– Я, как вы, тоже всю жизнь прожила в Даггерфорде. Наверное, мы можем с вами немножко поговорить. Хорошо, заходите. Я поставлю чайник.
– Замечательно! – с энтузиазмом подхватила Джейн.
Они переступили порог и оказались в крошечной гостиной. Нэнси обратила внимание на фотографии на каминной полке.
– У вас прекрасный дом, миссис Грин, – вежливо сказала она.
– Спасибо. Можете звать меня Рита. Я сделаю чай, присаживайтесь.
Она ушла на кухню. Джейн и Джонатан сели, оглядываясь, в небольшой уютной комнатке, а Нэнси принялась разглядывать фотографии. На всех снимках были два мальчика.
– Видимо, это брат Томаса, – тихо проговорила она.
Все снимки были детские, ни одного более позднего. Нэнси знала, что Томас Грин покинул Даггерфорд в двадцать лет, когда подписал свой первый контракт, но не знала, возвращался ли он когда-нибудь на самом деле. Он заявил, что старается часто видеться со своей семьей и друзьями, но подтверждающих это фотографий у Риты не было. Нэнси изучила книжные полки, но на них не было книг Томаса, что показалось ей странным. Нэнси была уверена, что, если она напишет книгу, ее бабушка забьет экземплярами весь дом и заставит всех в городе купить по одной. Она могла только представить, как бы ею гордился ее отец. Неужели семья Томаса ничего такого не чувствует? В этот момент Нэнси услышала шаги и поспешно уселась рядом со своей бабушкой.
– Ну, вот… О фестивале я слышала, да. Агент Томаса звонил мне по поводу него, – сказала Рита, внеся поднос и поставив его на столик. Она налила каждому по чашке чая, предложила сахар и сливки и уселась в кресло. – Хотел, чтобы я пришла и послушала, как он рассказывает о новой книге.
Нэнси приподняла бровь. Это противоречило заявлению Томаса, что он предпочел бы встретиться с семьей и друзьями в домашней обстановке.
– Но вы сомневаетесь?
Рита вздохнула:
– Да. Мы не общались с ним много лет.
Нэнси обменялась взглядами с остальными. Значит, Томас сказал неправду. О чем еще он лгал?
– О, представляю, насколько это нелегко, – посочувствовала Джейн, делая глоток чаю. – А что насчет брата Томаса?
– Эдварда? Он на восемнадцать месяцев младше Томаса. Все еще живет в Даггерфорде. Он, как и я, не особо контактировал с Томасом в последние годы. Я рада, что Эдвард остался со мной.
– Это, должно быть, настоящее утешение, – сочувственно покивала Джейн.
– Да. Было тяжело, когда Томас уехал. Эдвард очень меня поддержал.
– А чем занимается Эдвард? – спросил Джонатан.
– Он работает мясником в Вудли, и у него уже собственная семья. – Она улыбнулась, очевидно гордясь своим сыном. Но потом ее глаза сузились. – Слушайте, я не уверена, что смогу сильно помочь вам с Томасом. Я не особо много знаю о том, как он живет сейчас, – добавила она немного грустно.
Нэнси не видела причин, по которым его мать стала бы врать о том, что не видится с сыном: она казалась искренне расстроенной. Тогда почему Томас посчитал нужным притвориться, что они до сих пор поддерживают связь? Чтобы выглядеть лучше в глазах читателей? Нэнси никогда не могла проникнуться к людям, которые врут. И начала понимать, почему здесь кто-то мог затаить обиду.
– Мы бы на самом деле хотели понять, какое у него было детство. Томас вырос здесь, в этом доме, да? Со своим братом? – спросила Нэнси, надеясь разузнать о писателе как можно больше, пока они все еще здесь. Чем больше они выведают о Томасе, тем с большей вероятностью они смогут понять, почему Майкл Джонс жаждет мести.
– Да. Мы с мужем переехали сюда после того, как поженились. Как я уже сказала, я выросла в этой деревне, как и мой муж. Он работал мясником, а я смотрела за домом и детьми. У нас было два мальчика, и когда начальник моего мужа умер, то оставил мясную лавку ему, а я стала ему помогать, и это превратилось в семейный бизнес. Мы всегда считали, что сыновья его продолжат, и первое время казалось, что Томас обязательно в него войдет. Он работал в лавке после школы, а когда закончил ее, то перешел на полный рабочий день, но у него никогда не лежало к этому сердце. В отличие от Эдварда. – Она улыбнулась, произнеся имя своего второго сына.
– Что случилось с лавкой? – спросила Нэнси.
Лицо Риты потемнело.
– Зарабатывать становилось все сложнее и сложнее – все закупались в городе, вы понимаете. Мы практически бедствовали. А потом Томас получил контракт на свою книгу, и мы надеялись, что он поможет нам выкарабкаться. Но вместо этого он сказал, что уезжает из деревни. Сказал, что он уже сыт по горло деревенской жизнью и хочет в Лондон. Сказал, что мы просто обязаны бросить лавку. Это был жуткий скандал, думаю, вы можете себе представить. Томас собрал вещи и ушел. И не вернулся. – Она качала головой, вспоминая. – После этого мы вынуждены были продать магазин. Через несколько лет умер мой муж, и Эдвард связался с Томом, чтобы сообщить ему об этом, но тот даже не явился на похороны. После этого, конечно, все общение прекратилось окончательно. Полагаю, я не смогла простить ему этого. А Эдвард не может забыть, что он не помог нам с лавкой.
Джейн вздохнула:
– Это ужасно, когда семья вот так разваливается. И что вы почувствовали, когда услышали, что Томас возвращается в Котсуолдс?
– Когда позвонил его агент, я сказала: если Томас хочет навестить меня, я готова с ним пообщаться, но я не пойду на фестиваль, где толпы народу будут смотреть на нас. Понимаю, им было бы только на руку, если бы его семья была на этом мероприятии, но пока он не попросил прощения, как я могу поддержать его? Он нанес удар по своей семье. Очень болезненный.
– Могу понять, – отозвалась Нэнси, кивая. – Спасибо, что были так честны. Я никогда раньше не слышала эту историю… – Она деликатно замолчала.
– И не могли. Никто из приезжих никогда меня об этом не спрашивал, а в деревне все и так знают. Видимо, когда Томас переехал в Лондон и стал популярен, о нас никто особо не вспоминал. Он, кажется, вообще ни разу не упомянул о Даггерфорде. И люди перестали спрашивать. Но для нас это было тяжело. Он уехал, когда ему было двадцать, и получается, что я не разговаривала со своим сыном уже более тридцати лет.
Нэнси подумала, насколько же это трагично. И то, что Томас скрывал разрыв с семьей от публики, говорило о том, что он стыдится этого. Мистер Пибоди был прав: в деревне мало поклонников Томаса Грина. На месте семейной мясной лавки теперь супермаркет, и они до сих пор чувствуют, что он бросил их в тот момент, когда они нуждались в нем больше всего. Она прикинула, не связывает ли что-нибудь Майкла Джонса и мать Томаса. Если да, то, возможно, он действует от лица семьи.
– Вы знаете о писательском клубе в вашей деревне?
Рита кивнула:
– О нем все знают. Но, если честно, я от них не в большом восторге, потому что именно они в первую очередь помогли Томасу стать писателем.
– Что? – вырвалось у Нэнси. Она не смогла сдержаться, ведь Томас говорил, что ему вообще неизвестно о клубе! – Вы хотите сказать, что он был его участником?
– Конечно, – явно удивившись, ответила Рита. – Этот клуб был для него всем.
– Мы не знали, – отозвался Джонатан, покачав головой.
Нэнси была слишком ошарашена и не находила слов. Рита воспользовалась этой возможностью и поднялась:
– Меня уже ждут дела.
Ее голос казался уставшим. Ей явно хватило разговоров о прошлом. Нэнси видела, насколько ей тяжело, и понимала лучше других, что иногда просто не хочется оборачиваться назад.
– Конечно, – сказала Джейн, ставя чашку на место. – Мы уже отняли у вас достаточно времени.
– Вы не представляете, как мы благодарны вам за то, что вы рассказали нам сегодня. Это было очень великодушно с вашей стороны, миссис Грин, – вежливо поблагодарила ее Нэнси. Она поднялась, уже собираясь уходить, но ей непременно хотелось выяснить еще одну вещь. – Вы знаете человека по имени Майкл Джонс?
Мать Томаса покачала головой:
– Никогда не слышала.
Пока она провожала их до двери, Джонатан остановился, повернулся к ней и спросил:
– А Томас всегда хотел быть писателем?
Она вдохнула:
– Больше всего на свете.
Глава 10
Нэнси заморгала и зажмурилась, когда они вышли из сумрачного дома на яркое вечернее солнце и направились по дорожке в сторону калитки. Они вернулись на главную площадь.
– Значит, трогательной встречи с семьей и друзьями в Котсуолдсе, о которой нам рассказывал Томас Грин, не планируется.
– Да, об этом он определенно врал. Полагаю, он не хочет, чтобы достоянием общественности стал факт, что он кинул свою семью, когда стал богатым и знаменитым. И можем ли мы предположить, что он так же кинул и писательский клуб?
– Ну, Рита на сто процентов уверена, что он был его участником. И мы сами думали, что было бы странно, если бы начинающий автор не вступил в местный писательский клуб, – отозвалась Нэнси.
– Нам также известно, что Майкл Джонс является его членом. Значит, они связаны, как мы и предполагали, – заключил Джонатан. – То есть вряд ли это просто зависть?
– Да, за этим должно стоять еще что-то, – согласилась Джейн. – Мне так жаль мать Томаса. Не общаться со своим сыном столько лет! Об этом невыносимо даже думать, – добавила она, качая головой.
– Не могу себе и представить, – сказала Нэнси. Чего бы она только не отдала за еще одну минуту со своим отцом, а Томас добровольно все это время держал дистанцию с собственной семьей.
– Почти подошло время встречи писательского клуба, – заявил Джонатан, глянув на часы. – Пойдемте выпьем и подготовимся встретиться с Майклом Джонсом!
Они зашагали в сторону паба. Когда они проходили мимо супермаркета, Нэнси кивнула в его сторону:
– Понимаю, почему семью так долго не отпускает злость на Томаса за то, что он бросил их и семейный бизнес. Наверное, им было очень тяжело это пережить. Думаете, поэтому Майкл посылает свои угрозы?
– Да, ужасно, что Томас оставил деревню и свою семью, но, мне кажется, он хотел повидать мир, насладиться Лондоном, ведь здесь довольно тихая жизнь, с этим не поспоришь, – начал рассуждать Джонатан. – Неужели это настолько дурной поступок, что заслуживает какой-то мести? И при чем тут Майкл? Рита сказала, что не знает его. У Эдварда гораздо больше причин злиться на брата.
– Понимаю, о чем ты, это странно, что во все это замешан Майкл, но со стороны Томаса это было по-настоящему жестоко – так повернуться спиной к своим друзьям и близким.
Когда она говорила это, мысли Нэнси обратились к ее матери. Она оставила свой дом и семью так же, как и Томас. Но Томас был молод и ничем не обременен – по крайней мере, он не бросил жену с ребенком.
– Может, Томас думал, что лавку все равно нельзя спасти? В наше время малому бизнесу приходится нелегко, сами знаете, – предположила Джейн.
– Спасти нельзя, но помочь-то можно, особенно когда ты начал делать деньги на своих книгах. Он знал, что они рассчитывают на него; я лично понимаю, почему его матери и брату так тяжело простить ему то, как он их бросил.
– Да, раз они уже тридцать лет толком не общаются. Какой ужас! – грустно вздохнула Джейн. – Мне определенно нужно выпить.
Они добрались до паба и зашли внутрь. Помещение было небольшое, с низким темным потолком с деревянными балками, и внутри сидели всего несколько человек.
– Я спрошу про собрание клуба, а вы найдите стол, – скомандовал Джонатан Нэнси и Джейн.
Они оставили его разговаривать с хозяином, а сами пошли к столу в самом углу, откуда можно было спокойно наблюдать за пабом.
– Интересно, Томас расстроился, когда его мать сказала, что не хочет идти на наш фестиваль? – задумчиво спросила Нэнси, когда они уселись. – Он же, наверное, пригласил их, чтобы наладить отношения.
– Я понимаю, что имеет в виду мать Томаса, когда говорит, что не хочет публичного воссоединения. Если он искренне желает преодолеть этот разрыв и отчужденность между ними, он должен прийти к ней один. Тут невольно задаешься вопросом, не хотят ли они с Нейтаном использовать появление семьи на фестивале в качестве рекламы. Должна сказать, мысль о том, что писатель может вести себя настолько эгоистично, очень удручает.
Нэнси улыбнулась бабушке:
– Понимаю, о чем ты. Я так долго восхищалась его книгами. И папа тоже.
– Да, он тоже, – подтвердила Джейн с грустной улыбкой.
Джонатан подошел к ним, захватив выпить:
– Клуб собирается через несколько минут. Я расспросил хозяина, и поскольку он оказался весьма разговорчивым, то узнал у него и про Майкла Джонса. – Он поставил перед ними их обычный заказ – два джина с тоником – и отхлебнул свое пиво. – Он сказал, что Майкл только недавно сюда переехал и вступил в клуб, так что с ним он еще толком не познакомился, но участники приходят сюда каждую пятницу, и они просто отличные ребята, которых знает весь город. Это совпадает с тем, что сказала мне коллега, и объясняет, почему она не знает Майкла. Остальные члены клуба родились и выросли в Даггерфорде.
– Это интересно, – задумалась Нэнси. – Значит, Майкл точно не может быть в обиде на Томаса за то, что тот оставил деревню, так как сам не жил здесь. Тогда какое ему вообще до него дело?
– Спросим об этом его самого, – решительно заявил Джонатан. – И предупредим, чтобы он держался подальше от фестиваля.
Нэнси не смогла сдержать улыбку:
– Я не уверена, что мы выглядим достаточно устрашающе, чтобы это предупреждение сработало. Надо было взять с собой Дерека.
– Боже, нет, – с содроганием отозвалась Джейн. – Я бы не вынесла, если бы за мной повсюду ходил охранник. Ни на минуту не смогла бы расслабиться.
– Не исключено, что Томас, наоборот, может расслабиться, только когда Дерек рядом, – заметила Нэнси. Она подумала, что если бы регулярно получала угрозы, то тоже захотела бы иметь защитника. Хотя такая жизнь казалась ей странной.
– Еще я спросил хозяина про семью Томаса. Он говорит, что Эдвард, его брат, заходит время от времени, и хозяину, как я понял, он нравится. Еще я спросил, собираются ли жители деревни на фестиваль в Дэдли-Энд, и он очень четко дал мне понять, что нет. А после этого он вообще потерял желание со мной разговаривать. Так что, как я понимаю, симпатии деревни на стороне Риты и Эдварда.
– Если жители Даггерфорда не планируют приходить на фестиваль, то зачем Майкл пытается его саботировать? Почему бы не остаться в стороне, как все остальные? – спросила Нэнси.
– Надеюсь, сейчас мы сможем это выяснить. Вон они идут, – сказал Джонатан, кивнув на дверь.
Они наблюдали, как члены писательского клуба, вполне узнаваемые по своим фотографиям с сайта, один за другим переступают порог паба. Они ждали, когда среди них появится Майкл Джонс, но были крайне разочарованы, когда в паб зашли только пятеро мужчин и четыре женщины, все со значками в виде перьев.
– Где он? – шепнула Нэнси.
Она выглянула в окно, но на стоянке никого не было.
Один из членов клуба занял стол, пока остальные приветствовали хозяина. Видимо, тот рассказал ему про расспросы Джонатана, потому что сначала он указал в сторону их стола, а потом вся группа повернула к ним головы.
Представительный мужчина шестидесяти с лишним лет, в котором Нэнси узнала председателя клуба, плавной походкой подошел к их столу.
– Добрый вечер. Я Перси Уолкер, – сказал он, коротко кивнув.
– Я Джонатан Мерфи, работаю в «Котсуолдс Стар». Мы разговаривали по телефону вчера.
Перси нахмурился:
– И я сказал вам, что у меня больше нет комментариев по поводу Томаса Грина.
– Мне только интересна ваша реакция на заявление Томаса Грина о том, что он никогда не слышал о вашем клубе.
– Что? – прогремел Перси. – Он был членом клуба до того, как намылил ласты и переехал в Лондон, после чего совершенно о нас забыл! – Он выглядел по-настоящему разъяренным. – Думаю, вам стоит пообщаться с остальными.
Джонатан с триумфом глянул на Нэнси, когда они со своими напитками последовали за Перси к большому угловому столу, где устраивались члены клуба.
– Они здесь по поводу Томаса, – сказал Перси, присаживаясь. – Который, очевидно, продолжает говорить прессе, что нас не знает.
