– Это как же?
– По-разному. Некоторые здоровьем расплачиваются, некоторые – судьбой, а у кого-то и жизнь короче становится. Чтоб зло принести, сил много требуется, ведь всё живое за жизнь борется.
– Этак ведьмы быстро помирать должны?!
Софа тяжело на меня посмотрела.
– Те, кто таким занимается, не всегда лишь для себя дурное делают. Чаще бывает, приходят к ним глупые люди и просят всякое непотребство совершить. Вот на них все проблемы и спихивают. Ведьма думает, не она зла хотела – не ей и ответ держать, – усмехнулась знахарка. – Хотят чистыми пред Богом остаться. Не-е-ет, он всё видит. И пусть даже на её судьбе содеянное сразу не отразится, впоследствии оно обязательно ударит. Может, беда через детей придёт, а может, в следующей жизни настигнет.
– Как это «в следующей жизни»?
– Неужто у вас не знают, что человеку не одну жизнь прожить дано?
– Ну-у… вроде у индусов религия допускает множество жизней, но православная церковь подобное отрицает.
– Отрицает. Нельзя ей иначе, она создала себе каноны, от которых не отойти. Но я полагала, у вас последующие жизни уже не тайна для общества.
– Наверно, так и есть. Я, честно говоря, мало общался с людьми, в этом сведущими.
– Знаешь, однажды к моей наставнице Галине привела женщина свою дочь. Пятнадцать лет ей к тому времени исполнилось, красивая девочка, только умом какой была в два годика, такой и осталась. Галина взглянула на неё и спрашивает мать: «Деньги любит?» – «Да, – отвечает та, – постоянно с медными копеечками играет, других игрушек и нет». Тогда-то я в первый раз и узнала, как предыдущие жизни навредить могут. Эта девочка раньше всегда стремилась к деньгам и суженого выбирала не по любви, а из-за богатства. И так не одну жизнь. Вот Бог и наказал её, отняв разум. Хоть и красива, но кто ж её, неразумную, теперь замуж возьмёт? Подобные случаи на каждом шагу можно встретить. Если человек удачлив, то зачастую в прошлом он вдоволь лишений перенёс; и на оборот, страдает человек, понять не в силах, за что ему этакая напасть, а ведь он всё хорошее в другие свои рождения выбрал, для этого ничего не оставил.
– Получается, страдальцу ничего не исправить?
– Почему же? Знай простые правила, и будет легче.
– Это какие же?
– Представь. Тебе не везёт. Что решишь делать?
– В первую очередь рисковать перестану.
– Правильно. И лучше таким людям жить тихо, спокойно. Я им советую в монастырь уходить, грехи замаливать.
Понятно. Раз не прёт, сиди на попе ровно и не отсвечивай.
– А ведьмы и знахарки исправить это могут?
– Кто посильнее, многое может, но тем, кому они решили помочь, в их следующей жизни станет ещё хуже.
Опа! Да кто же у нас о проблемах следующей жизни думает, которая в представлении многих если и возможна, то где-то там, за дальними горами, за седыми облаками? При этом будет она или не будет, никому определённо не известно, поэтому все и всё желают получить сразу. А мне зарубка на память: где везение шибко понадобится, надлежит у Софы помощи просить. Пусть поворожит, для верного дела можно и у будущего чуток удачи занять.
Всю следующую неделю я как проклятый собирал сарай-переросток. Эх, почти месяц вожусь, а конца стройки и не видно. Пару раз дождик прошёл. Надо бы мне поспешить, а то в любой момент может затяжной ливень зарядить, и нам без крыши над сараем тяжко придётся. Сибирь непредсказуема, если в прошлом году с погодой повезло, то это не значит, что и нынче будет так же.
Картошку вместе с Софой выкопали и в погребе схоронили. Травы нарезали более чем достаточно, подсохнет – соберу. Надеюсь, козе на зиму хватит. Полезно нам, маленьким, молочко ежедневно пить, да и знахарке не помешает. В дальнейшем на сенокосы желательно купить косу-литовку, а то на карачках травку серпом срезать – хрень страшная, спина к концу дня гнуться отказывается.
Не забывал и про тренировки. Окреп и наконец-то начал набирать массу: внутренний мир, судя по всему, заполнился. Из лука уже прилично стреляю, ну, для начинающего, естественно. Он вообще-то слабенький, но с пятнадцати метров берёт всю бегающую и летающую мелочь. Если попадёшь, конечно. Кстати, и нож теперь тоже летает туда, куда мне хочется. Навыки постепенно нарабатываются.
С Мишкиным телом оказалось не всё так просто. За пятьдесят шесть лет прошлой жизни я привык к определённой мышечной реакции того организма, а здесь вначале слегка, а затем всё сильнее стал ощущать, что двигаюсь неправильно, особенно во время стрельбы из лука и метания ножа. Похоже, учили Мишку по-другому, другая координация движений. По сути, тренировками я сейчас переучиваю тело заново. Слава богу, недолго пацан с луком ходил, молод был. Попади я во взрослого, наверно, и походку пришлось бы по новой осваивать. Обычный человек, пожалуй, и разницы бы не заметил, но я привык уверенно владеть своим телом. Хоть и не Рэмбо[16 - Рэмбо – центральный персонаж фильмов о Джоне Рэмбо, ветеране войны во Вьетнаме, специалисте по разведке и осуществлению диверсий.] раньше был, но кое-что умел.
Тут ещё такой вопрос. Каждый человек склонен к какому-то делу лучше, к какому-то – хуже. У кого-то талант проявляется в быстром беге, у кого-то – в прыжках, кто-то очень ловок, а кто-то неуклюж, сколько его ни тренируй. В той жизни мне, например, легко давалась любая стрельба. Я всегда чувствовал, как полетит тот или иной предмет, не важно, камень это, стрела, нож или пуля.
А вот со своим новым телом пока не удаётся досконально разобраться, ну разве что я заметил необычную для пацана одиннадцати лет силу. Вероятно, Мишка в отца пошёл. По рассказам деревенских, поведанных мне Софой, его папаша на спор сразу по две подковы ломал. И теперь боюсь я, не возникло бы у Мишкиного тельца проблем с огнестрелом. Вдруг не предрасположено оно к точной стрельбе? Для меня, как хорошего стрелка в прошедшем будущем (ха, прикольное словосочетание), это ж как Моникой по рейтингу[17 - Имеется в виду сексуальный скандал, связанный с президентом Биллом Клинтоном и сотрудницей Белого дома Моникой Левински.]. Но, не постреляв, не поймёшь.
Что ещё у меня получалось? Хм… Когда после института на заводе инженером работал, в целях расширения кругозора освоил токарное, фрезерное и слесарное дело. Так, при работе с металлом я потом точные размеры на глаз ловил. А когда ювелирный завод приобрёл, неплохо пошли огранка драгоценных камней и гравировка по металлу. Специально этому не учился, больше для души нахватался того, что заинтересовало. Все эти способности предстоит при первой же возможности проверить, а там, глядишь, найду в новом теле ещё что-нибудь экстраординарное.
С началом следующей недели пришла жара; думаю, градусов двадцать пять, не меньше, а то и все тридцать. Машка с Софой в один голос утверждают, что обычно бабье лето значительно прохладнее. Ну, нам отсрочка холодов на руку: сарай ещё строить и строить. Стены тёплой части лишь на полтора метра в высоту сложены, и то последние пятиметровые брёвна Софа устанавливать помогала, уж больно они тяжёлые, заразы. И как нам дальше быть, даже не знаю. Эх, мне бы в помощь мужичка ладного хотя бы на денёк. Брёвна приготовлены, осталось их поднять и установить. Будут стены и крыша в тёплой части, с остальным уж и сам потом справлюсь.
В ожидании прихода посетителя мужского пола я озаботился сбором бересты. На крышу большие куски нужны, поэтому требуется найти много-много берёз с диаметром ствола не менее двадцати сантиметров и без сучков на срезаемых кусках. Зачем нам дырки в потолке? Не-е, нам дырки без надобности. Заодно я и ровные жердины собираю, их ведь на крышу немерено пойдёт, там надо жерди в два наката положить, в один боюсь: зимой может снегом продавить.
В связи с этим пришлось ежедневно по двадцать – двадцать пять километров по лесу наматывать. Хотя сейчас в России говорят не километров, а вёрст, но, насколько помню, они почти равны. Сходил посмотрел на бобров. Их там трое оказалось. Одна явно бобриха, здоровая такая, и два детёныша при ней. Ну, малыши пускай пока растут, посмотрим, какими через год станут. А старшую обязательно отстрелим перед уходом, за неё хорошие деньги можно выручить.
Знахарка кучу всяких трав и ягод на продажу насушила и бобровую настойку сделала. Ох и долго ж я вонючий деревенский самогон угольками чистил! Водки, к сожалению, купить не удалось. Самогон бы по уму перегнать с отсечением хвостов, но где ж мне здесь самогонный аппарат взять? Сестрёнка целыми днями шныряет по лесу, грибы с ягодами собирает и половину в деревню матери относит – это у неё осенняя трудовая повинность такая. У нас уже три мешка грибов на зиму насушено и несколько берёзовых туесков, полных ягод, стоят. Их, кстати, местные для более долгой сохранности прямо в туесах топлёным жиром заливают. Говорят, в таком виде ягоды в погребе и до февраля простоять могут.
Каждый раз, проходя мимо Волчьего ручья, я, пользуясь последними тёплыми деньками бабьего лета, с удовольствием в нём купался. Вода там холоднее, чем в пруду, зато прозрачная и тиной не пахнет. Правда, участков, удобных для купания, всего четыре на десять вёрст, и то воды максимум мне по грудь будет. Мелковат ручеёк, но в конце двадцатого века в средней полосе России он считался бы нормальной лесной речушкой.
Присмотрел, где есть смысл золотишко поискать, надо бы этим делом до холодов заняться. Сначала меня поразил цвет песка в ручье при ярком солнце – золотой. Мелькнула радостная мысль: «Вот счастье-то привалило!» Но тут же обломался: песок блестел только на солнце и только в воде. На золото проверять не стал, в ладошке шлих не намоешь, лоток промывочный нужен. Решил его на торгу прикупить, делать самому с помощью ножа и топора – гемор ещё тот. Как ни старайся, выйдет грубо и для промывки малопригодно. Стамеску бы, тогда бы попробовал, а так…
За пару дней до поездки на торг Софа надумала обсудить с нами цены на товар, в том числе и на бобровую струю. Знахарка постаралась донести до наших с Машулей мозгов, что выручка за пять бутылочек настойки – это огромные деньги для здешних мест. Можно плохонький дом в городе купить или два-три года жить безбедно. И за эти деньги нас могут запросто, по её выражению, живота лишить. Мы прониклись.
Посему мы с Машкой о бобрах забываем напрочь. Какие такие бобры? Не-е, шкура старая. Где добыта, не знаем. Добытчики кто? Да шут их знает. Дядьки с дальних краёв мимо проходили и, не назвавшись, в тайгу подались. Бобровую шкуру вообще в самом конце продаём, меньше ненужных вопросов услышим. А настойку уж Софа сама сбывать станет, она тут со многими знакома и представляет, кому этот товар по карману. Ко всему прочему, ложь прекрасно видит, вот ей и карты в руки.
Она считает, на торгу продадутся две-три бутылки, не более, там богатые люди нечасто бывают. Так что, если хотим всё сбагрить, нам предстоит поездка в Канск. Наверно, это даже кстати: ружьё купим, без него, чувствую, зимой хреново будет. Заодно и револьверчик какой-нибудь взять не помешает, появится защита от лихих людей и прочих неожиданностей.
Потом определились с ценой на шкурки. Их у нас много. При этом спрос на зимний мех в середине осени большой, его реально продать по максимуму. Соответственно, выручка ожидается немалая. Старшим по торговле назначили Машку, а я при ней так, подай-принеси. Снижение цены хорошим людям разрешается лишь под чутким руководством главного начальника – Софы.
Глава 4
К торгу приготовили два мешка пушнины и один со знахаркиными травками. Захватили также сушёных грибов, ну и пять бутылок бобровой струи. Наварили настойки от гнуса, аж четыре здоровых горшка. Я сшил под них из мешковины две авоськи, напоминающие ушастые целлофановые пакеты.
Встали почти ночью. Как сестрёнка высказалась: черти в кулачки ещё не били. Женская часть нашей компашки приоделась в новое и чистое, я отправился в повседневном: другого-то нет. Только недавно сшитые мокасины надел. Слегка перекусили, дверь палкой подпёрли и пошлёпали.
Вот что мне всегда нравилось в маленьких деревнях – и в той жизни у обеих моих бабушек, и тут, – так это отсутствие замков. Видят гости, палка к двери приставлена, значит, нет хозяев дома, принять некому. Сиди на завалинке, дожидайся их прихода или поворачивай туда, откуда пришёл. Кажется, здесь Сибирь, преступников сюда ссылают, бояться нужно, а люди спокойно живут.
И ладно бы так поступали одни бедные (что с них взять?), но и богатые семейства ведут себя подобным образом. Частенько для защиты от зверья вокруг дома огромный забор выстроен. На работы в поле народ уходит, последний же, самый шустрый, ворота и калитку на засов закрывает и, через забор перемахнув, вдогонку за всеми отправляется. И стоит с виду неприступная усадьба, а за забор заглянешь – дверь в дом по-прежнему палкой подпёрта.
Ну а если всё же влез кто в дом без спроса, то наказание от хозяев зависит. Умирал человек с голоду и взял необходимое – отпустят с богом, а поможет по хозяйству – и рады останутся. С забравшимися же из корысти разное случается. Своему, местному, наваляют звездюлей по самое не балуйся, вытрясут компенсацию за нанесённый ущерб и отпустят. С чужим же как сложится: могут в полицию сдать, а могут и под ближайшим дорожным кустом закопать. После звездюлей, разумеется. Как русскому человеку без них, тем более повод такой.
Софа заранее договорилась поехать на торг вместе со знакомыми из соседней деревни, но не из деревни Мишки и Машки. И, я считаю, правильно поступила, не хрен отчиму знать про наши коммерческие дела. Оставался шанс столкнуться с односельчанами на торгу, но тут уж как повезёт. Потёмки в лесу были ещё порядочные, и хоть хорошо я изучил все тропинки в округе, но, пока дошли, чуть ноги не переломал: слишком неудобно охапку мешков нести.
Деревенька сибирских старожилов, в которую мы пришли, небольшая, я насчитал всего восемь жилых домов. В нашей с Машкой, Софа говорила, дюжина. Соседние деревеньки у нас, считай, самые маленькие в районе: в этой пятьдесят два человека живёт, в той – семьдесят три. И это с детьми. Мне такое положение, естественно, выгодно, всё же меньше народа по лесу бродит. Вон за время охоты двоих грибников уже встретил.
Причём с первым, пацаном моих лет, столкнулся нос к носу, он тихонечко за деревом сидел, сразу и не заметишь. Меня узнал и по имени поприветствовал, а я, как дурак, встал столбом и сообразить ничего не мог. В голове, словно в зависшем компьютере, медленно перебирались варианты не подходящих в данной ситуации приветствий: адьёс, мучачос, бонджорно, чувак, здоровеньки булы, ас-саляму алейкум, и вам не хворать. Но наконец заклинившая в мозгу шестерёнка провернулась, я улыбнулся и просто сказал: «Здравствуй».
Мы с ним всего минут десять поболтали и разошлись, а рубаха на моей спине мокрой стала. Теперь, если кого издалека замечаю, стараюсь обходить стороной. Ну его на… от греха подальше.
Поехали довольно быстро, я успел лишь немного по сторонам поглазеть, как меня позвали. Перед выездом Софа договорилась о покупке у жителей деревни трёх мешков крупы, заготовленной на продажу, и я отнёс их в сарай. Тяжёлые, блин! Во мне корячиться-то придётся, перетаскивая всё на фазенду. Потом выяснилось, местные и козу продают. Отлично, нам забот меньше, тем более цена гуманная. При этом, насколько я понял, Софа с крестьянами будет частично травами и противокомариной настойкой расплачиваться. Значит, денежку сэкономим.
Отправились на двух телегах в компании говорливого дедка, угрюмого мужика и двух тёток. Сестрёнка их всех знала, бывала здесь раньше, а вот Мишка – нет. Причём знакомить меня со всеми никто и не подумал: мал ещё. Ну да я и не в обиде, познакомлюсь ещё. Видок у народа принаряженный: мужчины в сапогах, женщины в сапожках. Мои самодельные мокасины на этом фоне бледно выглядят. Про остальную одежду просто молчу, одна только ярко-алая рубаха деда чего стоит. Прям революционер, ядрёна вошь! Да и поясной ремень у него красивый, и пиджачок новенький. Сразу видно, не бедствуют люди.
Впрочем, сибиряки всегда неплохо жили. Вот в гражданскую и в первые годы после неё бывали беды, а в царское время их достатку могли позавидовать все крестьяне России. Говорок у сибирских старожилов уж больно забавный. В речи постоянно проскакивают всякие «знам», «ажно», «нету-ка», «помогчи». Мне в прошлой жизни довелось с ними пообщаться. В целом понятно почти всё. Отдельные слова переиначены, о смысле большинства можно догадаться, но есть и такие, которые без переводчика и не поймёшь.
Например, не все числа из России пришли: ну, «един» очевидно – «один», «пара» – «два», а «по-пусту» – никак не скажешь, что «семь». «Ерахты» – «три», «барахты» – «четыре», «чивильды» – «пять». Машка, стремясь повысить мою «грамотность», неделю эти словечки в мою голову вбивала. Что-то в памяти отложилось, но, если хочу людей нормально понимать, запомнить предстоит гораздо больше.
Вообще-то, мой разговорный язык отличается от местного деревенского, и Софа, и малявка мне часто на произношение указывают. Я пытаюсь общаться с людьми, можно сказать, на дворянском языке или на его версии, которая сейчас существует где-нибудь в Москве или в Питере. С одной стороны, конечно, здорово, в дальнейшем общение с сильными мира сего легче сложится, а с другой – сейчас-то выделяться не следует. Вот и стараюсь теперь молчать на людях, зато усиленно слушаю.
Когда сестрёнка припёрла меня к стенке, мол, что это я после болезни не такой, как всегда, пришлось с ходу сочинять душещипательную историю о том, что во время болезни на меня снизошло… эм-м… ну, много чего снизошло и… э-э… в сознание и подсознание вошло. Это как бы божий дар. Ага, а часть старого оттуда вышла: места в черепной коробке на всё не хватило. И нынче в моей голове каша… э-э… то есть скопилась в ней куча новых, никому не ведомых знаний, и от этого я лишился части своей памяти, а заодно и речь изменилась. Во-от.
Знахарка, слушая эту ахинею, сначала офигевала, потом давилась от смеха, а оставшись со мной наедине, высказала все свои ехидные соображения об умственных способностях попаданцев. Ой, да я и сам обалдел от своей «великой» фантазии, очень уж неожиданно Машка на меня наскочила. Ну а что скажешь десятилетней девчонке о брате, который ничего не помнит из прошлого, знает массу нового и говорит как неродной?
Софа завела весёлый разговор с дедком и даже выглядеть стала моложе. Мне, не слишком привычному к сибирскому говору, было забавно наблюдать за их общением. Знахарку я понимал полностью, а дедок периодически вставлял незнакомые слова в общие фразы. В результате беседа на слух воспринималась несколько странно, но, судя по всему, трудностей в понимании друг друга они не испытывали. И что удивительно, Софа, столько лет прожив в глуши, не говорит, как местные. Сестра вон живёт в деревне не из старожилов, а словечек сибирских уже нахваталась. Зимой замаюсь переучивать.
Я сидел на трясущейся телеге, прислушиваясь краем уха к болтовне, и размышлял о нашем дальнейшем житье-бытье. Оставаясь крестьянами, нам к лучшей жизни будет трудно пробиться. Надо как-то дворянство получить. Эта мысль не раз меня посещала после рассказа ведуньи о княжеском семействе Полтоцких. Для дворян сейчас открыто больше дорог, чем для остальных. Само собой, добыть бумаги, подтверждающие благородное происхождение, тяжело, но, думаю, всё же возможно. А что? Переедем в город – слишком уж нас здесь хорошо знают – и займёмся облагораживанием биографии, а дальше посмотрим.
Стоит попросить Софу зимой за наше обучение взяться, и в первую очередь это касается разговорной речи и манер, ведь многое должна помнить из своей гувернантской жизни. Она, кстати, поведала про мальчика Натальи Полтоцкой. Он всего на пару лет раньше Мишки родился. Воспользоваться этим, что ли? Звали его Александр, как и меня в той жизни. Знак свыше, однако. Машку сюда, естественно, только за уши сможем притянуть, но уши у неё длинные, почти эльфийские, выдержат.
Знахарка, надеюсь, поможет. Она ведь до конца оставалась с умирающей. Возьмёт и объяснит в полиции: выжил, мол, Александр Полтоцкий, и вся недолга. Я неделю назад порасспрашивал её о последнем приходе в красноярскую охотничью усадьбу князей Полтоцких, так персонал там, оказывается, был уже не тот, что ранее. Приезжала какая-то барская шишка и всю старую обслугу уволила, или, как тут говорят, рассчитала. Оставила нового управляющего, который судьбой ребёнка даже не поинтересовался, а услышав о смерти Натальи из уст Софы, просто захлопнул перед ней ворота, ничего не сказав.
Разумеется, всё, что я сейчас задумываю, для этой эпохи некрасиво и неблагородно, но я жил в другое время, и совесть моя молчит. Хотя нет, даже рада будет семейке Полтоцких пакость устроить. Если они забыли о своём благородстве по отношению к дочке и внуку, то почему я должен быть благородным по отношению к ним? Нарываться на неприятности не собираюсь, о происхождении станем говорить тихонечко и в крайнем случае. Но… чует моя задница, мексиканских страстей всё равно не избежать, да и у Софы, боюсь, возражения возникнут. Опять же, смерть ребёнка могли официально зарегистрировать.
На худой конец можно и с матерью поговорить, вдруг папаня бумаги в подтверждение нашего дворянства оставил. Тогда вообще всё в кайф. Конечно, отдаст она их нам или нет, неизвестно, маловаты мы, как-никак, для самостоятельной жизни. Но поинтересоваться стоит. Эх, паспорта (или что нынче вместо них) – вот головная боль ближайшего времени.
Пока я размышлял о будущем, дедок успел пересказать Софе все местные новости и теперь травил байки из прошлого. А мимо тихонечко проплывала просыпающаяся тайга. Я так и задремал под монотонный сибирский говорок, сладко растянувшись на мягких мешках, и даже не обращал внимания на постоянную тряску.
Разбудили меня, уже когда подъезжали. На торг в село мы прибыли часа за четыре до полудня. Называлось оно Устьянское. На первый взгляд, довольно здоровое, уж точно больше сотни домов имеется. Торговый «сходняк» найти было нетрудно: наша дорога выходила как раз на окраину, где на берегу реки и скопилась вся толпа желающих сбыть товары, добытые тяжким крестьянским трудом. По моим прикидкам, здесь человек двести – двести пятьдесят, не меньше.
Перед въездом в этот шумный муравейник наш дедок встретил старого приятеля.
– Здравствуй, часом братан!
– И тебе, братан, поздорову!
– Чево нонча поздно?
– Дык глико, чё деется! Софа-матушка нас порадоват.
Похоже, ещё один знахаркин знакомец. Раскланялись они, разговаривать стали. О, как землю-то оба копытом бьют перед нашей хозяюшкой. Ну пара гнедых рысаков, однозначно! Не-е, пара седых рысаков.
Наши телеги направили к стоянке приятеля деда, и мы двинулись туда прямиком через людское столпотворение. После попадалова я впервые столкнулся с таким количеством народа и, надо признать, слегка растерялся. Странно, ведь полтора месяца назад по многолюдному Питеру бродил, а там толкучки и поболее бывали.
Оглядываясь кругом, никак не мог избавиться от ощущения массовки из исторического сериала. Весь народ принарядился, пестрота одежд бросается в глаза. Порядка, правда, не наблюдается, все торгуют прямо со своих телег. Продают всякую всячину, от зерна и картошки до стеклянных бус и платков. Некоторые носят лотки свежеиспечённых, вкусно пахнущих пирожков, караваев и пряников, некоторые – корзинки леденцов разнообразных форм и размеров. Эх-х, да чего тут только нет! Желудок сразу потребовал попробовать увиденное, и побольше, побольше.
А меж всего этого бурного безобразия расхаживают покупатели. В основном крестьяне, но попадаются и одетые иначе – в исторических фильмах, виденных мною, примерно так купцы и лавочники выглядели. К тому же встречаются и азиаты в халатах.
Порадовало, что рядом бесплатные общественные туалеты поставлены и денег за торговлю никто не спрашивает. Дедок, с которым мы приехали, разрешил нам расположиться на его телеге, свои мешки они перекинули на другую. Горшки с противокомариной настойкой не торгуясь забрал встретивший нас здесь приятель деда.
Машка сразу же взобралась на облучок и начала размахивать шкурками, звонко их расхваливая. Знахарка присоединилась к ней, но уже без крика и как-то степенно. Я в торговлю не вмешивался: они лучше знают, что делать, а цены мы все заранее обговорили. Стоял тихонечко рядом, за вещами присматривал да окружающих разглядывал.
От одного просто оторопел. Бродит плюгавенький мужичонка, с ворохом белья и в женских кружевных панталонах, надетых поверх штанов. Причём панталоны какие-то странные – раздельные. Две штанины подвязаны к поясу и никак меж собой не соединены. Я даже глаза протёр. Это что, глюк? Или местный рекламный ролик в натуральную величину? Ё-моё! Дилер и промоутер в одном флаконе! А мужское бельё у него есть? Наверно, есть.
Э-э, мужик. Стоять, казбек! Покажь бельишко! Меня достало спать голышом с голой Машкой под боком и ходить без труселей. Тем более у Мишкиного тельца могут вскорости поллюции начаться, а мне потом придётся шкуры отстирывать.
В результате я в обмен на шкурки сторговал кучу нижнего белья и ночнушек, и себе, и сестрёнке. Правда, мужских трусов сейчас не производят, и местные торговцы даже не знают, что это такое. Вместо них используют кальсоны – те же штаны, но из тонкой хлопковой ткани и узкие.
Торговля шла неплохо. Считай, к полудню треть запасов мы распродали. Софа молодец, одну бутылку настойки сбагрила. И очень забавно она это сделала: поздоровалась с проходящим мужиком, поговорила как бы ни о чём, заикнулась о травках и настоях, предложила кое-что из своих средств и заодно мимоходом бобровую струю упомянула.
Товарищ заинтересовался, а затем знахарка развела бешеный пиар, я аж офигел. Она, оказывается, порядком поворожила над настойкой и усилила её целебные свойства почти до небес. Я, слушая, и то уши развесил, захотелось воскликнуть: «О безумная, не продавай эту волшебную амброзию!» Ага, такая корова нужна самому. Еле сдержался.
Мужик под жёстким прессингом не выстоял, покорно отслюнявил пятнадцать рубликов – а по нынешним временам это приличные деньги, корова десять стоит – и ушёл довольный. А ведь, похоже, Софа действительно наворожила там всякого-разного, не будет она в столь ответственных вопросах лапшу на уши вешать.
Вспомнилось, как я недавно проснулся под утро, собрался сходить по малой нужде, открываю глаза, а над нашей с Машкой лежанкой тёмный силуэт медленно руками водит. Я едва не обос… э-э… короче, чуть все дела в постели не сделал. Ох, не дай бог ещё подобные впечатления получить. После уж выяснилось: это знахарка колдовала. Из её объяснений я понял, что она нас таким образом от всякой хрени очищала. Чтоб наши ауры, так сказать, сверкали всеми цветами радуги. Или может, прозрачными стали, как горный хрусталь. Хм… ну, я так думаю.
Деньги за настойку попыталась мне всучить. Задал простой вопрос: «Ты с нами?» Меня окинули долгим взглядом. Ха, молчание – знак согласия. Вот и прекрасно. Раз с нами, то деньги общие, и пусть остаются у старшего. Она, ничего не ответив, пошла торговать дальше.
Потом к нам подгребли какие-то бабки и разобрали полмешка Софьиных травок. Тут Машка замахала ладошкой, подзывая. Я встрепенулся. В чём дело? А, ясно. На торг прибыли две телеги с Троицкого солеваренного завода, он здесь недалеко находится. Самая дешёвая соль, однако, стоит воспользоваться случаем. Ну да, не Софе же мешки тащить, если такой костлявый качок под боком имеется. Купили пуд соли, на всю зиму должно хватить.
Придя обратно, увидел недовольную сестрёнку, что-то втолковывающую двум парням. Ведунья шепнула: один – мой средний брат Фёдор, второй – его приятель. Принесла нелёгкая! Разборок нам явно не хватало.
Поздоровались. Оказалось, нас с сестрой «приглашают» отцовским зерном торговать. Ага, делать нам больше нечего! Хрен вам, ребята, по всей морде! Вежливо, но жёстко послал их подальше. А что такое? Мы отрабатываем моё выздоровление и кормёжку. Машку отдать? Извини, братан, один не управлюсь, болезный я, потому отец мне её в помощь и направил. Отец где? Дома остался? Тогда прощевайте.
Парни ушли злые. Братик напоследок ляпнул:
– Дома ешшо поздоровкамся. Готовься, братан.
Когда эта шантрапа свалила, малявка стала взволнованно рассказывать:
– Они как наскочут и давай требоват помогчи. Им, вишш, лень самим продават, хотют по селу гоголем походить, девок позадират. А сами на шкурки посматриват. Ой, а тебе, Мишка, нельзя теперь домой: побьют сильно, и тятя тожж. Больно зубатил[18 - Зубатил – грубил (сибирский говор).] ты брату.
– Ну-у, отчим меня, как ломоть, отрезал, поэтому я к нему возвращаться не собираюсь. И тебе советую свыкнуться с мыслью: следующим летом уйдём мы отсюда.
Машка прикрыла рот ладошкой и испуганно распахнула глаза. Затем перевела взгляд на Софу, стоявшую рядом, и я решил ответить на немой вопрос:
– Да, Софья Марковна с нами пойдёт, чего ей тут одной куковать.
Знахарка промолчала, но взгляд потеплел. Я последнюю неделю прекрасно видел, насколько ей хочется о предстоящем уходе поговорить. Ладно хоть не наезжает, что за неё решения принимаю. Честно говоря, мне было довольно трудно определиться, приглашать её или нет: всё же она взрослый человек, с мнением которого в дальнейшем придётся считаться. Но, оценив бесконфликтность нашего общего жития, а также сложности существования детей в этом времени и перспективы возможного дворянства, я посчитал, что знахарка как компаньон нам идеально подходит.
– Баба Софа, я так рада, так рада! Вы ж нам как родная. А куда мы пойдём? – затараторила сестрёнка. Слава богу, уход воспринимает спокойно. Потом, боюсь, обязательно задумается и о матери вспомнит. М-да-а, тяжёлое предстоит объясненьице.
– Куда пойдём, пока не знаю. Подумаем, – уточнил я. – И, Маша, отныне на людях к нашей хозяйке обращайся «тётя Софа» или «Софья Марковна». Молода она ещё.
Софа покраснела и постаралась перевести разговор на другую тему:
– Хватит болтать, торговать надо. Снедать уж скоро.
