Наталия Антонова "Неловкая поступь смерти"

– Аркадий, ты дома?

Ответом ей была тишина.

Мила прошла на кухню, выложила на стол продукты, часть распределила на полках холодильника, курицу засунула в камеру. А чай, печенье и рулет положила в висящий над столом шкаф. После чего она отправилась в комнату. Так и есть! Аркадий спал, укрывшись с головой пледом. На журнальном столике стояла пустая бутылка из-под пива и валялась скомканная упаковка чипсов.

Мила потянула за край пледа.

– Вставай, соня! Сколько можно дрыхнуть!

Аркадий открыл глаза, поморгал с полминуты, потянулся и спросил:

– Где ты пропадала столько времени?

– В магазин ходила.

– Целый день?

– Ещё и часу дня нет.

– Ага! – обрадовался Аркадий и вскочил с дивана. – Значит, скоро обед. То-то, чувствую, у меня живот с голоду сводить начало.

– Я ещё не готовила, – сказала Мила, а про себя подумала: «И не собиралась».

– Да ты что?! – возмутился он.

– Сейчас быстро отварю макароны, и там у нас тушёные крылышки ещё остались, – проговорила она без особого энтузиазма.

– Опять макароны? А эти твои крылышки надо собакам бездомным выбросить. Там же абсолютно нечего есть!

– А ты устройся на работу, тогда я мясо на рынке покупать буду, – парировала Мила.

– Так мне же мать деньги на карточку кладёт. Чего тебе ещё надо?

– Она переводит тебе сущие гроши!

– Сколько переводит, столько и переводит! – отрезал Аркадий, не думая сообщать своей подруге, что гроши отдаёт ей он, оставляя большую часть денег, переведённых матерью, себе.

– Вот на эту сумму я тебя и кормлю, – сердито проговорила Мила.

– Ну, знаешь, – возмутился он и не нашёл подходящих слов.

– А если бы ты подъехал к ней… – Мила решила, что настал подходящий момент для того, чтобы вложить в голову Аркадия мысль о необходимости примирения с матерью.

– На хромой кобыле, – хмыкнул Аркадий.

– Я имею в виду по-человечески, с уважением, то и у неё к тебе другое было бы отношение.

– Отстань, Милка!

– Не отстану! Ты должен вернуть расположение матери, пока не поздно!

– Вот скончается старушка скоропостижно, – он расхохотался над своей шуткой, – и мне наследство свалится.

– Свалится, как же! Как вороне сыр!

– Зараза ты, – беззлобно выругался он, – умеешь человеку настроение испортить. Кстати, ты что же, столько времени в магазине была? – Взгляд Аркадия стал подозрительным.

– Нет. Подругу встретила, – призналась она неохотно.

– И вы столько времени сплетничали?

– Мы не сплетничали. Просто посидели в кафе. У Даши всё нормально, семья, муж, ребёнок.

– Памперсы, кастрюльки, куча грязного белья, – насмешливо проговорил Аркадий.

– У меня только памперсов нет, – рассердилась Мила, – зато горы грязной посуды в наличии. Ты даже тарелку за собой не вымоешь!

– А зачем? У меня баба есть, то есть ты. Мыть посуду – бабское дело.

– Как ты мне надоел!

– Могу съехать, – почёсывая под мышками, равнодушно проговорил Аркадий, – на мой век баб хватит.

Мила замолчала и закрылась на кухне.

Прошла неделя. Погода продолжала баловать горожан. А может быть, просто усыпляла их бдительность…

Михаил Муромцев сидел под зелёным зонтиком уличного кафе со своей девушкой Вероникой Бубенцовой. Молодые люди с удовольствием ели мороженое из небьющихся округлых вазочек. Мороженое было фирменным, с орехами и мармеладом. Вероника его просто обожала. А Михаил ел его с ней за компанию.

– Завтра во сколько увидимся? – спросила Вероника, с сожалением соскребая со дна вазочки остатки мороженого.

– Я завтра, Бубенчик, не могу, – ответил Муромцев.

– Ну почему, Миш?!

– Потому что мне обязательно надо завтра к тёте Ире забежать.

– Ты же сказал, что ей стало лучше и она сама со всем справляется.

– Так-то оно так, но всё равно присмотр нужен. Не забывай, что у неё никого, кроме меня, нет.

– Ты же говорил, что есть приёмный сын?

– Номинально есть, – не стал спорить Михаил, – но тётя Ира ему абсолютно не нужна.

– Ага, – ехидно проговорила Вероника, – а если с твоей тётей Ирой что-то случится, то он первым прибежит. Ты сам говорил, что она дама обеспеченная.

– Бубенчик, – строго проговорил Муромцев, – не наше с тобой дело чужие деньги считать.

– Ладно, не злись, – вздохнула Вероника, – я пошутила.

– Я так и понял, – покладисто отозвался Муромцев.

– Тогда возьми меня с собой.

Михаил задумчиво поглядел на девушку и покачал головой.

– Но почему? – возмутилась она. – Познакомишь меня со своей тётей Ирой.

– Она мне не тётя.

– Всё равно! – Вероника притопнула маленькой ножкой.

– Рано ещё, Бубенчик.

– А когда же будет в самый раз?

– Я сначала расскажу тёте Ире о тебе. Подготовлю, так сказать, почву. А потом уже пойдём к ней вместе.

– Вечно ты, Мишка, осторожничаешь, – сердито отмахнулась от него девушка.

– Так я же хочу как лучше, – начал оправдываться он.

– А ты знаешь, Мишка, что благими намерениями выстлан путь в ад.

– Типун тебе на язык! – почему-то испугался он.

– Так это не я придумала, – пожала плечами Вероника и велела: – Ладно, проводи меня домой. А то уже поздно.

– Пошли. – Он обнял её за плечи, и они зашагали в сторону её дома.

Глава 2

За окном шёл холодный дождь. Тёплое бабье лето сменилось неожиданным похолоданием.

Хороший хозяин в такую погоду собаку на улицу не выгонит, говорят в народе. Вот и следователю Александру Романовичу Наполеонову, который для друзей был Шурой, не хотелось покидать тёплую дежурную часть отделения. Впрочем, не ему одному, всем дежурившим в эту ночь сотрудникам.

Эксперт Афанасий Гаврилович Незовибатько кемарил, и виделась ему его жена Оксана. Вот она вплыла в гостиную и поставила на стол большую тарелку с варениками и сметану.

Оксана у него удивительная, и умная и красивая, и хозяйственная. И не пилит никогда ни из-за денег, ни из-за того, что на работе муж пропадает и днём и ночью. Многие коллеги ему откровенно завидовали, говоря по поводу и без повода, везёт же некоторым. Незовибатько и сам был уверен, что ему повезло с женой. Да и с тёщей тоже. Не мог он пожаловаться и на тестя. А дети это вообще святое.

Афанасий Гаврилович сладко вздохнул и открыл глаза.

Судмедэксперт Зуфар Раисович Илинханов, который почти всегда читал специальную литературу, закрыл книгу и обвёл взглядом окружающих.

А старший лейтенант Любава Залеская читала очередной детектив.

«Мало ей в жизни криминала», – думал Наполеонов, глядя на строгое девичье лицо с милыми ямочками на щеках.

У Любавы было два любимых героя – Пуаро и начальник отдела убийств Василиса Никитична Воеводина, которая была не так уж намного старше Любавы, но успела побывать в двух горячих точках.

Фотограф Валерьян Легкоступов смотрел вроде бы на дверь, но Наполеонов точно знал, что Валерьян был погружён в свои мысли и думал он, скорее всего, о фотографиях, которые были для него и работой, и хобби.

В этом высоком красивом парне было что-то от сказочного витязя. Его глаза сейчас напоминали серые прибрежные камни, омытые речной волной.

Глядя на Легкоступова, Шуре порой хотелось воскликнуть: «Да ладно, таких в реальности не бывает!»

Однако он был. Шура вздохнул и перевёл глаза на следующего сотрудника.

Оперативник Аветик Григорян, самый молодой из группы, старательно разгадывал очередной кроссворд.

А судмедэксперт Зуфар Раисович Илинханов не уставал над ним по-доброму подшучивать, вот и сейчас он обратился к Григоряну:

– Аветик, не иначе как ты собрался «Поле чудес» покорять.

Григорян молча отмахивался – не мешай, мол.

– Ну ты хоть привет от меня Якубовичу передашь? – не отставал Зуфар.

– Передам, передам, лучше скажи слово: русская народная обувь – шесть букв.

– Лапоть, – вклинился в их разговор Славин.

– Сам ты лапоть! Ой! Спасибо! Подходит!

Аветик только собрался загрузить Илинханова очередным вопросом, как раздался звонок на пульт оперативного дежурного.

Следователь Наполеонов снял трубку.

– Полиция?! Пожалуйста, скорее приезжайте, – прокричал молодой срывающийся мужской голос. – Убита женщина, – он всхлипнул и назвал адрес.

– Убийство, – произнёс Наполеонов, – едем.

Все молча поднялись, и через несколько минут полицейский автомобиль с включённой мигалкой нёсся по залитым дождём улицам.

Серый особняк монолитной глыбой выплыл из темноты. Ворота были открыты. В нескольких окнах горел свет. Едва автомобиль остановился, как с крыльца сбежал человек. Свет от фонаря упал на его лицо, и первое, что бросилось в глаза следователю, были огромные, в пол-лица, перепуганные голубые глаза парня, они буквально сияли на белом, как лист бумаги, лице. Чувствовалось, что он изо всех сил старается не заплакать.

Полицейские выбрались из машины.

– Наполеонов Александр Романович, следователь, – представился Наполеонов.

– Миша, простите, Муромцев Михаил Иванович.

– Где погибшая?