– Ты говорил с Майрет? – спросила я снова.
Он как-то шмыгнул носом, совсем отчаянно.
– Говорил.
Сглотнул судорожно, все так же глядя перед собой и не глядя на меня. Лицо серое совсем, осунувшееся. Я его таким никогда не видела.
Что же она Киту сказала?
– И что?
– Ничего! – зло буркнул Кит. – Не бойся, я все подпишу.
Дернулся было встать, но не встал, только отвернулся. Уйти он не может.
И совершенно точно не станет сейчас говорить. Мне не узнать. Лучше не трогать пока, ему и без того нелегко. Не здесь, не в зале, не при всех… Но какого черта? Что там произошло у них?
Я попытаюсь узнать…
Уже почти все собрались, Гордан стоит за королевским троном, нет только самого Джона.
Нет Майрет, но она, скорее всего, и не придет.
Мы ждем короля. Он любит, чтобы его ждали, чтобы почувствовали его значимость.
Нэт переступает с ноги на ногу, поводит плечами… спина у него болит, и тяжелые кандалы тянут вниз, но сесть он не может.
Сукин сын ты, Джон, даже в такой мелочи…
Мы ждем… Четверть часа уже прошла, как все в сборе. Я бросаю взгляд на Нэта, но он не смотрит на меня, смотрит куда-то за окно… я смотрю тоже, но там ничего нет, только синее ясное небо… ласточки летают… дворец на берегу, и ласточки вьют гнезда под крышей. Нэт стоит, упрямо сжав зубы… смотрит туда.
Эшафот на заднем дворе уже почти построили, сегодня закончат. Весь суд это фарс, представление на публику.
Я закрываю глаза. Помолиться, что ли… но я не знаю о чем. Ничего уже не исправить.
Радостно поет рожок, и открываются двери. Входит Джон, проходит к своему месту, садится. Поворачивается к Гордану.
– Можешь начинать.
Гордан разворачивает бумаги.
– Этард Муррей из Ована, – громко говорит он, и это сразу режет слух. Не «лорд», даже не «сэр», просто Этард. – Вы обвиняетесь в государственной измене, в попытке покушения на его величество короля Джона, в многочисленных угрозах и подстрекательстве к государственному перевороту…
Он говорит что-то еще, я слушаю, но среди всего этого Майрет не упоминается ни разу. С одной стороны, понятно, потерянную невинность дочери Джон хочет обойти стороной, с другой стороны… дело ведь не в невинности. Думаю, все заинтересованные лица понимают это.
Нэт слушает, неподвижно глядя в окно.
– Этард из Ована, – говорит Гордан, – вы признаете себя виновным?
Нэт поворачивается, смотрит на него, на Джона.
– Да, признаю, – говорит спокойно, буднично, словно это ничего не значит.
Джону что-то не нравится, он кривится.
– На колени!
Облизав губы, Нэт быстро смотрит на меня, и на Кита тоже. И на колени встает. Так же, спокойно.
– Повтори еще раз, – требует Джон.
– Я признаю себя виновным… – медленно говорит Нэт, глядя ему в глаза, – во всем… этом.
Без страха, без сожаления, без капли сарказма, очень ровно.
Джон скрипит зубами.
– В чем признаешь? – спрашивает Джон почти с вызовом.
– Какого черта, Джон? – удивляется Нэт. – Все уже решили.
У Джона раздуваются ноздри, зло, но он молчит, сдерживается. Только один вдох и один выдох.
– Хорошо, – устало говорит он, тихо. – Тогда приговор, Гордан. Давай заканчивать.
Джон… не то чтобы нервничает, но я вижу, что чувствует он себя не в своей тарелке. Хмурится, чем-то недоволен. Что-то не так? Неужели он вдруг сомневается? Или это изначально была игра, но она зашла слишком далеко?
– Поскольку обвиняемый не отрицает свою вину, – говорит Гордан, – суд также признает его виновным. Этард из Ована, ваша вина доказана. Вы признаетесь виновным в государственной измене и приговариваетесь к отсечению головы. Приговор будет исполнен завтра на рассвете.
Нэт кивает. Он другого и не ожидал.
– Лорд Кристофер Муррей, – говорит Гордан, – подойдите сюда. В сложившихся обстоятельствах вы должны принести присягу на верность королю.
Кит вздрагивает. Моргает ошарашенно, вытягивает шею, словно не веря тому, что слышит.
Но если Кит «лорд» и если от него требуют присягу, то все, он герцог, с ним ничего не случится. Если только он сам не выкинет никаких глупостей.
Кит смотрит на Гордана, на Джона, потом на отца.
– Давай, Кит, – я толкаю его.
– Я… я не… – Кит пытается мне что-то сказать, запинается.
– Лорд Муррей, – говорит Гордан. – Поторопитесь.
Кит поднимается.
И я прямо вижу, как его трясет. Он идет, больше не глядя по сторонам, только в пол. Подходит к Джону.
Боже мой! Только бы никаких глупостей сейчас! Пожалуйста, Кит! Если он что-то задумал…
– Кит, опустись на одно колено, – шепотом говорит Гордан, я сижу близко, слышу.
Кит покорно опускается, словно деревянный.
– Лорд Кристофер Муррей, – говорит Гордан громко, – клянетесь ли в верности своему королю?
Кит втягивает носом воздух, чуть кашляет.
– Клянусь, – говорит хрипло, я вижу, как кадык дергается.
– Клянетесь ли вы служить верой и правдой, почитать и защищать от любой опасности вашего короля, являться по первому зову, если потребуется.
– Клянусь, – говорит Кит, склоняет голову.
Тишина. Очень долго в зале висит тишина.
Потом Джон кивает.
– Я принимаю вашу клятву, лорд Муррей.
Кит стоит на одном колене, неподвижно, я вижу только, как тяжело дышит.
– Ты можешь идти, Кит, – тихо говорит Гордан.
Кит вздрагивает, смотрит на него. Потом поднимается. Бросает на меня быстрый взгляд, хочет что-то сказать, но не говорит. Просто поворачивается и уходит. Мне очень хочется кинуться за ним, но сейчас нельзя. Я не могу сбежать без разрешения. Да и Кит сейчас не станет ничего слушать.
Ему надо немного времени…
Главное, сейчас он все сделал правильно, ничего… Но ведь что-то не так, однозначно.
Тишина.
Потом Джон поднимается.
– Благодарю вас, господа, – объявляет Гордан, давая понять, что заседание окончено.
Король уходит, а вместе с ним, постепенно, и все остальные.
Уводят Нэта.
Я сижу.
Неужели вот так… и все. Ничего больше не будет? Никто ничего не требует от меня? Никаких отречений, только присяга Кита? По сути, присяга – обычное дело для нового герцога. И Джон… Да что у них происходит там?
А завтра утром Нэта казнят. Наверно, я только сейчас по-настоящему осознала это. Все уже решено и пути назад нет. Я не верю…
– Айлин! – тихо подошел Гордан. – Ты такая бледная, тебе плохо?
Я покачала головой.
– Просто плохо спала.
– Послушай, – Гордан вздохнул, – тебе лучше уехать сегодня, не дожидаясь казни. Джон не будет настаивать. Кит уезжает, мы говорили с ним. Понимаешь… настроение Джона меняется как весенний ветер. Сейчас он так лояльно смотрит на все, но…
– Лояльно? – удивилась я.
– Ты же видела сама. Он всю ночь просидел у Нэта, они о чем-то говорили, я не знаю. Но это сейчас. Сейчас Джон спокоен и едва ли не все готов простить. Но кто знает, что будет завтра? Вдруг ему попадет шлея под хвост, и он устроит тут… Лучше уехать, Айлин, пока все спокойно. Не попадаться на глаза.
– Нэта казнят… – сказала я, вышло почти растерянно, так, словно я не знала.
– Да. Это давно решено, – вздохнул Гордан. – Ты ведь никогда не любила его. А теперь будешь свободна.
Хотелось врезать ему, честное слово.
– Все это вдруг свалилось на меня, – сказала я. – Даже не знаю…
– Кит будет герцогом, у тебя все будет хорошо…
– А что с Китом? – спросила я. – Ты не знаешь, почему он такой? На нем лица нет. Что случилось?
Гордан очень натурально удивился.
– Я думал, ты с ним поговорила, но парню просто все равно тяжело. Не знаю. Он пришел ко мне утром, сказал, что готов все подписать и со всем согласиться.
Наверно, говорить о том, что Кит хотел залезть в окно к принцессе, будет лишним. Не стоит.
– Я поговорю с ним… потом, – сказала я.
– Да, – согласился Гордан. – Ты иди… отдохни немного и езжай домой. Хорошо?
Я кивнула. Но не уверена, что смогу уехать сейчас.
Посидела еще, пытаясь уложить все в голове, понять, как поступить теперь… Уже собиралась идти к себе, как вдруг – осторожные тихие шаги. И он подсаживается рядом…
Твою мать! Вот тебя-то я совсем не ждала.
Патрик.
– Айлин! – он заискивающе улыбался. – Все это так ужасно.
Хотелось рявкнуть: «Патрик, пошел вон! Не до тебя!»
