– Не в этом смысле…
– Нет! – Жена полыхнула горящим взором и даже выставила вперед обе руки. – Держи дистанцию!
– Почему? – хрипло поинтересовался он.
– Когда нет любви, секс становится техническим мероприятием. Слово есть такое гадкое – совокупление.
– Я люблю тебя! – рыкнул Стрельников.
– А я тебя нет.
– Мэри, девочка моя! Глупости говоришь! У нас с тобой великая любовь…
– Уже нет. Ты можешь остаться и жить с нами одним домом, Витольд, – заявила твердо Маша. – Это твой дом, твои дети. Но только оставь в покое меня. Эти признания ни к чему. Я их от тебя столько наслушалась. И все они оказались ложью.
Горечь в голосе жены показалась Стрельникову неподдельной. Глаза, полные слез, смотрели на него настороженно и сердито.
Он хотел утешить, сказать хоть что-то, но в своей комнате сначала завозилась, потом громко заплакала Ева. Мэри встала и ушла к дочери.
Витольд долго лежал один на огромной супружеской кровати. Спать расхотелось. Сначала он ждал жену. Но потом, поняв, что она не придет, заглянул в детскую. Мэри примостилась вместе с Евой на небольшом двуместном диванчике, где обычно обитали все куклы малышки. Теперь же игрушки валялись на полу, а его жена и дочь обнявшись лежали под детским одеялом. Витольд замер, услышав тихое причмокивание. Мэри до сих пор кормила Еву грудью. Врач внутри него возмутился. Стрельников понял, что это надолго. Он, шагнув в спальню, стянул с кровати покрывало, вернулся и накрыл своих девочек. Кинув маленькое детское одеяльце в пустую кроватку дочери, Витольд поплелся обратно и, достав с полки махровую простыню, плюхнулся на супружеское ложе, надеясь уснуть.
Сон не шел. Он подумал о жене. Пора бы прекратить грудное вскармливание на третьем году жизни. Вот же безобразие! Но Мэри – замечательная жена и мать, готовая на все ради своих детей. Она и его легко приняла обратно только из-за Леньки и Евы. Хороший знак. Не все сразу. Нужно действовать постепенно, и со временем жена вернется в его постель. Тут все просто. Раз переживает и плачет, значит не разлюбила окончательно. А вот с Лидой вопрос серьезный. Очень. Откуда у Мэри такой интерес к судьбе старшей сестры? Почему всплыла та далекая трагедия теперь, через пятнадцать лет? Он прекрасно помнил ту жуткую историю с Лидой. Но что можно рассказать жене, он не знал. Очень хотелось, чтобы все минуло, как и не было никогда. Где Мэри столкнулась с Лидой? Как стали общаться? В том, что это общение существует, Витольд не сомневался. Нужно выяснить! Приставить к жене детектива. Поговорить с Сережкой и Майей. Не хватает, чтобы подробности тех событий сейчас вылезли наружу. Журналисты, если такую тему унюхают, поминай как звали! Этого допустить нельзя, ни в коем случае! Так же нужно узнать, где именно работает Мэри. Зарплату в сто тысяч просто так никому не платят. У нее же опыта никакого. Куда ее пристроил Сережка? В любом случае придется звонить ему, хочет или нет он разговаривать.
Витольд уснул под утро, когда первые лучи солнца уже просочились в спальню. Но спать пришлось недолго.
– Папа, пап! – Леня, уже одетый, слегка дергал его за руку.
– Ты чего? – сонно пробормотал Витольд, с трудом открывая глаза.
– Поехали со мной на тренировку, а? – жалобно попросил сын.
– Мама спит?
– Да, Ева к ней, как пиявка, присосалась.
– Не буди ее. Сейчас встану, дай пять минут!
– Только не засни, пожалуйста! А то опоздаем!
Пока завтракали, на кухню пришлепала Ева. Заспанная и лохматая. Она тут же забралась на руки к отцу и потянула сырник, только пожаренный Эльзой.
– Ты же всю ночь ела, пиявка! – возмутился Ленька.
Ева посмотрела на брата огромными голубыми глазами и скомандовала:
– Сок!
Сестра и сын бросились наперегонки исполнять указания маленькой негодницы.
– Ева, ты должна попросить вежливо, – прошептал Витольд, целуя дочку в темечко, вдыхая ее запах. Нежный и сладкий. Родной.
– Ты поедешь с нами, доченька? – неожиданно даже для самого себя спросил он.
Малышка радостно закивала:
– На тьениовку? Да-а-а-а! – Тогда собирайся! Быстро и тихо. Эльза тебе поможет.
– Одень ее, пожалуйста! – попросил Витольд сестру. – Только Мэри не разбудите.
Эльза посмотрела на него внимательно и впервые за все утро удостоила ответом:
– Хорошо.
Ледовая арена встретила Витольда солнцем, фонтанами у входа. И воспоминаниями. Там в вестибюле, на огромных гранитных плитах, выбиты и их с Сережкой имена. Предмет особой гордости. И по всему фойе развешаны фотографии команд, занявших первые места на чемпионатах. Где-то еще должны стоять кубки, с тяжелым боем выигранные у соперников. Витольд зарулил на стоянку для персонала, приветственно помахав охраннику удостоверением.
– А мы с мамой на обычной останавливаемся. Она говорит, эта только для сотрудников.
– Да, и для членов федерации.
– Ух ты ж! Круто!
Витольд вышел из машины и потянулся к задней двери со стороны водителя, достать из креслица Еву. Он только успел открыть дверцу, как к нему быстро подбежал Леня.
– Вон видишь, белый форд на стоянку заворачивает? Это Гордей Тимофеев. Терпеть его не могу!
– Почему? – внутренне напрягся Витольд. – Он тебя обижает?
– Нет! Он просто отвратный пацан, – возмутился Леня. – И еще его отец за мамой ухаживать пытается. Это он ей цветы дарит, придурок!
В голосе сына звенела обида.
– Ты же никуда не уйдешь, правда? – Сын воззрился на него с надеждой.
– Нет, – твердо заверил Витольд. – Не сомневайся.
Он достал изнывающую от нетерпения Еву из кресла. Поправил на ней джинсики и майку.
– Леня, мы взяли ее носки?
– Да, у меня в сумке!
– Давай сюда!
Витольд засунул малявкины оранжевые носочки с кружевом к себе в карман, а маленькую белую кофточку положил под мышку. Осмотрелся по сторонам.
В вестибюль Арены уже заходили дети с родителями. Мальчики – на хоккей, девочки – на фигурное катание. На стоянке, рядом с белым фордом, стояли невысокий коренастый мужик и щуплый мальчик лет восьми. Мужик никак не походил на того, вчерашнего из парка, номер один.
Да, Мария Васильевна! Стоило мужу отвернуться на минутку и ослабить внимание, к вам уже очередь выстроилась, как в мавзолей.
Витольд не стал сам себе уточнять, что минутка растянулась на два года, а отсутствие внимания свелось к полному безразличию. Стрельникова душили ревность и злость. Он всегда знал: что бы ни случилось, Мэри его дождется, как верная Сольвейг. Оказалось, ошибался!
Витольд держал Еву за руку. Дочка приплясывала и болтала без умолку. Леня шел с другой стороны, нес сам спортивную сумку и ворчал на сестру:
– Вот ведь болтушка! Зачем ты ее только с собой взял! Она тебе не даст тренировку посмотреть.
– Зато не разбудит мать, – отрезал Витольд и отрывисто бросил сыну: – Как давно этот тип к нашей маме клеится?
– Сначала Гордея бабушка на тренировки водила. И с нашей Эльзой познакомилась. Потом, когда меня мама водить стала, бабушка у них заболела вроде. И его отец…
– Леня, когда?
– Так я же и говорю. Полгода назад, не больше, отец с ним ходить начал. А на прошлой неделе цветы приволок. Хорошо, что ты вовремя вернулся!
«Действительно! – мысленно хмыкнул Витольд. Но горечь в словах сына и понуро опущенные плечи заставили задуматься. – Что же пережил этот маленький мужичок с моим уходом? Наверное, истерикам Евы я тоже виной? Погулял, нечего сказать».
В знакомом вестибюле толпился народ. Дети всех возрастов, тренеры, взрослые спортсмены. Десять лет подряд он ходил сюда почти каждый день. Он тогда не мыслил без тренировки не единого дня. Синяки становились привычным делом, переломы тоже.
– Какие люди и без охраны! – окликнул Коля Загибин, игравший когда-то в его команде, теперь Ленькин тренер.
Обнялись, щеками потерлись, руки пожали.
– Давно тебя не видел на Арене, – протянул Коля.
– Некогда было, – лениво ответил Витольд. – Как смог, сразу пришел.
– Ну и молоток! – радостно сказал Коля и, ухмыляясь, добавил:– Глянь, вон Серега Архипов притащился. Может, сегодня какой день встречи, а я не знаю?
Сергей быстро шел к ним, но то и дело вертел головой по сторонам.
– Маша где? – рыкнул, не здороваясь.
– И тебе здрасьте, братан! – разулыбался Коля. – Идите через служебный вход на тренерскую трибуну, покалякаем! – И громким строгим голосом объявил:
– Так, пацаны! В раздевалку! Тренировка через пятнадцать минут! Не опаздывать!
Глеб Тимофеев чувствовал, как накатывает ярость. Хорошо хоть, очередной веник не вытащил из машины. Он издалека видел, как подъезжает к стоянке Марусин серебристый туарег и уже собирался приветственно посигналить или поморгать фарами, но машина свернула к другому шлагбауму. Из окна водителя показалась большая мужская рука с зажатыми в пальцах синими корочками, волшебным образом открывающими путь на почти пустую служебную парковку. Он немного завозился около багажника, поэтому увидел только со спины Марусиного мужа. Высокого крепко сколоченного мужчину с коротким ежиком волос. Дети шли рядом и чуть не прыгали от радости. Вернее, Ева прыгала и приплясывала, а Леня смотрел на отца во все глаза и даже головы не повернул поздороваться.
В вестибюле начался ажиотаж. К Стрельникову-старшему подходили люди, одни уважительно здоровались, другие по-простому, без церемоний, кидались обниматься. Ясно, что отец Лени Стрельникова сюда пришел не в первый раз, со многими знаком. Даже тренер Николай Юрьевич, к которому и на хромой козе не подъедешь, улыбался во весь рот и радовался, как мальчик.
– Смотри, вон видишь, мужик стоит рядом с Загом! – услышал Глеб позади себя басовитый голос. – Это сам Витольд Стрельников, капитан нашей сборной в восемьдесят восьмом! Они тогда еще чемпионат среди юниоров выиграли.
– Да, легендарный мужик!
Через служебный вход не пошли. Витольд сослался на Еву, которая начнет бродить среди рядов и мешать вести тренировку.
– Я не понял, где Маша? – недовольно спросил Сергей, когда поднимались по лестнице вместе с другими родителями к трибунам.
Витольд заметил краем глаза идущего прямо за ними неудачника-воздыхателя, папашу какого-то там Гордея.
– Мэри дома в койке спит, – фыркнул Витольд грубовато, но достаточно громко. Мужик услышал. Дернулся.
– Полночи заснуть не могли. У нас Ева куксилась, – словно об обыденном деле поведал Витольд.
– Сейчас и не скажешь! – улыбнулся Сергей, умильно глядя на племянницу, восседавшую на руках у отца. – Может, пора на третий заход? – осведомился он, ухмыляясь.
– Думаем, – осклабился Витольд. Они вышли на трибуну и по привычке направились вниз, ближе ко льду. Куда делся мужик, Стрельников не заметил. Он уже сказал все, что требуется. Мэри – его жена, руками не трогать!
Ото льда веяло холодом. Витольд с трудом натянул носки и кофту на нежнейшее создание, которое они породили с Мэри. Голубые глаза, белые локоны. Берегись, мужской люд! Одно слово, Ева!
Дочка отправилась гулять по пустым рядам и прыгать на ступеньках. Внизу на льду мальчишки готовились к разминке.
– Ты правда вернулся к Маше? – строго поинтересовался Сергей.
– Да, вчера. Ночевал уже на Суворовской.
– Она пустила тебя?
– В семью – да. К себе – нет, – скривился Витольд.
– Хорошо, хоть так! Как камень с души, – проговорил Сергей. – Наши знают?
– Родители? Понятия не имею! – хмыкнул Витольд, пожав плечами. – Хотя в нашей с тобой большой семье новости распространяются слишком быстро.
Сергей засмеялся.
Витольд посмотрел на дочку, которая все еще прыгала вверх и вниз. Долго это не продлится. Скоро ей это надоест, она замерзнет и придет к нему греться. Лучше поговорить до ее прихода, дабы маленькие ушки не дали потом повод язычку сболтнуть лишнее.
– Мэри спрашивала про Лиду, – сказал он тихо. Сергей напрягся.
– Что?
– Хочет разобраться в той истории.
– А ты?
– Я ведь могу рассказать только официальную версию, – пожал плечами Витольд.
– Я тоже, – недовольно хмыкнул Сережка и полез за сигаретами. Занервничал. Поняв, что курить в помещении нельзя, сунул пачку обратно в карман.
– Я вообще ничего не пойму, – пробурчал Витольд. – Откуда взялась эта тема? Неужели моя жена видится с этой дрянью?
– Навряд ли! Но я поинтересуюсь!
– Есть коны?
– Да, – самодовольно заявил Сергей. – Я специально плачу тетке в доме напротив Лидкиного. Та, если что, позвонит мне.
