей одежде и мужчина отвернулся.
– Светлой Искры, – по привычке пожелала я, остановившись в дверях. – То есть… я хотела сказать…
Он хмыкнул и указал мне рукой на стул напротив.
– Садись. И не извиняйся. Светлой Искры – это хорошее пожелание. Было и осталось. Будешь завтракать?
Я неуверенно кивнула. И удивилась еще больше, когда маг не щелкнул пальцами, перемещая продукты на стол, а встал и ушел. Вернулся с подносом, на котором стоял кувшин с молоком и плетеная корзинка с теплыми булочками.
– Силу надо беречь, – пояснил он в ответ на мой слегка шокированный взгляд. Райден поставил поднос на стол, налил молоко в кружку и протянул мне.
– А что вы здесь делаете? – запоздало удивилась я.
– Тебя жду.
Я чуть не подавилась молоком.
– Зачем?
Магистр смотрел в упор, но я не понимала, что за выражение было в зеленых глазах. Я вообще его не понимала. Вроде должен орать и злиться, ведь это из-за меня Пятиземелье осталось без Искры. А он лишь смотрит и даже ни разу не обвинил меня. Ни в чем.
– Я видел вчера, что у тебя плохо получаются боевые искусства.
– Плохо? Это мягко сказано. У меня совсем не получается.
– Возможно, тебе подойдет что-то другое.
– Я не понимаю, зачем все это, – вздохнула я. – Чего вы добиваетесь? Сделать из учеников воинов? За несколько дней? Какой в этом смысл?
– Воины из вас вряд ли получатся, – магистр криво усмехнулся. – Я хочу научить вас защищаться. Пока есть время. Сейчас эти умения важнее истории Пятиземелья или мироведения.
– Будет война? – тихо спросила я, но маг не ответил.
– Доедай свою булочку, – он кивнул на мой завтрак. – Ее пекла Дори, а выпечка у нее отменная. Это ее дар крови – стряпать, и в каждое свое творение она вкладывает частичку души. Поэтому ее еда успокаивает и дарит радость. К тому же, она очень вкусная.
Магистр чуть рассеянно улыбнулся, а я положила в рот кусочек булочки. Сдоба, действительно, была отменной, пышной и в меру сладкой, тающей во рту.
– Очень вкусно! – улыбнулась я. И решила проявить вежливость: – Как ваша рана?
– Зарастет, – он продолжал меня пристально рассматривать. – Ты хорошо спала, Лея?
– Почему вы спрашиваете? – удивилась я.
Он нахмурился, не отвечая.
– Если тебе начнут сниться странные сны, ты скажешь мне об этом, Лея?
