– Икар, – внесла свою лепту Сесили, то ли соглашаясь с наставницей, то ли просто желая придать разговору интеллектуальную окраску – это осталось непроясненным.
– Кто они? – спросила Китти, все еще глядя вверх.
Недовольство тети Дороти сдалось перед искушением посплетничать.
– Де Лейси, – сказала она, наклоняясь ближе. – Вдовствующая графиня леди Рэдклифф и двое ее младших детей: мистер Арчибальд де Лейси и леди Амелия де Лейси. Богаты, как короли. Конечно, львиную долю получил старший сын, граф Рэдклифф, но и каждому из младших достанется недурное состояние – не меньше восьми тысяч в год, по моим прикидкам. Ожидается, что все они составят блестящие партии.
Она откинулась на спинку кресла. Представление началось, но Китти не могла отвести глаз от де Лейси. Каково это – с самого рождения знать, что тебя ждет надежно обеспеченное и счастливое будущее? Сидя в собственной ложе, возвышаться над остальным обществом. Следовало признать – там, на высоте, они выглядели так, словно это для них и предназначено. Существовал ли какой-то другой мир, в котором и Китти нашлось бы местечко рядом с ними? Ее отец был рожден джентльменом и до женитьбы вращался в тех же кругах, что и они, не придавая значения своему везению. Если бы события повернулись иначе… Китти ощутила укол бессмысленной зависти по отношению к той несуществующей Кэтрин Тэлбот, которая могла бы занять положение на одном уровне с золотой семьей де Лейси. И только когда тетя Дороти толкнула ее локтем, Китти наконец отвернулась.
В антракте у Китти и Сесили не нашлось и минутки свободной – тетя Дороти представляла их своим знакомым: богатым купцам, их сыновьям, женам и матерям, чиновникам, офицерам в щегольских мундирах и держащим их под руки красиво одетым дамам. За всю жизнь Китти не встречала столько новых людей, сколько за один этот вечер, и помимо воли испытала некоторое ошеломление – как в тот день, когда она пятнадцатилетней девочкой вошла в поместье Линфилдов на первое свое суаре, ужасно боясь совершить какую-нибудь ошибку. Она вспомнила, как мать шептала ей на ухо слова поддержки, вспомнила щекочущее нос благоухание маминой розовой воды. «Смотри и слушай, моя дорогая, – говорила мама. – Наблюдай и повторяй за ними, это не так уж сложно».
Китти сделала такой глубокий вдох, что в своих фантазиях почти ощутила аромат розовой воды, собралась с духом и приложила все силы, чтобы произвести впечатление. Как шляпник придает форму шляпе, дабы та соответствовала моде, так Китти придавала форму самой себе, чтобы соответствовать запросам собеседников: с готовностью смеялась над шутками мужчин, почитавших себя великими остроумцами, восторгалась тщеславными, а скромникам улыбалась и была с ними более словоохотлива.
Домой они возвращались в приподнятом настроении.
– Мистер Мелбери получает тысячу в год, – рассказывала тетя Дороти по дороге. – Мистер Уилкокс, похоже, весьма заинтересовался Сесили, и…
– Мы договорились, что Сесили здесь не для того, чтобы сделать партию, – перебила ее Китти, и сидящая рядом сестра расслабилась.
– Конечно, конечно, – снисходительно отмахнулась тетя Дороти. – Понять, как к вам отнесся мистер Пирс, было немного сложнее, но после смерти отца он получил прекрасное состояние, сделанное на морских перевозках. Что до мистера Кливера…
– Есть ли среди ваших знакомых мужчин такие, кто имеет больше двух тысяч в год? – снова перебила ее Китти.
– Больше двух тысяч в год? – переспросила тетушка. – Ради всего святого, дитя мое, каковы твои ожидания?
– Состояние мистера Линфилда – четыре тысячи в год, – нахмурившись, ответила Китти.
– Четыре? – удивилась тетушка. – Боже правый, да этот сквайр – настоящий богач! Но, мои дорогие, повторения подобного чуда вам ожидать не следует. Очень трудно нажить такое состояние, не владея землями, а в моих кругах излишка землевладельцев не наблюдается.
Китти обдумала неприятную новость. Мистер Линфилд был богат – настолько, что без особых затруднений мог бы оплатить немалые долги семейства Тэлбот. Но Китти предполагала, что найдет в Лондоне множество мужчин с таким же доходом.
– Мне не следует ожидать, что я встречу здесь кого-то с равноценным состоянием? – уточнила она с замиранием сердца.
– Среди моих знакомых – нет, – рассмеялась тетя Дороти.
Китти вдруг стало жарко. Кажется, она порядком сглупила. Ей не терпелось поскорее вернуться на Уимпол-стрит, взять перо и бумагу и спокойно все посчитать. Устроят ли ее две тысячи в год, если требуется обеспечить сестрам не только безбедную жизнь, но со временем и приданое? Достаточно ли этого?
– Сколько вы должны? – проницательно осведомилась тетя Дороти.
Китти назвала сумму. Сесили – оказывается, она прислушивалась – ахнула, а тетя Дороти позволила себе совсем не благовоспитанно присвистнуть.
– Боже мой, – сказала она, округлив глаза. – Значит, остается только мистер Пирс.
– Да, – согласилась Китти, хотя и с некоторым сомнением.
Конечно, две тысячи лучше, чем ничего, но ведь предстояло не только отдать долги. Достаточно ли двух тысяч в год на то, чтобы выплатить далеко не ничтожную сумму, сохранить Нетли, а после обеспечить будущее младших сестер? Что, если кому-то из девочек понадобится приданое, чтобы выйти замуж за джентльмена? Что, если приданое понадобится им всем? Что, если, наоборот, избранник одной из них окажется беден? Или взять, например, Сесили, которой для счастья необходим не муж, а множество дорогих книг. Китти предполагала, что мистер Линфилд оплатит все эти расходы, но даже добрейший из мужей не сможет пообещать ей то же самое, имея возможность тратить лишь тысячу в год.
– А в таких местах, как… «Олмакс», – там богатых джентльменов можно встретить чаще? – спросила она задумчиво.
– Бальные залы «Олмакс»? Китти, ты хочешь сорвать звезду с неба? – негодующе откликнулась тетя Дороти. – Существует громадная разница между приличным обществом и высшим светом – миром лордов и леди, земельных владений и огромных денег, – и открыть вам доступ в него я не могу. Нужно родиться в этом мире, нет другого способа раздобыть приглашение. Оставь эти опасные идеи, сосредоточься на подобных мистеру Пирсу и почитай за счастье, если заполучишь такого мужа.
По возвращении на Уимпол-стрит Китти поднялась в спальню, не сказав больше ни слова. Пребывая в меланхолии, она снова и снова обдумывала слова тети Дороти, пока готовилась ко сну, и не оставила размышлений, когда Сесили задула свечу и улеглась рядом в кровать. Сестра мгновенно заснула, и Китти слушала в темноте ее дыхание, завидуя той легкости, с которой Сесили смогла отбросить тревоги нынешнего дня.
Две тысячи не положили бы конец нужде, но, по крайней мере, могли бы помочь. В сущности, мама довольствовалась куда меньшей суммой в год. Две тысячи значительно больше тех отступных, которые мистер и миссис Тэлбот получили в обмен на их отъезд из Лондона много лет назад. Разумеется, этих денег не хватало, особенно потому, что папа так и не сумел приспособить образ жизни обеспеченного одинокого джентльмена к положению отца пятерых детей, который располагает стремительно уменьшающимся годовым доходом в пятьсот фунтов. Китти не увлекалась азартными играми и столетним портвейном, однако она должна была обеспечить будущее сестер, и в отличие от мамы и папы ей была недоступна роскошь замужества по любви, помогающей унять разлад в душе, когда пенни начинают иссякать.
В сотый – тысячный, миллионный – раз Китти пожалела, что не может обсудить свои заботы с матерью. К счастью, теперь у них есть тетя Дороти – искусный проводник по Лондону, но это не одно и то же. Китти отчаянно хотелось поговорить с кем-то, кто близко ее знал, кто любил ее сестер так же сильно, как она сама, кого точно так же, как ее, терзали видения Джейн, Беатрис, Гарриет и Сесили, оставшихся в одиночестве, заброшенных в самые темные и недобрые уголки страны, – с кем-то, кто разделил бы ее готовность пойти на что угодно в погоне за счастьем сестер. Понять ее могла только мама. Китти была уверена: мама знала бы, как поступить, ее не остановили бы такие глупые ограничения, как общественная иерархия и титулы. В конце концов, именно она, а не тетя Дороти дерзнула полюбить джентльмена, занимавшего гораздо более высокое положение.
Китти повернулась на бок, пытаясь обуздать бунтарские мысли. Бесполезно размышлять о том, что она не в силах изменить. Мама ушла, и нести эту ношу Китти предстоит в одиночку. Тетя Дороти – ее единственная советчица, но она рассмеялась в ответ на вопрос о более богатых мужчинах, чем мистер Пирс. Рассмеялась беззлобно, искренне сочтя идею комичной, и, возможно, Китти следует к этому прислушаться.
В ту ночь засыпала она тяжело, пока за господство над ее разумом боролись утомление и тревога. Но, даже окончательно погружаясь в сон, Китти не перестала удивляться: что неправильного в ее желании найти претендента побогаче, чем мистер Пирс, если уж она вынуждена продать себя ради семьи?
4
На следующее утро Китти проснулась со страстным желанием отдохнуть от суеты лондонских улиц и после завтрака уговорила Сесили прогуляться в Гайд-парке. По настоянию тети Дороти с ними отправилась ее служанка Салли, которая должна была идти, отставая на два шага. Сестры добрались до своей цели довольно легко. Они двинулись вдоль берега Серпентайна[4 - Серпентайн – искусственное озеро в Гайд-парке.] быстрым, вопреки наставлениям тети Дороти, шагом, весьма неприличным по сравнению с томной поступью прочих леди. Китти с облегчением вдыхала чистый воздух, любовалась зеленой травой и деревьями. Хотя и значительно более упорядоченный, чем любой ландшафт в Биддингтоне, парк напомнил Китти дом сильнее, чем все уже увиденное ею в Лондоне.
Интересно, прогуливались ли здесь ее родители, задумалась Китти. Если да, то определенно не в такой погожий день. Они не были обычной парой. Учитывая неистовое осуждение, с каким семья мистера Тэлбота восприняла его увлечение дамой полусвета, ему пришлось ухаживать за избранницей тайно. В хорошую погоду, когда представители высшего общества устремлялись на зеленые лужайки Лондона, будущие родители Китти находили убежище в закрытых помещениях, вдали от людских глаз. Вероятно, Гайд-парк они посещали вместе только в дождливые и ветреные дни, когда никто не нарушил бы их уединения. Китти знала, что маму это устраивало. Рожденная и выросшая в большом городе, она безудержно стремилась на свежий воздух в любую погоду, тогда как мистер Тэлбот предпочитал развлечения под крышей.
Одно из самых заветных воспоминаний об отце у Китти было связано с игрой в карты. Каждое воскресенье, сколько она себя помнила, и до последнего дня перед папиной смертью семья устраивалась в гостиной. Он научил Китти не только висту и фараону. Играли они всегда на деньги – по настоянию дочери, на мелкие, – ибо мистер Тэлбот твердо полагал, что игрок ведет себя иначе, если вынужден расплачиваться звонкой монетой. Китти запомнила их первую партию в пикет. Освоив правила, она предпочла на каждом ходу ставить всего лишь полпенни.
– Почему так мало, моя дорогая? – хмыкнул тогда отец. – У тебя хорошие карты.
– На случай, если я проиграю, – ответила она как о чем-то само собой разумеющемся.
Мистер Тэлбот выпустил из трубки клуб дыма и наставительно покачал пальцем.
– Нельзя начинать игру, заранее настроившись на поражение, – предостерег он. – Играй, чтобы победить, моя дорогая. Всегда.
– О! – Голос Сесили вывел ее из грез, возвращая в настоящее. – Кажется, я ее знаю.
Китти перевела взгляд. Это были де Лейси, на которых она засмотрелась в театре. Прогуливаются по парку. Темноволосая, надувшая губки леди Амелия в изысканной накидке и заметно скучающий светловолосый мистер де Лейси.
– Что значит ты ее знаешь? – быстро и требовательно спросила Китти.
– Мы учились в одной школе, – неопределенно ответила Сесили, уже теряя интерес. – Она немного младше, у нас с ней общие литературные вкусы. Леди Амелия де… что-то там.
– И ты решила, что это не заслуживает упоминания? – прошипела Китти, крепко хватая сестру за руку.
– Больно! – пожаловалась Сесили. – Как я могла упомянуть об этом раньше, если я только что ее увидела?
Еще несколько мгновений – и их пути пересекутся. Китти надеялась, что леди Амелия заметит и тоже узнает Сесили, но та шла, не поднимая взгляда. Их разделяло примерно десять ярдов – поистине пропасть.
Так не годится.
Оставалось десять шагов, и Китти поджала пальцы ног. Затем, когда расстояние сократилось до пяти футов, она резко согнула ногу и намеренно споткнулась.
Туфелька взлетела в воздух, а Китти тяжело оперлась на сестру и вскрикнула:
– О нет!
Сесили испугалась, но удержала сестру без особых усилий.
– Китти? Тебе нужно присесть?
– Мисс Тэлбот? – бросилась на помощь Салли, но Китти от нее отмахнулась.
– Я подвернула ногу, – выдохнула она. – Но… ох, где моя туфелька? Она слетела.
Один, два, три…
– Прошу прощения, мисс, это ваше?
Получилось! Китти подняла голову и увидела молодого джентльмена, мистера де Лейси, протягивающего туфельку. На щеках его горел румянец смущения, а заинтересованный огонек в глазах вспыхнул ярче, когда он перевел взгляд на лицо Китти.
– Спасибо, – произнесла она, благодарно принимая туфельку.
Решив, что ей самой не помешало бы покраснеть, Китти приказала щекам подчиниться, но безуспешно. Весьма прискорбно, что она не относится к числу девиц, заливающихся краской по любому поводу.
– Сесили? Мисс Сесили Тэлбот? – приблизилась к ним леди Амелия.
«Вот теперь, сестренка, только не подведи…»
– Леди Амелия. – Короткий приветственный кивок, протянутая для пожатия рука.
– Ты теперь живешь в Лондоне? Это твоя сестра?
Никакие светские условности не останавливали юную леди. Преимущество богачей.
– Да. Моя сестра, мисс Тэлбот. Китти, это леди Амелия и… – Сесили бросила вопросительный взгляд на мистера де Лейси.
Поистине она отлично справлялась. Умница!
– Ее брат, мистер де Лейси, – поспешил представиться он, улыбаясь и переводя восхищенный взгляд с одной сестры на другую.
– Вы сильно поранились? – спросила леди Амелия. – Арчи, ради всего святого, подай ей руку, ты не против?
Мистер де Лейси – значит, Арчи – послал сестре оскорбленный взгляд.
– Позвольте сопроводить вас до дома, – предложил он галантно. – Не стоит ходить пешком с поврежденной лодыжкой. Мы можем отвезти вас в своей карете. Прошу, обопритесь на мою руку.
Китти грациозно приняла протянутую руку и облокотилась на молодого джентльмена, чтобы под юбками надеть на ногу туфельку. Мистер де Лейси прочистил горло, отводя взгляд.
Процессия медленно двинулась к стоящему в отдалении ряду карет. Сесили и леди Амелия шли впереди, склонив друг к другу головы и охотно восстанавливая былое знакомство. Китти и мистер де Лейси последовали за ними. Через секунду Китти поняла, что хромает не на ту ногу, и быстро исправила ошибку, прежде чем кто-либо заметил.
Шла она, может, и медленно, зато размышляла стремительно.
Такую возможность ни при каких обстоятельствах нельзя было предсказать, и, разумеется, Китти ее не упустит. По примерным подсчетам, она располагала всего двадцатью минутами, чтобы произвести впечатление на новых знакомых: за шесть-семь минут они дойдут до кареты, потом короткая поездка до Уимпол-стрит. Китти не знала мистера де Лейси, а потому совершенно не представляла, под каким углом его следует атаковать, чтобы попасть в наиболее уязвимую точку. Впрочем, едва ли он сильно отличался от других представителей своего пола.
– Я почитаю вас за своего героя, мистер де Лейси, – промолвила Китти, распахнув глаза и глядя снизу вверх на собеседника. – Вы так добры! Не знаю, что бы мы делали, не приди вы на помощь.
Мистер де Лейси сконфуженно склонил голову. Клюнуло! Удочка напряглась в руках Китти.
– Так поступил бы каждый, – запротестовал он. – Я ведь джентльмен.
– Вы слишком, слишком скромны! – воскликнула она тепло и настойчиво, а потом добавила с придыханием: – Вы сражались на Пиренейском полуострове? У вас осанка военного.
Мистер де Лейси порозовел.
– Нет-нет, – заторопился он поправить ее. – Я был слишком молод… хотел бы сражаться там, но я к тому времени еще не окончил школу. Мой брат воевал при Ватерлоо… конечно, не должен был, поскольку он первенец, но он никогда не обращал внимания на подобные условности… – Он запнулся, сообразив, что сбивается с темы. – Но в Итоне я был капитаном команды по крикету!
– О, чудесно! Должно быть, вы прекрасный спортсмен.
Комплимент произвел на мистера де Лейси достаточно приятное впечатление, чтобы его принять, пусть и не без смущения. В сущности, за последующие несколько минут он узнал о себе много нового и лестного: что у него военная выправка, природная склонность к героическим поступкам, сильная рука, а еще – что он ужасно забавен и поразительно умен. Его высказываниям сосредоточенно внимали, а историю из школьной жизни, которую родственники когда-то выслушали со снисходительной вежливостью, мисс Тэлбот нашла просто уморительной – Арчи всегда подозревал, что это абсолютно справедливо.
«У мисс Тэлбот великолепное чувство юмора», – подумал Арчи.
И разумеется, он понятия не имел, что во время этой насыщенной комплиментами беседы мисс Тэлбот искусно вытягивала из него устойчивый поток сведений: он боготворит своего брата лорда Рэдклиффа, главу семьи, но тот редко появляется в Лондоне; вскоре мистеру де Лейси исполнится двадцать один год, после чего он сможет распоряжаться своим состоянием. Нет, все, что знал мистер де Лейси, – никогда прежде он не получал такого наслаждения от прогулки.
«В жизни не встречал столь приятной собеседницы, как мисс Тэлбот», – решил он.
Слишком скоро они дошли до вереницы карет, и леди Амелия остановилась перед элегантной коляской, крыша которой была опущена из почтения к весеннему воздуху. При их приближении кучер и лакей вытянулись по стойке смирно. Китти велела Салли возвращаться домой пешком, полюбовалась лошадьми – четверкой идеально подобранных серых, – а потом ее подсадили в коляску. Леди Амелия и Сесили устроились рядом на переднем сиденье, так что мистеру де Лейси пришлось сесть рядом с мисс Тэлбот. Он прочиcтил горло, мучительно смутившись столь близким соседством, и постарался сохранить вежливую дистанцию. Китти, со своей стороны, бросила на мистера де Лейси взгляд из-под ресниц – трюк оказался сложнее, чем она могла ожидать, – и была вознаграждена еще одной вспышкой румянца, когда их глаза встретились.
Лошади плавно тронулись с места, мимо замелькали лондонские улицы. Китти поспешно пересчитала в уме – они продвигались по загруженной дороге значительно быстрее, чем она предполагала, словно один только вид герба де Лейси заставлял окрестные повозки бросаться врассыпную, а значит, они прибудут на Уимпол-стрит всего через несколько минут.
Глядя на мистера де Лейси, Китти испустила театральный вздох.
– Как вы думаете… – начала было она, но оборвала себя и опустила глаза с хорошо просчитанным сожалением.
– Да? – нетерпеливо спросил мистер де Лейси.
– Нет, неподобающе с моей стороны даже подумать об этом, – продолжила Китти. – Вы и без того были слишком добры.
– Молю вас, мисс Тэлбот, просите о чем угодно, – сказал он.
Она грациозно сдалась.
– Для нас с сестрой так важны прогулки на свежем воздухе, я без них не выдержу. Но, боюсь, Сесили недостаточно сильна, чтобы помогать мне ходить, пока не заживет лодыжка…
Она многозначительно умолкла, мистер де Лейси сочувственно поцокал языком и глубоко задумался. А потом его осенила идея.
– Мы снова к вам присоединимся, и вы сможете опереться на меня! – провозгласил он галантно.
– Вы уверены, что мы вас не обременим? – спросила Китти. – Мы были бы вам так благодарны.
– Нисколько… не стоит упоминания… ничуть, – полилось из него потоком.
