Утешение изгоев
Евгения Михайлова
Детектив-событие
Аню попросили быть понятой: в соседней квартире случилось ЧП. Пропала хозяйка, украден сейф с ценностями, и это только верхушка айсберга…
Маша открывает для себя стендап-шоу и становится комиком. Кажется, у нее неплохо получается – зрителям нравятся ее ироничные монологи. Но однажды происходит страшное…
Стефания верит, что начальник Денис ее любит. Но владелец крупной торговой компании вовсе не собирается жениться на простой секретарше! Оскорбленная Стефания становится объектом травли и чуть ли не преступницей…
Частный детектив Сергей Кольцов старается помогать слабым, ведь они часто рискуют стать изгоями и потерять даже то немногое, что у них есть…
Евгения Михайлова
Утешение изгоев
Все персонажи и события новелл вымышленные. Совпадения с реальными фактами случайны.
© Михайлова Е., 2023
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
Садистка Миронова
Как прилипают к людям короткие, жестокие и окончательные определения, которые произносит человек, владеющий информацией и не знающий сомнений. Намертво, не отмыть.
До того случая Нелю Миронову никто не считал садисткой. Даже наоборот: ее считали доброй теткой, способной на жалость и помощь. Ну, пусть немного нелепой или даже с придурью, но в этом был какой-то шарм. Появиться во дворе закутанной с ног до головы в восточные экзотические шали, которые каким-то образом держались на ней, а под ними явно не было ничего. Сотворить на голове сооружение типа осиного гнезда из вполне красивых в нормальном состоянии длинных волос. Схватить первого встречного и долго нести какую-то воспаленную, не слишком связную чушь, не будучи в состоянии опьянения или под допингом. Это у Мироновой что-то вроде странного эпизодического вдохновения. Неля говорила о том, что чувствует, как все видит, и собеседник ее интересовал чисто формально. Она просто сама понимала, что говорить с собой вслух на улице не стоит, это смахивает на неадекватность. Но идея была именно такая – поговорить с собой не в одиночестве, а в открытом и людном пространстве.
Короче, Неля Миронова была забавным, не банальным, странным и неплохим человеком, как всем казалось. И главным аргументом в пользу такого мнения была ее склонность подбирать попавших в беду кошек и собак. Принадлежность к зоозащите делала ее частью сплоченного коллектива спасателей.
Так все и было до того самого случая.
Неля с мужем Григорием часто отправлялись в разного рода вояжи, «связанные с бизнесом», как высокопарно и загадочно объяснял знакомым Григорий, который представлялся то дизайнером, то пиарщиком, а то и вовсе художником. Из всего содружества районных собачников только Надя видела художества Григория. Лишь она бывала в квартире Нели, потому что та всегда призывала ее на помощь, когда нужно было ловить и спасать очередное животное. Надя не для одного района Запада Москвы была безусловной, недремлющей, профессиональной «спасательницей». Готовой в какое угодно время дня и ночи, посреди любого дела все бросить или проснуться, одеться на ходу и мчаться: искать, хватать, спасать и заставлять очередного мехового бедолагу ловить всеми четырьмя лапами свой шанс на жизнь, а даст бог – с ее, Надиной, помощью, – и на редкое, настоящее собачье-кошачье счастье. Люди интересовали Надю как свидетели, участники или виновники драм и трагедий животных. Она говорила о них скупо и очень коротко, если кто-то задавал вопрос.
На вопрос о картинах Григория, существуют ли они на самом деле, Надя отвечала:
– Существуют. Висит одна на стенке. Все черное, синее, красная молния, купол и крест. Все.
– И как это, по-твоему? – спрашивали любопытные.
– Мрачновато, дилетантски, но, возможно, что-то и есть. Он говорит, что продаются.
Сама Надя была профессиональным иллюстратором детских книг. Ее мнение и тут было самым авторитетным.
А тот роковой случай начался с того, что Неля с Григорием привезли из очередного города пару щенков до двух месяцев от роду. Неля рассказала знакомым собачникам, что фактически спасла несчастных от черной заводчицы, которая плохо с ними обращалась. Заводчица скрещивала разные мелкие породы, чтобы получились миленькие, маленькие, пушистые собачки, и продавала их недорого, без всяких документов, причем торговля шла очень бойко. Осталось неизвестным, как Неля с ней познакомилась, с какой целью, но в результате они с Григорием забрали двух крошек, которые самой владелице казались нежизнеспособными, за символическую сумму. Скорее всего, предприимчивой и не слишком удачливой в «бизнесе» паре показалось, что это и есть золотая жила.
Неля восторженно говорила всем желающим послушать:
– Их нужно просто выходить, немного откормить – и получится чудо. Я видела, какие они бывают после четырех месяцев: пушистые, глазки, реснички, большие ушки и хвост шикарный на всю спинку, локоном. Но это тот случай, когда я не стану пристраивать бесплатно. За небольшие деньги. Если пойдет, мы привезем от этой заводчицы еще. А пока, если можно, девочки, помогите: кормом, копеечкой – на осмотры, прививки и все такое. Мы на такой мели, как никогда. Ничего не идет у нас.
Помощь собирала, как всегда, Надя. И это были, конечно, не копеечки. Все знали, что в квартире Нели есть и другие животные. Надя таскала туда пакеты с кормом, пеленки, деньги. Возвращалась молчаливая и грустная. Надя не выносила страданий животных, особенно собачье-кошачьих детей. Она ни с кем ничем не делилась, но все время напряженно о чем-то думала. И однажды позвонила Татьяне Соколовой. Это была совсем не контактная, даже немного высокомерная дама, доктор наук, она занималась физикой космоса и океана. Жила Татьяна одна в большой квартире. Отец и мать, которые были профессорами известного вуза, умерли рано, друг за другом. Дочь Тани училась в Париже. Татьяна ненавидела телефонные разговоры, обрывала их после второй фразы словами «я работаю». Ее не очень интересовали люди вокруг, еще меньше – сплетни о них. Никто на нее за это не обижался: люди наверняка выглядят жалкими и лишними на фоне космоса и океана. Но Татьяна имела отношение к местному зоозащитному содружеству: всегда помогала деньгами приютам и найденышам, разоблачала в соцсетях живодеров. И одну вещь о ней знала Надя, но ни с кем ею не делилась. Когда год назад у Тани умер от рака ее питомец Чарлик, она просто исчезла на долгое время. Ее подруга сказала Наде, что Таня взяла отпуск, чтобы поработать дома над новой темой. Даже продукты заказывает только по интернету. Но Надя не поверила в такое совпадение – женщина потеряла любимца и просто взялась за новую тему в науке, потому пропала. Надя со своим собачьим нюхом прошлась по двору Таниного дома и, конечно, нашла соседку, чья лоджия была рядом.
– Надюха, только между нами, – сказала соседка. – А то она меня просто убьет. Но у Татьяны всегда открыты все окна. Короче, после того, как ее песик помер, она постоянно плачет. Первое время вообще криком кричала. Я ее как-то увидела, когда она мусор выносила. Спрашиваю как будто между прочим: другую собачку заведете? Она резко так, чуть ли не с ненавистью, сказала: никогда и ни за что. Больше не могу. Нет, говорит, на такое времени.
После того как Татьяна появилась, спокойная, уверенная и отстраненная, как всегда, Надя несколько раз начинала с ней разговор: какой, мол, есть замечательный пес. И еще, еще…
Таня просто не реагировала. Но однажды сказала в своей резкой манере:
– Надя, ты это брось, другим, пожалуйста, такое говори, тебя слушают. Мне больше не нужна собака. Никогда. У меня нет времени – работа, другая жизнь. И еще: скажу только тебе. Это надо совсем мозга не иметь, чтобы сознательно обречь себя еще раз на такие пытки: смотреть, как близкое, беспомощное существо мучается, а ты больше ничем не можешь помочь. Ты хочешь его задержать, только этого, своего, самого нужного, а он уходит. Самый преданный беспощадно тебя бросает. Такое сравнимо только с потерей ребенка. Разница лишь в том, что животные никогда не взрослеют и очень мало живут. Остаются безнадежность, боль до воя и пустота. Все. Тема закрыта. Будет нужна помощь – звони.
Надя очень хорошо продумала свои слова перед тем звонком.
– Таня, тут такое дело. Даже не помощь нужна. С ней в порядке. Просто одна идея есть, которая мне не под силу, а у тебя может получиться. У тебя столько подписчиков в сетях. Можно зайти к тебе на десять минут?
– Конечно, – ответила Татьяна.
Они посидели, выпили кофе, Надя рассказала все известные ей новости об общих знакомых – собачниках и кошатниках. Затем постаралась очень нейтрально пересказать историю о двух привезенных Мироновыми щенках.
– Прошло десять дней, – сказала она. – Один щенок, девочка, оказался далеко не двухмесячным. Девка вытянулась, худющая, но здоровая вроде, активная. Месяцев пять, не меньше, зубы уже поменялись. Ни разу, кстати, не пушистая, не миленькая и не забавная. Гладкошерстная, с длинным, почти голым хвостом, уши висят, причем по-разному, глаза маленькие, у носа. Думаю, тут у Нели с продажей большой облом, но пристроить, в принципе, можно: собачка веселая и беспроблемная.
– Какая-то проблема со вторым? – спросила Таня, в упор глядя на Нелю.
– Большая проблема. Нет, я неправильно сказала: огромная проблема, Таня. Я не могу даже попытаться ее решить. Но не сплю и не живу, только об этом думаю. У меня, ты знаешь, дома пять собак-калек. Не считая кошек. А в таком варианте вообще не выход. Короче, второму малышу-мальчику нет двух месяцев, еще недокорм, размер мышонка. Тоже практически лысый. Он там вообще ничего не ест. Не встает с грязной тряпки под батареей. В общем, у людей свои проблемы: в квартире страшный срач, вонь, другие взрослые животные, один старый лабрадор лежит в углу и, похоже, умирает. К сыну-подростку ходят компании. Гриша выступает, как мне кажется, в нетрезвом виде. Неля ездит на подработки, говорит, это просто уборка подъездов: случайно заглянула в ее кошелку, в ней тряпки и моющие средства. Короче, я бы даже в голове не держала, таких ситуаций миллионы. Щенок под крышей. Корм и деньги мы собираем, я ношу. Сомневаюсь, что деньги вообще там идут на животных, людям же тоже есть нужно. И пить. Просто такой страшной муки в глазах крошечного существа я никогда не видела. Такого понимания безнадежности, такого страха перед людьми, другими животными, перед болью… Она явно есть. Ты не поверишь, но я иногда молюсь, чтобы этой крохе бог послал быструю смерть.
– В чем твоя идея? – сухо спросила Татьяна.
– В том, чтобы ты написала хороший текст, как умеешь, сделала бы выразительный снимок… И не врать, как мы обычно делаем, про какие-то пока никому не известные достоинства. А именно про милосердие. Про спасение от смерти в самом ее жестоком выражении. Такую жалость в ком-то разбудить, чтобы один – всего один человек – не мог спать и дышать… Как я.
– У тебя снимок есть?
– Да. Но ты же знаешь, какой у меня полудохлый телефон с такой же камерой. И опять же – срач виден, как ни крути. Я подумала: ты сможешь выбрать ракурс, отредактировать.
– Покажи свой снимок.
Таня долго разглядывала темное фото: крошечный щенок в дичайшем интерьере, на тряпке под страшной батареей. Неподвижная поза, как будто боится шевельнуться, узенькая мордочка, как у мышонка. И глаза… Да, мало кто такое видел. В них – бездна страха, отчаяния и полное отсутствие надежды. То есть он точно знает, что спасения нет. Щенок? Два месяца?
– Невероятно, – заключила Татьяна. – Хорошо. Но я в то подземелье шагу не сделаю. Кстати, неплохая была квартира, когда принадлежала матери Мироновой. Она же не так давно умерла. Как можно было успеть? Но не суть. Принеси мне завтра щенка, мы найдем солнечные места в квартире, я куплю игрушку. С таким депрессивным и по-человечески безнадежным выражением бедняге не найти хозяев. Люди – от самых умных до полностью тупых – ждут от животных «позитива», «радости». Как будто те им обязаны этим. Я попробую чуть осветлить выражение, уменьшить трагедию. Горя, конечно, здесь у всех хватает, но поищем такого оригинала, которому захочется его усугубить и побороться, даст бог.
Фотосессия состоялась на следующий день. Надя вошла в квартиру Татьяны и достала из-под куртки крошечное, дрожащее тельце, Таня приняла его в ладони. Под хрупкими ребрышками сразу почувствовала большой, практически каменный живот.
– Что это, Надя?
– Да. Ужас. Это появилось уже у Мироновых. Притом что я таскаю именно щенячью еду, лекарства, деньги на врачей. Черт бы их побрал, всех этих придурков. Торговцы живым товаром, блин.
Они приступили к работе. Щенок послушно застывал на каждом выбранном для съемки месте. Реагировал на каждое слово: вставал по просьбе, садился, опять ложился. На роскошного мягкого енота посмотрел измученно и равнодушно. После съемки Таня поставила в кухне блюдца с молоком, творогом, бульоном, водой. Всю собачью утварь, как и вещи, лежанки Чарлика она выбросила в день его смерти. Щенок подходил к блюдцам, нюхал… и просто не понимал, что с этим делать.
– Он не узнает еды, он не видел воды. Еще и потому каменный живот: обезвоживание, – произнесла Таня. – Он на самом деле умирает, но ему даже на это не хватает сил.
Они посмотрели снимки. Надя задумчиво сказала:
– Они совершенно необычные. Очень хорошие по качеству, настроению, но…
– Но годятся только для одного: разорвать кому-то сердце, – сухо продолжила Таня, – без последствий для малыша. Я сомневаюсь, что у нас что-то получится. Будут только тысячи комментов: «Я пла?чу». А его время кончается.
– Но мы попробуем, – бодро произнесла Надя. – Ты столько раз вытягивала безнадежные темы. Помнишь…
– Помню, – оборвала Таня. – Все я помню, но то были другие истории. Не про обреченных с рождения.
– Так мы пойдем? – сказала Надя.
И щенок, который неподвижно лежал на полу у ее ног, вдруг поднялся и потопал своими коротенькими лапками, стараясь держать равновесие, к входной двери. Он понял, что ему велели уходить!
– Господи, – всхлипнула Надя.
– Оставь щенка, – сурово произнесла Таня. – До пристройства. С этим животом все равно нельзя никому показывать. Как бы резать не пришлось. Мироновой скажи, что и в этом случае облом по деньгам. Я не плачу живодерам и садистам. Если кто-то из них позвонит мне по телефону или в дверь – вызову полицию.
Так слово было произнесено в первый раз, возможно, сгоряча. Но Татьяна на то и ученый, чтобы все уточнить и довести до окончательного вывода.
Ее красивый снимок с пронзительным текстом появился в одной соцсети, вызвал массу комментариев и лайков, а через час Татьяна его убрала навсегда. Тест был проведен. А делом надо было заниматься срочно. У маленького квартиранта появилось имя – Ден, Деник. Его осмотрели в двух клиниках, в обоих случаях Татьяна не согласилась с выводами. И к ней приехал самый востребованный Айболит, он же доктор Саша.
О многомесячных обследованиях и результатах лечения Таня рассказала в сжатом виде только Наде. «Каменный живот» удалось вывести постепенно без агрессивного вмешательства. Из щенка вышли усохшими комками куски тряпок, картона, фрагменты костей. Другой еды в желудке и кишечнике не было. И да, никакой жидкости.
– Наверное, они насыпают еду и наливают воду в общие миски, а Деник боялся к ним приближаться, – предположила Надя.
– Не имеет значения, – отрезала Таня.
Дальше обнаружилась запущенная, тяжело излечимая инфекция, которая причиняла сильный дискомфорт, боль и зуд. Дефекты, связанные с тем, что заводчица, вероятно, скрещивала родственников. Зубки выросли в два ряда, один ряд пришлось удалять хирургу. Щенок оказался крипторхом. И самое главное в свете расследования Татьяны Соколовой. Красивые, большие, уже обросшие мехом ушки были по периметру покрыты шрамами на равном расстоянии. Вывод хирурга: это сделал человек обычными ножницами.
– Я по одной причине это рассказала, – заключила Татьяна. – Никогда больше не хочу слышать ни слова о садистке Мироновой. И пусть не смеет приближаться к нашему дому. Да, теперь это дом Дени.
– В квартире Нели бывает куча всякого народа, – справедливости ради заметила Надя. – Дружки сына, собутыльники мужа… Неля может даже не знать. А коробка с ножницами и иголками стоит у нее на самом видном месте – на столе у окна. Она делает всякие салфетки, воротнички, украшения в волосы и продает.
– Да ну! Опять бизнес? – гневно произнесла Таня. – Ты добрый и справедливый человек, Надя. Но я скажу тебе одну вещь: если ты узнаешь, что в моем доме кто угодно может истязать, пытать беззащитное существо – это значит одно: я садистка.
На этом разговоре закончилась одна трагедия, началась совсем другая жизнь маленького Дени. Он остался небольшим коротколапиком. И стал тем самым чудом, о котором взахлеб рассказывала Неля, бросаясь в новый проект. Меховой песик очень красивого и необычного окраса – темно-серый верх и белоснежный низ с вкраплениями золотых «веснушек». Выразительные глаза, как из серого бархата, длинные ресницы, большие пушистые ушки. И да, тот самый шикарный хвост, который все считали выдумкой Нели. Белый меховой локон на всю спинку. Короче, типичная «милота» интернета, звездой которого Дени вскоре и стал.
Только одно не удалось преодолеть Татьяне, ставшей преданной и влюбленной хозяйкой Деника: прошло два года, а он по-прежнему боялся людей и других собак. И после коротких прогулок по самым безлюдным местам пулей мчался домой, в свою обретенную крепость. Только там становился веселым, игривым, активным и смешным.
– Бывают и собаки – аутисты, – говорила Татьяна. – Как у людей: феноменальная память и очень низкий болевой порог. Есть взрослые люди, которые помнят себя чуть ли не с грудного возраста, каждый эпизод причинения боли или унижения. Есть такие животные. Им бы создать свою планету добра…
Неля Миронова выполняла поставленные условия, и Татьяна за все это время больше о ней не слышала.
Однажды в яркий жаркий день Татьяна решила пойти в дальний магазин, путь к которому лежал через большую «собачью» поляну. Там собирались «все свои» со своими питомцами. Таня не могла туда приходить с Дени. Людей и собак было много, Тане обрадовались те и другие. Женщины что-то оживленно обсуждали, когда Татьяна присоединилась к ним. Одна из них сказала:
– Какая ты все-таки умная, Таня. Как ты правильно тогда про Миронову сказала: садистка. А ведь были такие, которые тебе не поверили. Теперь все ясно с этим преступным семейством.
– Что-то случилось? – уточнила Татьяна.
– Ты не слышала?! – воскликнули практически хором собеседницы. – Там такое… Сына Мироновой арестовали за групповое нападение, избиение и вроде бы изнасилование девочки-мигрантки в Подмосковье. Ей всего тринадцать лет. Она в больнице в тяжелом состоянии, он в СИЗО.
Татьяна по обыкновению не выразила никаких эмоций – ни ужаса, ни удивления. Вообще не отреагировала, а достала свой смартфон и что-то там стала читать.
– Да, – наконец произнесла она. – Есть в деле Виктор Миронов, шестнадцать лет. Он?
– Да. Так ты в курсе? Вот садисты, скажи!
– Я скажу, – спокойно ответила Татьяна. – Это тот случай, когда не стоит торопиться с выводами и выносить приговоры на лужайке. Я знакомилась с материалами адвокатов и правозащитников. Не совсем так, как говорят по телевизору. Нападение на девочку-мигрантку организовала одна молодежная неонацистская группировка. В ней далеко не одни подростки. И такая иерархия: главари и зомбированные, запуганные рабы. Среди первых в основном дети чиновников, депутатов, вторые – из простых семей. Всех вип-детей уже отмазали. В СИЗО остались только вторые. Их во всем и обвиняют. И все может с ними случиться. Чтобы не заговорили. Так что я закрываю сейчас тему, которую и начала: о садистке Мироновой. То было мое личное дело, мои чувства и жизнь дорогого мне существа. Сейчас Неля Миронова в большой беде. И это так вне зависимости от того, совершил ли на самом деле ее сын преступление или его подставили. Она мать.
