Он, наверное, ходил в старшую школу Белль-Айла – ту же самую, что и Энди.
– Хелсингер, – произнес Гордон. – Фамилия кажется знакомой.
– Да, эту семью хорошо знают в округе Бибб. Как бы то ни было…
– Хорошо знают, – повторил Гордон, и эти два слова имели какой-то вес, хотя для Энди оставалось загадкой – какой.
Палаццоло, очевидно, уловила их скрытый смысл. Она на секунду поймала взгляд Гордона и продолжила:
– Как бы то ни было, Джона Хелсингер оставил на кровати несколько школьных тетрадей. По большей части они были заполнены рисунками. Жутковатые картинки, всякие отталкивающие штуки. У него было еще четыре пистолета, полуавтоматическая винтовка и дробовик, но он выбрал именно шестизарядный револьвер и нож не без причины. Мы думаем, что знаем эту причину. На его компьютере была папка под названием «Смертельный план» с двумя текстовыми документами и одним изображением.
Энди почувствовала, как по ее телу прокатилась крупная дрожь. Когда она прошлым вечером собиралась на работу, Джона Хелсингер, вероятно, лежал в своей постели и морально готовился к массовому убийству.
– На изображении был схематический рисунок дайнера. Такие обычно делают архитекторы в специальных программах. В одном из документов была временна?я шкала, расписанная точно по пунктам: во столько-то проснуться, во столько-то принять душ, почистить пистолет там-то, заправить машину тут-то. Второй документ содержал что-то вроде дневниковой записи, где Хелсингер рассказывал, как и почему все должно произойти. – Она снова обратилась к своему блокноту. – Первыми мишенями должны были стать Шелли и ее мать. По всей видимости, у них была договоренность обедать каждый понедельник в «Райз-энд-Дайн». Мистер Барнард сказал нам, что обеденный перерыв – это время, которое его жена и его дочь решили проводить вместе до конца лета, до колледжа.
– Был тем временем, которое они решили проводить вместе, – пробормотал Гордон, потому что теперь все в жизнях этих двух женщин перешло в прошедшее время.
– Был. Да. Хелсингер планировал убить их обеих. Он винил ее мать в разрыве. Он записал в дневнике, что это все Бетси, что она всегда давила на Шелли и тому подобное. Бред сумасшедшего. Это неважно, поскольку мы все понимаем, что это вина Джоны Хелсингера, верно?
– Верно, – отозвался Гордон с твердостью в голосе.
Палаццоло снова многозначительно задержала на нем взгляд, прежде чем опять обратиться к своим записям.
– Вот какой у него был план: после убийства Бетси и Шелли Хелсингер собирался взять в заложники всех, кто остался в дайнере. У него было отмечено время – 1:16, не реальное время, а скорее отметка по таймингу. – Она посмотрела на Энди, потом на Гордона. – Видите ли, мы предполагаем, что он сделал пробный заплыв. На прошлой неделе, примерно в то же самое время, когда произошло сегодняшнее нападение, кто-то кинул камень в панорамное окно, выходящее на набережную. Мы ждем видеоматериалов от охраны. Инцидент зарегистрировали как попытку ограбления. Первый коп из торгового центра оказался на месте примерно через одну минуту шестнадцать секунд.
Копы в торговых центрах были не обычными охранниками, а полицейскими, которые, будучи не при исполнении, работали на дорогие магазины. Энди видела у них оружие, но никогда не придавала этому значения.
Палаццо продолжила свой рассказ:
– Согласно предполагаемой временно?й шкале Хелсингера, он должен был застрелить еще как минимум одного случайного посетителя, чтобы продемонстрировать копам, что он настроен серьезно. А потом он собирался дать себя застрелить. Хелсингер, вероятно, подумал, что его план выполняется с опережением, когда увидел вашу форму и решил, что вы из правоохранительных органов. – Теперь Палаццоло обращалась непосредственно к Энди: – Из показаний остальных свидетелей мы поняли, что он хотел, чтобы вы застрелили его. Самоубийство руками копа.
Только Энди не была копом.
Вставай! Делай свою работу!
Это Хелсингер прокричал Энди.
А потом мать Энди сказала: «Застрели меня».
– Он и правда плохой парень. Был плохим парнем. Этот пацан, Хелсингер. – Палаццоло была по-прежнему сфокусирована на Энди. – Мы нашли в его записях все. Он очень тщательно спланировал это дело. Он знал, что будет убивать людей. И надеялся, что будут еще жертвы, когда дверь в его спальню откроют. Он напичкал бомбу шурупами и гвоздями. Если бы провода не были закреплены на самом кончике дверной ручки, то весь дом оказался бы стерт с лица земли вместе с теми, кому довелось оказаться внутри. Мы в радиусе двух кварталов находили бы гвозди, воткнувшиеся бог знает во что или в кого.
Энди хотела кивнуть, но почувствовала, что совершенно обездвижена. Шурупы и гвозди, летящие в разные стороны. Что нужно чувствовать, чтобы соорудить такое устройство и начинить его дополнительными поражающими элементами в надежде, что они покалечат или убьют людей?
– Вам повезло, – сказала Палаццоло Энди. – Если бы вашей мамы там не оказалось, он бы вас убил. Он был действительно плохим парнем.
Энди чувствовала, что женщина смотрит на нее, но не отрывала взгляда от пола.
Плохой парень.
Палаццоло повторяла эту фразу, словно то, что Хелсингер мертв, было в порядке вещей. Словно он получил то, что заслуживал. Словно то, что сделала Лора, было совершенно оправданно и справедливо, потому что Джона Ли Хелсингер был плохим парнем.
Энди работала в полицейском участке. Бо?льшая часть тех, кого убивали копы, попадали в категорию плохих парней, но все же она никогда не слышала, чтобы кто-то из детективов так упорно мусолил тот факт, что убитый был плохим парнем.
– Мистер Оливер, – Палаццоло повернулась к Гордону, – у вашей жены была какая-то военная подготовка?
Гордон не ответил.
– Биография у нее довольно невыразительная, – сказала Палаццоло. – Она снова принялась листать блокнот. – Родилась в Провиденсе, штат Род-Айленд. Посещала Университет Род-Айленда. Получила магистерскую и кандидатскую степени в Университете Джорджии. Живет в Белль-Айл двадцать восемь лет. Ипотека за дом полностью выплачена, с чем я вас поздравляю. Она могла бы продать его за целую кучу денег – но, как я понимаю, уезжать отсюда ей особо некуда. Один брак, один развод. Никаких больших задолженностей или кредитов. Счета оплачивает в срок. Никогда не покидала страну. Получила штраф за неправильную парковку три года назад и оплатила его онлайн. Она, должно быть, одна из первых, кто приобрел здесь недвижимость. – Палаццоло повернулась к Энди: – Вы здесь выросли, верно?
Энди молча уставилась на женщину. У нее была родинка рядом с ухом, прямо под челюстью.
– Вы учились в школе здесь, на полуострове, а потом в Колледже искусств и дизайна в Саванне?
Энди провела первые два года жизни в Атенсе, штат Джорджия; Лора тогда заканчивала свою кандидатскую диссертацию. Но единственное, что Энди помнила о времени, связанном с Университетом Джорджии, – как ее пугал соседский длиннохвостый попугай.
– Мисс Оливер. – Голос Палаццоло звучал напряженно. Она явно привыкла к тому, что на ее вопросы отвечают. – Ваша мать когда-либо посещала занятия по самообороне?
Энди внимательно изучала родинку. Из нее торчало несколько коротких волосков.
– Йога? Пилатес? Тай-чи? – Палаццоло подождала. Подождала еще. Потом закрыла свой блокнот. Положила его обратно в карман. Полезла в другой. Достала оттуда телефон. Потыкала в экран. – Я показываю вам это, потому что это уже есть в новостях. – Она провела пальцем по экрану. – Один из постоянных посетителей решил, что важнее заснять все на камеру, чем позвонить 911 или убежать.
Она развернула телефон. Видео стояло на паузе. Джона Хелсингер стоял у входа в дайнер. Нижняя часть его тела была скрыта за мусорным баком. Торговый центр за его спиной казался пустым. По ракурсу съемки Энди поняла, что запись сделала не официантка, которая стояла позади. Она подумала, не мужчина ли это с газетой. Телефон был прислонен к подставке с солью и перцем, как будто кто-то пытался скрыть, что он записывает на камеру странного пацана, одетого как злодей из фильмов с Джоном Уэйном.
Объективно, шляпа Хелсингера выглядела смешно. Она была слишком велика для его головы, верхушка стояла торчком, а полы были выгнуты почти что комично.
Энди тоже могла бы его заснять.
Палаццоло сказала:
– Тут все довольно жестко. В новостях некоторые моменты замазали. Вы готовы? – Она обращалась к Гордону, потому что Энди, очевидно, уже это видела.
Гордон пригладил усы большим и указательным пальцами, раздумывая над вопросом. Энди знала, что он сможет это выдержать. Он скорее спрашивал себя, действительно ли он хочет это увидеть.
Наконец он решился:
– Да.
Палаццоло скользнула пальцем по краю экрана и запустила воспроизведение.
Сначала Энди не поняла, среагировал ли телефон, потому что Джона Хелсингер не двигался. Несколько секунд он просто стоял за мусорным баком и бессмысленно смотрел в пространство дайнера из-под своей гигантской шляпы, возвышавшейся над его блестящим лбом.
Две немолодые женщины, посетительницы молла, просеменили за его спиной. Одна из них заметила его ковбойский наряд, толкнула локтем другую, и обе рассмеялись.
На заднем плане играла фоновая музыка. Песня Мадонны «Дресс ю ап».
Кто-то кашлянул. Этот неприметный звук отозвался у Энди в ушах, и она попыталась вспомнить, улавливала ли она все эти шумы в тот момент, когда сама была в дайнере, говорила официантке о своей театральной специальности и когда смотрела в окно на далекие набегающие волны.
Тем временем на экране голова Хелсингера повернулась сначала направо, потом налево, будто он сканировал дайнер. Энди знала, что особенно смотреть там было не на что. Заведение было полупустым, всего несколько посетителей наслаждались кофе или чаем со льдом, прежде чем отправиться по делам, играть в гольф или, в случае Энди, спать.
Хелсингер сделал шаг из-за мусорного бака.
Мужской голос произнес: «Господи».
Энди вспомнила это слово, как глухо и язвительно оно прозвучало, с легким оттенком удивления.
Пистолет поднялся в воздух. Облачко дыма вырвалось из ствола. Громкий хлопок.
Шелли пуля попала в затылок. Она осела на пол, как тряпичная кукла.
Бетси Барнард начала кричать.
Вторая пуля пролетела мимо Бетси, но громкий крик свидетельствовал о том, что она попала в кого-то другого.
Третья пуля последовала сразу за второй.
Чашка на столе взорвалась тысячей кусочков. Осколки разлетелись во все стороны.
Лора разворачивалась спиной к стрелку, когда один из осколков вошел ей в ногу. Боль от раны никак не отразилась на лице ее матери. Она начала бежать, но не к выходу. Она была ближе к дверям, чем к задней части дайнера. Она могла бы спрятаться под столом. Она могла бы убежать.
Но вместо этого она побежала к Энди.
Энди увидела себя, уже стоящую спиной к окну. Энди на видео уронила кружку с кофе. Фарфор разбился вдребезги. На переднем плане совершалось убийство Бетси Барнард. Пуля номер четыре попала ей в рот, пятая – в голову. Она упала на свою дочь.
Затем Лора стащила Энди на пол.
На секунду все застыло, прежде чем Лора снова вскочила на ноги.
Она делала плавные движения ладонями, как в детстве, когда укладывала Энди спать. Мужчина в черном, Джона Ли Хелсингер, направил револьвер в грудь Лоры. На некотором расстоянии Энди видела себя. Она свернулась в калачик. По стеклу за ее спиной паутиной шли трещины. Сверху падали осколки.
Сидя на стуле за Гордоном, Энди дотронулась рукой до своих волос. Она достала кусочек стекла из спутанных прядей.
Когда она снова посмотрела в телефон детектива Палаццоло, угол съемки изменился. Изображение тряслось, запись шла уже из-за спины стрелявшего. Тот, кто его снимал, лежал на полу прямо за перевернутым столом. Это положение позволило Энди взглянуть на все с совершенно иного ракурса. Теперь она была не лицом к лицу со стрелком, а за ним. Теперь она видела не спину своей матери, а смотрела ей прямо в глаза. Лора держала руки шестью пальцами вверх, показывая общее количество патронов. Она покрутила большим пальцем, демонстрируя, что в барабане остался последний.
Застрели меня.
Вот что сказала Лора парню, который уже убил двух человек: застрели меня. Она повторяла это снова и снова. Эти слова эхом отдавались в мозгу Энди каждый раз, когда Лора произносила их на видео.
Застрели меня, я хочу, чтобы ты застрелил меня, застрели меня, когда ты меня застрелишь, моя дочь убежит…
Когда стрельба началась, все до одного посетители дайнера стали кричать, прятаться, бежать или всё сразу.
Лора начала считать выстрелы.
– Что? – пробормотал Гордон. – Что он делает?
Щелк.
На экране Хелсингер расстегивал ножны на поясе.
– Это нож, – сказал Гордон. – Я думал, он пользовался пистолетом.
Пистолет вернулся в кобуру. Хелсингер сжимал в кулаке нож, острие которого было направлено вниз для удара максимальной силы.
Энди хотелось закрыть глаза, но столь же сильно ей хотелось снова все увидеть, посмотреть в лицо матери, потому что в этот самый момент, когда Хелсингер на видео держал перед собой угрожающего вида охотничий нож, выражение лица Лоры было почти что умиротворенным, будто внутри ее кто-то выключил рубильник.
Нож взметнулся вверх.
Гордон втянул воздух между сжатыми зубами.
Нож метнулся вниз.
Лора подняла левую руку. Лезвие вонзилось прямо в центр ее ладони. Ее пальцы обхватили рукоятку ножа. Она вырвала его из сжатой руки Хелсингера, а потом, хотя лезвие все еще было воткнуто в ее кисть, всадила лезвие в его шею.
Этот хруст.
Глаза Хелсингера расширились.
Левая рука Лоры оказалась пришпилена к левой стороне его шеи, как листовка, приколотая к доске объявлений.
Повисла короткая пауза, не больше нескольких миллисекунд.
Губы Лоры задвигались. Одно или два слова – она едва открывала рот.
Потом она запустила свою правую руку под обездвиженную левую.
Она уперлась тыльной стороной правой ладони в правое плечо Хелсингера.
Ее правая рука надавила ему на плечо.
Ее левая рука выдернула лезвие ножа прямо из его горла.
Кровь.
Повсюду.
Гордон раскрыл рот.
Язык Энди стал словно ватным.
Правая рука давит, левая рука тянет.
На видео все выглядело так, будто Лора вполне сознательно выдернула нож из горла Хелсингера.
Он не просто умер.
Она убила его.
– Она просто… – Гордон тоже это увидел. – Она…
