– Да?
– Детективы Джо Рассел и Бекка Винсент. Нам нужен Никки Пенн, – сказала Бекка.
– Его нет дома, – ответила женщина.
– Мы все равно хотели бы войти; будьте так добры.
После недолгой паузы щелкнул замок, и Джо с Беккой, поднявшись на один лестничный пролет, увидели нужную им квартиру. Женщина открыла дверь, высунув половину лица.
– Представьтесь, пожалуйста, – попросила Бекка.
– Эбигейл Джонсон, – ответила женщина.
– Вы здесь живете? В список жильцов внесено только одно имя…
– Это квартира моего мужчины.
– Ваш мужчина – это Никки?
Эбигейл кивнула.
– Мы можем войти? – продолжила Бекка, сменив тон на несколько более сочувственный – она поняла, что Эбигейл чего-то опасается. – Мы не отнимем у вас больше нескольких минут.
Эбигейл снова кивнула, и они прошли за ней через прихожую в гостиную открытой планировки, совмещенную с кухней. Яркий свет вливался через раскрытые двустворчатые двери, выходящие в сад, и детективы впервые смогли отчетливо разглядеть лицо Эбигейл. Нанесенный макияж не мог полностью скрыть синяк под глазом, расползшийся на половину щеки, и разбитую губу. Судя по отеку, эти травмы были нанесены недавно.
– На меня напали, когда я шла домой с работы, – сообщила женщина, не дожидаясь вопроса со стороны посетителей. Но при этом она упорно не смотрела им в глаза – отсюда можно было сделать вывод, что она говорит неправду.
– Вы сообщили в полицию? – спросил Джо.
– Не было смысла, я их не разглядела.
Бекка хотела продолжить расспросы и поощрить Эбигейл сознаться в том, что случилось на самом деле, однако сдержалась. Сомнительно, чтобы Эбигейл могла заполучить столько синяков на запястьях, предплечьях и выше локтя просто от нападения хулиганов.
– В чем дело? – спросила женщина, сложив руки на груди. – Никки не сделал ничего плохого.
Никто из присутствующих ей не поверил.
– Вы не могли бы сказать нам, где он сейчас? – попросила Бекка.
– На работе. Он работает охранником.
– Вы не знаете, где он был в понедельник поздно вечером? – поинтересовался Джо.
– На работе.
– У него есть четкий рабочий график?
– Нет, у него заключен договор с компанией «Оникс билдинг». Они сообщают ему, когда он нужен, и Никки приезжает туда к указанному времени.
Джо поблагодарил ее и направился к выходу. Прежде чем последовать за ним, Бекка достала из своей сумочки визитку и протянула Эбигейл. Та прочла вслух:
– «Центр поддержки для женщин».
Под надписью был указан номер телефона.
– Сохраните это на тот случай, если станет слишком опасно оставаться здесь, – тихо произнесла Бекка. – И поверьте, когда-нибудь это случится. Не затягивайте, иначе будет поздно.
Она сочувственно улыбнулась и увидела в глазах Эбигейл знакомый стыд, хотя стыдиться тут было нечего.
* * *
Выйдя со станции «Монумент», Джо и Бекка не сразу увидели «Оникс билдинг».
Цель их пути располагалась за Лондонским мостом, вблизи от небоскреба «Осколок», самого высокого здания в городе. Яркое солнце отражалось от 11 000 стеклянных панелей «Осколка», но лучи, казалось, растворялись в полукруглом, забранном тонированным стеклом фасаде «Оникса» – цилиндрического здания в семьдесят семь этажей.
Бекка осознала, что с того момента, как они вышли от Эбигейл Джонсон, Джо так и не откликнулся ни на одну ее попытку затеять и поддержать разговор. Он, похоже, обращал внимание на всех, кто проходил мимо них, и в то же время – ни на кого. И хотя Бекка старалась смириться с тем, что именно таков был его неизменный образ действий, ее это в конце концов вывело из себя.
– Ты постоянно смотришь по сторонам, – сказала она. – И когда мы ждали поезда, и сейчас, когда идем по улице. Такое впечатление, что ты в первый раз на Земле и никогда прежде не видел ни одного человека.
– Извини, привычка, – отозвался Джо.
– А чем вы, суперраспознаватели, занимаетесь, когда не смотрите записи с камер?
– Большинство из нас раскиданы по другим отделам. Многих СР можно найти в зоне непосредственных действий – например, во главе команд «за безопасный район», потому что мы хорошо помним лица местных смутьянов. Мы работаем «в поле» во время крупных мероприятий: Ноттингхиллского карнавала, гей-парадов, крупных выступлений в Гайд-парке или на Уэмбли. Если предстоит важный футбольный матч, нас тоже направляют туда. А когда у нас есть свободное время, мы «снапаем».
– А это что такое?
– Просматриваем снимки в криминалистической базе данных в поисках знакомых лиц. Если кажется, будто какое-то лицо видели больше одного раза, начинаем связывать совершенные этим человеком преступления между собой. Это как игра в снап[14 - Снап – карточная игра, в которой нужно собрать как можно больше карт: игроки по очереди выкладывают розданные карты, не зная их достоинств и мастей, и первый, кто крикнет «снап» (что, собственно, означает «выкрик»), когда на столе окажутся две карты одного достоинства, забирает их себе.]. И чем больше преступлений мы можем увязать, тем больше времени – теоретически – этот человек проведет за решеткой, если мы сможем поймать его. Дико заводит.
Они вошли в вестибюль штаб-квартиры «Оникс билдинг». Внутри здание было таким же мрачным и темным, как снаружи: дубовый паркет, выложенные плиткой стены. За четырьмя широкими приемными стойками сидели девушки, одетые в одинаковые синие пиджаки, с одинаковым макияжем; их волосы были зачесаны назад и туго стянуты в хвосты. По другую сторону фойе, за барьерами высотой по пояс, сделанными из закаленного стекла, стоял Никки Пенн. Джо сразу же заметил его.
– А вот и наш тип, – сказал он. Бекка почти не пыталась скрыть свое растущее отвращение к человеку, с которым им предстояло встретиться.
Ростом Никки Пенн был не более пяти футов и семи дюймов[15 - Около 170 см.], но невысокий рост компенсировался шириной плеч – как будто под пиджаком он носил наплечники, как у игроков в американский футбол. От лба до макушки голова его была лысой, жалкие остатки волос были коротко острижены. Он был гладко выбрит, но на лбу и щеках его виднелись ямки от угрей; маленькие глаза недоверчиво поблескивали.
Когда детективы подошли к нему и представились, Пенн отозвал их в дальнюю комнату, подальше от глаз его работодателей. Хватило одного косого взгляда со стороны Пенна, чтобы другой охранник – помоложе – оторвался от мобильного телефона, на котором смотрел футбольный матч, встал с дивана и вышел прочь.
– Все, что она наговорила, сплошное вранье, – начал Пенн, не дожидаясь вопросов. Бекка чуть отвернула голову – его дыхание пахло стоялым кофе. – Она все придумывает, преувеличивает…
– О чем мы, по-вашему, собираемся с вами поговорить? – спросила Бекка.
– О моей девушке, – ответил он, но, едва произнеся эти слова, осознал, что сделал неправильный вывод.
Бекка достала из сумочки блокнот.
– И вам есть что сказать по поводу боксерской груши, которую вы зовете своей девушкой?
– Я совсем не такой, как можно судить по моему личному делу в суде, – отозвался Пенн и защитным жестом сложил руки на груди. – Я начал новую жизнь.
– В понедельник вечером вы ввязались в ссору с мужчиной на платформе подземки, – сказал Джо.
– И кто это сказал?
– Это сказала одна из пяти камер наблюдения, которая записала, как вы ругались с ним за считаные секунды до того, как тот упал под поезд.
– Этот неуклюжий громила наступил мне на ногу, и я велел ему убрать копыто.
– А что было потом?
– Он пробормотал что-то не по-нашему, и я сказал, чтобы он валил к себе домой. Брексит[16 - Брексит – выход Великобритании из Европейского союза, осуществленный в 2020 г.] – значит брексит, верно? Тогда этот козел обернулся и стал на меня бычить.
– Честно говоря, Никки, вид у вас был такой, словно вы вот-вот обгадитесь, – добавила Бекка. – Вы так испугались этого громилу?
Пенн бросил на нее злобный взгляд, но не стал отвечать.
– Вы имеете какое-то отношение к его смерти, Никки? – спросил Джо.
– Если вы видели меня на этих долбаных камерах, то знаете, что я его не пихал, не то вы сейчас меня уже арестовали бы.
– Вы состояли в «Сохраним Британию белой», верно? Не значит ли это, что вы не любите иностранцев?
– Это было давно.
– Что стало с человеком, который упал?
– Он схватился за задницу и стал на меня орать. Потом стал тянуть слова и вообще выглядел так, как будто не может стоять на ногах, словно его кондрашка хватила или что-то вроде того. А потом начал заваливаться назад.
– Вы не пытались удержать его? – спросила Бекка.
– Нет, а зачем?
– Потому что это было бы по-человечески.
– Почему вы решили, будто с ним случился удар? – спросил Джо.
– У него все лицо обвисло. Глаза и щеки как будто потекли – ну, как воск, когда плавится.
Бекка закрыла блокнот и убрала ручку. Они уже собрались уходить, но она, остановившись в дверях, повернула голову:
– Кстати, передайте Эбигейл, что я в скором времени собираюсь повидать ее. Не знаю пока, когда точно; просто заеду, чтобы сделать сюрприз вам обоим.
Они с Джо направились через вестибюль к выходу из здания. Бекка надеялась, что Пенн ненавидит ее так же сильно, как она ненавидела его. У вращающихся дверей Джо помедлил, чтобы надеть солнечные очки, и вздрогнул, когда они коснулись распухшей переносицы.
– Все еще болит? – спросила Бекка.
– Угу, – отозвался он. – Ну, и как ты считаешь: Никки Пенн – тот, кто нам нужен?
– Нет. Он просто отвратительный тип, но не думаю, что он убийца.
– И что это нам дало?
– Ну как же – еще множество часов за просмотром записей с камер. Чтобы попытаться вычислить двух других людей, стоявших рядом с Думитру. Если б я знала какого-нибудь эксперта в подобных вещах, чтобы он помог мне ускорить процесс… – Бекка с намеренно комическим видом захлопала ресницами.
– Ну давай… – Джо вздохнул. – У нас или у вас?
– Поедем в мой офис. Мне кажется, я сожгла все мосты между мной и твоими коллегами в первые же пять минут разговора с ними.
– Я бы на твоем месте не волновался – они люди толстокожие. – Джо помедлил, прежде чем задать следующий вопрос: – А что это ты так разговаривала с Никки? У меня было такое впечатление, словно ты почти… дразнила его.
– Не люблю тех, кто слишком много размахивает кулаками, – резко ответила Бекка, но уточнять не стала.
Глава 11
Почти всю ночь сон бежал от Бекки. Как бы она ни пыталась уснуть, образ Никки Пенна не давал ей этого сделать.
Всякий раз когда она погружалась в дрему, ей снилось, что Пенн нависает над ее кроватью, брызжа слюной и рыча, словно бешеный зверь. Духота в комнате, которую не в силах был развеять легкий ветерок, влетающий в открытые окна, тоже мешала заснуть. В конце концов, разозлившись на себя, Бекка сдалась и лежала с открытыми глазами, глядя в потолок.
Она спросила себя, почему позволила Пенну проникнуть в ее подсознание. Не то чтобы он был чем-то уникальным – за годы жизни Бекка много раз сталкивалась с такими, как он. Но при виде синяков на лице его девушки она вспомнила, почему так ненавидит подобных мужчин. Будучи сломаны, они не в состоянии достичь равновесия, пока не сломают тех, кто пытается вернуть им целостность.
В начале третьего Бекка откинула тонкое одеяло, которым укрывалась, открыла гардероб и достала коробку из-под обуви, спрятанную в дальнем его уголке под старым полотенцем. В коробке лежал бурый конверт из тонкого картона. Бекка включила прикроватную лампу и начала рассматривать – одну за другой – фотографии, сделанные почти семь лет назад.
Если б она не знала, кто изображен на этих фотографиях, определить пол жертвы по внешнему виду было бы трудно. Это была женщина, настолько сильно избитая, что жизнь в ней едва теплилась. Голова распухла в полтора раза по сравнению с обычным размером, а волосы на левой стороне были сбриты во время операции по откачиванию жидкости из мозга. Лицо ее походило на гобелен из черно-синих кровоподтеков, темных швов и красных порезов. Воспаленные веки были крепко сомкнуты, а ко рту вела белая трубка, позволяющая ей дышать. Бекка до сих пор невероятно отчетливо помнила звук, который издавала кислородная маска, и неустанное «бип-бип-бип» прибора, следящего за деятельностью сердца. Все они провели много дней в отделении интенсивной терапии, молясь о чуде, которое так и не произошло.
Когда-то Бекка надеялась, что ей никогда не придется делать подобные снимки, но в этом присутствовала некая неизбежность. В глубине души она уже тогда знала, что когда-нибудь это случится. Время от времени, когда начинала сомневаться в выборе профессии, она рассматривала эти снимки, и к ней возвращалась твердость духа.
Неожиданно из открытой двери спальни у нее за спиной раздался голос, заставивший Бекку вздрогнуть. Она быстро сунула фотографии обратно в конверт и спрятала под кровать, подальше от глаз.
– Мамочка, я не могу заснуть, – начала Мэйси.
– А почему не можешь, солнышко? – спросила Бекка, когда дочь забралась на кровать. Бекка присоединилась к ней, и Мэйси свернулась в клубок, положив голову на живот матери.
– Мне приснился плохой сон – про большую собаку, – сказала она. – Она хотела меня укусить, и я испугалась.
– Не волнуйся, я не позволю никакой большой собаке обидеть тебя, – успокаивающе ответила Бекка. – Я никогда не позволю, чтобы с моей малышкой случилось что-нибудь плохое.
Бекке было ненавистно то, что ей приходится лгать Мэйси. На работе она слишком часто видела, как с хорошими людьми случаются плохие вещи. И обещать шестилетней девочке защиту от этого жестокого мира значило выдавать желаемое за действительное. Но она все равно сделала это.
Мэйси почти сразу успокоилась и замурлыкала, когда Бекка стала гладить ее по голове. Постепенно ее дыхание сделалось тихим и ровным – девочка погрузилась в сон. У нее были каштановые вьющиеся волосы и привычка совать в рот большой палец, и она была ужасно рада, когда Бекка вчера вечером вернулась домой с работы.
Хелен, мать Бекки, несколько раз писала ей, спрашивая, в каком часу она придет. Но та не хотела называть точное время или бросать расследование. Она была слишком сосредоточена на своем участии в следствии по делу об убийстве и знала, что старший суперинтендант Уэбстер внимательно за ней наблюдает. Одно неверное движение – и ее отстранят от дела.
К вечеру, когда родительский долг все же взял верх, Бекка оставила Джо за своим столом – изучать видеозаписи, чтобы посмотреть, откуда и куда направлялись оставшиеся два свидетеля, – и вернулась к своей семье. Ей было нелегко переключаться из режима детектива в режим мамы. Она хотела бы позволить себе маленький переходный период – принять ванну с пеной и выпить стакан красного вина, но в дверях ее встретила дочь, которая отказывалась ложиться спать, пока перед сном ей не прочитают три сказки.
Почти весь остаток ночи Бекка дремала, не в силах погрузиться в настоящий глубокий сон. В конечном итоге она сдалась и решила начать день пораньше. Сделала и упаковала обед, который Мэйси должна будет взять в школу, загрузила грязное белье в стиральную машинку, а немытую посуду – в посудомойку. Раздвигая шторы, Бекка надеялась увидеть затянутое облаками небо, сулящее облегчение от жары. Но над лондонским горизонтом вновь поднималось яркое солнце.
