Наталья Андреевна Самсонова "Есть ли жизнь после отбора"

– Он думает, что это… Что это что-то значит? – не выдержала я в итоге и отбросила шоколад в сторону.

Тина, смаковавшая очередную конфетку, неохотно приоткрыла правый глаз и со вздохом произнесла:

– Воистину, чем умнее девушка до влюбленности, тем глупее после. И во время.

– Что?

– Что, – передразнила меня подруга. – Ты еще скажи, что он пытается тебя купить.

Фыркнув, я покачала головой:

– Это совсем глупо.

Подруга отложила надкушенную конфетку, заклятьем очистила пальцы и тихо-тихо спросила:

– На что бы ты пошла ради блага баронства?

– На все.

– Вот и все, – она развела руками, – и сейчас, спустя пару дней, я не вижу в произошедшем большой беды. Особенно учитывая, что он покинул отбор следом за тобой. Не просто убрал как ненужную использованную вещь, а уберег от опасности и ушел следом.

Я хотела бы разозлиться на Тину, на то, что она не поддерживает меня. Но… Я разделяла ее мнение. То, что она сказала, было правдиво и справедливо. Особенно в свете того, что Кристоф отрекся от власти.

И мне было больно. Мне было страшно больно в тот момент, когда все это происходило. Признаться, я до сих пор не могу понять, почему он не предупредил заранее. Можно подумать, я бы не смогла «талантливо» сыграть. «Талантливо» в том смысле, что я не закатила истерики, ничем не показала…

– Ничем не показала?! – Тина возмущенно на меня посмотрела. – Да тебя трогать страшно было! Будто чуть коснешься – и все, ты рассыплешься на осколки. Мы старались этого не показывать, даже вроде шутить пытались.

– Я удержала лицо.

– Да, – подруга кивнула. – Идеальное было лицо. Жаль только, что глаза на том лице мертвые были.

Я поежилась и предложила закрыть тему. Все равно мы ничего не узнаем до тех пор, пока Кристоф не явится сам.

– И я подумала, – добавила Тина, закидывая в рот очередную конфетку, – что, если ему пришлось принимать решение в процессе?

– Ч-что? – Я нахмурилась.

– Ну, что, если все было относительно предсказуемо, а потом бац! И ночью или ранним утром произошло что-то еще, что заставило Кристофа срочно убирать тебя с отбора. Я просто… Я просто подумала, что, не предупредив тебя, он серьезно рискнул.

– Чем же?

– А что, если бы ты сочла, что его чем-то шантажируют, и решила бы остаться на Отборе? Ты же могла, верно? Остаться ради того, чтобы поддержать любимого человека? Или, например, остаться ради того, чтобы отомстить за нанесенное унижение. Мол, ты от меня отказался? Так на, я теперь другому невестой буду.

Покачав головой, я тихо сказала:

– Мы не отступаем. Не меняем мнение в угоду сиюминутной выгоде. И, кстати, я сказала, что ради баронства пойду на все. Но… У этого всего есть и ограничения. Не явные, четкие, а внутренние. Не могу объяснить, но идти на подлость и предавать – нельзя. Поэтому, собственно, мы и не участвуем в политике. А ведь могли бы.

– Письмо! А конфеты кончились… Мина, прости, я все съела. – Тина виновато опустила голову.

– И шоколадку съешь, мне невкусно. – Я подтолкнула к ней сладость.

И не без трепета взяла конверт.

– Дома откроешь? Или на пару дней отложишь? – хитро улыбнулась подруга и отломила кусочек плитки. – М-м-м, специи, лимонная корочка и корица! Невероятно.

«А, так вот почему мне и кислило, и горчило, и острым показалось, – хмыкнула я про себя. – Значит, со вкусовыми рецепторами все в порядке. Что не может не радовать».

– Я пойду, – тихо сказала я и поднялась. – Надо…

– Не ври, – отмахнулась Тина. – Не мне, по крайней мере. Ты пойдешь таскаться по городу и страдать, а вечером прочитаешь письмо и будешь опять страдать.

– Звучит глупо.

– Да, – она пожала плечами, – но это нормально.

Оставив подругу догрызать шоколад, я покинула особняк целителей. Не сразу: у старшей целительницы был ко мне непростой разговор. Пришлось пойти на уступки и пообещать сопроводить группу травников за крепостную стену.

– Вы же понимаете, миледи, что запасы не бесконечны? А травы, выращенные в теплицах, вполовину слабее дикороса.

Леди Айрис, невысокая и худая до прозрачности колдунья, умудрилась заблокировать собой коридор. Она кусала губы, сверкала глазами и старательно сдерживала свой непростой нрав. Хотя я видела, что порой ей хочется повысить голос.

– Вы тоже должны понимать, что после сухой грозы за стеной вдесятеро опаснее. В то время как содержание магии в дикоросах после грозы возрастает лишь на четыре процента. Эти проценты не стоят ваших жизней.

– Но…

– Мимо Алого Златояра мы не пройдем, клянусь. – Я прижала ладонь к груди.

И вздрогнула, услышав шелест сминаемой бумаги.

Письмо. На краткое мгновение я про него забыла.

– Миледи?

– Все в порядке. – Я заставила себя улыбнуться. – Я сообщу вам о дате выхода за травами.

– Благодарю, миледи. Однако позвольте вас диагностир…

Я не стала слушать. Поднырнула под ее руку и поспешила прочь. Нашим целителям только развернуть диагност, как все, очнешься в палате, в обнимку с пузатой банкой, полной горького целебно-профилактического зелья.

После разговора с Айрис я чувствовала себя чуть лучше. Чуть спокойней. Может, стоит перестать быть предсказуемой и пойти сразу домой? Прочесть письмо и либо обрадоваться, либо…

– Вильгельмина Фоули-Штоттен.

Смутно знакомый голос заставил меня остановиться посреди улицы.

Обернувшись, я увидела Делию. И в этой окраинной леди было не узнать ту нежную, почти изнеженную принцессу, что явилась нам в Иль-доратане.

– Корделия Мортифера.

– Ты оказалась права: зарядить орудия почти нереально, – она покачала головой, – просто непредставимо, сколько энергии они потребляют.

– А сколько энергии они отдают, – усмехнулась я. – Раньше твари осаждали крепость. Потому-то за стеной нет поселений. Зерновые поля, огороды, сараи с инструментами – есть, а домов нет. Как ты? Как тебе наш край?

– Я мечтала о нем, – серьезно сказала Делия. – Мне не встретился мужчина мечты, но я нашла себя и свое место. Точнее, именно свое еще ищу, но… Я заряжаю накопители, зачаровываю мелкие амулеты и создаю простенькие артефактные детские игрушки. И все это пользуется спросом.

Она прищурилась и кивнула на небольшую чайную:

– Зайдем?

– Позже, – я чуть виновато улыбнулась, – сейчас мне нужно домой.

– Ты не оправилась от отбора, – она опустила взгляд, – все решили избегать разговора об этом… Но ты знаешь, что твое изображение есть в газете? Они посвятили тебе целый разворот. Я бы промолчала – Тария и Митар особенно на этом настаивали, – но я видела, что леди Фоули-Штоттен-старшая прикупила себе несколько экземпляров. Боюсь, что у вас слишком сложные отношения и она могла бы использовать это против тебя.

Мне на мгновение подурнело:

– Там все так плохо?

Делия поникла:

– Да не то чтобы…

– Мне нужен экземпляр. У тебя есть?

Но она покачала головой и пояснила, что Митар с бойцами изъял и экземпляры, и копии. Собственно, газеты остались только у леди Фоули-Штоттен.

– Ну и, может, кто в подвале спрятал. Где-нибудь под кадушкой с соленьями. – Она развела руками. – Я не рискнула спорить.

– Здесь не принято…

– Спорить с тем, кто отнесся ко мне как к дочери, – перебила меня Делия. – Ты знаешь, где я живу?

– Да. – Я помнила это очень смутно, но… Не потеряюсь.

– Приходи в гости, когда сможешь. Я… Я надеюсь, платья принесли тебе больше счастья, чем мне.

Тут я ничем ее порадовать не могла и потому ответила честно:

– Пока непонятно.

– Тоже неплохо, потому что про меня все было очень даже понятно.

Делия, улыбнувшись, порывисто подалась вперед и крепко-крепко меня обняла.

– Спасибо, что не прошла мимо. Спасибо, что поверила мне.

Резко отстранившись, она заалела щеками и тихо извинилась за вспышку чувств.

– Ничего страшного, – фыркнула я и тоже ее крепко обняла, – хорошо, что ты у нас прижилась. И присмотрись к бойцам Митара. Сейчас это самые серьезные парни в баронстве.

– Да? – скептически фыркнула Делия. – На прошлой неделе они надели на себя мельничные жернова и бегали наперегонки по главной улице.

– Так представь, каковы остальные, менее серьезные парни, – подмигнула я ей и, коротко попрощавшись, направилась домой.

Меня подгоняло письмо. До меня внезапно дошло, что мы все же не только Кристоф и Вильгельмина. Мы еще и экс-Правитель и полубаронесса, и в письме может быть что-то, что относится к делам, а не к чувствам.

«Ха. Раньше он имел приставку полу-, теперь она со мной», – пронеслось у меня в голове.

Прибавив шаг, я едва ли не бегом спешила к дому.

Дому, возле которого стояло трое очень и очень не любимых мною людей.

Леди Фоули-Штоттен, ее любовник, имя которого я принципиально отказываюсь узнавать и запоминать, и их милый ребенок – девица на год старше меня.

– Сегодня не подаю, – отрезала я, когда Ольра заступила мне дорогу. – Леди Фоули-Штоттен?

– Мы еще обдумываем твое предложение, – она нервно улыбнулась, – но…

– Но вам захотелось пообщаться с Митаром? Вперед, его адрес известен. – Мне не хотелось тратить время на разговоры с семьей.

– Спешишь поплакать? – едко спросила Ольра и добавила явную цитату: – «Сокрушительный удар был нанесен одной из Крылатых Невест: Вильгельмина Фоули-Штоттен была исключена с отбора вне всяких правил, лишь по желанию милорда Рентийского».

– Ольра, – укоризненно проворковала леди Фоули-Штоттен, – доченька, так нельзя.

– Твоя мать права, Ольра, – я растянула губы в улыбке, – так нельзя. Особенно здесь и сейчас. Ведь, во-первых, от меня зависит ваше финансовое благополучие, а во-вторых, в наш мир вернулась моя мама.

Леди Фоули-Штоттен посмотрела на меня с искренним недоумением, но промолчала: эта женщина каким-то седьмым чувством улавливала моменты, когда любопытство не повлечет за собой ничего хорошего.

– Вот твоя мать, – а вот Ольра не улавливала.

– Нет, это жена моего отца, – усмехнулась я, – а воспитавшая меня матушка сейчас заново исследует город. Леди Ауэтари вновь с нами, вы рады?

На щеках леди Фоули-Штоттен расцвели некрасивые пятна.

– Ты не смеешь называть собаку своей матерью!

– Вильгельмина, это возмутительное оскорбление, – встрепенулся любовник моей мат… моей кровной родственницы.

Но его слова я привычно проигнорировала. Этого человека не существует в моем мире, и пусть Тина считает, что такое отношение вредит в первую очередь мне… Что ж, даже если она права – я потерплю.

– Я бы не посмела, что вы, миледи. Но отец учил меня не скрывать своих чувств, а потому я говорю лишь о том, что чувствую. И так как мы все выяснили, хочу напомнить, что дом Митара – десять шагов налево и дальше направо, а у меня дела.

– Какие у тебя могут быть дела?! – взвизгнула Ольра. – Ты всего лишь пигал…

– Вильгельмина! – о, а это «влюбленные» произнесли хором.

– Твоей дочери следует думать, прежде чем оскорблять сильную и злобную ведьму, – холодно произнесла я.

И, не произнося больше ни слова, прошла на двор.