– Вы думаете, мы сможем напиться пятьюстами франками?
– А тысяча?
– И тысяча жажды не утолит.
– Чего же вы хотите? – возмутился мужчина. – Я вам предлагаю целое состояние за дырявое ведро воды.
– Ничего я не хочу. Хоть тысяча, хоть десять тысяч, хоть миллион франков – только бумажки, если нет воды. Желаете пить – пейте. Не желаете – будет лучше, если вы проследуете дальше своим путем. У вас даже ни хватило деликатности попросить у нас разрешения, а теперь уже слишком поздно это делать.
– Но, если не залить радиатор водой, двигатель сдохнет посреди пустыни!
– Это ваша проблема. Когда вы решили принять участие в гонке, то должны были предусмотреть, что нечто подобное может произойти. – Гасель показал за скалы и добавил: – А сейчас вам лучше убраться.
Мужчина на несколько мгновений задумался, кивнул, поднял свой шлем и влез в машину. И тут же выскочил, сжимая в руке тяжелый револьвер и целясь прямо в голову Сайяха.
– А теперь что скажешь, араб вшивый? – крикнул он. – Ты мне дашь воду или нет?
– Какого х… ты делаешь?! – ужаснулся второй мужчина. – Ты что, с ума сошел? Спрячь оружие!
– И не подумаю! – последовал резкий ответ. – Без воды мы сдохнем в пустыне.
– Не драматизируй. Сообщим по радио, и за нами приедут.
– Когда? Через шесть часов или, может, через день? Уверен, те, кто нас опередил, заплатили этим свиньям, чтобы они помешали нам догнать их. Ну нет, этому не бывать! Давай доставай воду!
– Но, Марк…
– Заткнись и делай, что я тебе говорю! Каждая минута на счету.
– Нас могут дисквалифицировать за это.
– А как они узнают? Ты что, сам расскажешь?
– Нет, но…
– Нет таких «но», чтобы они что-то стоили! – Тот, кого назвали Марком, переводил ствол револьвера с одного туарега на другого. – Эти козлы из оргкомитета внесли путаницу в карты, а нам, между прочим, говорили, что, если возникнет некое препятствие, мы должны выкручиваться сами, как сможем. Так вот оно, препятствие.
Мужчина-штурман засомневался. Было видно, что он не хочет идти на крайности, однако, решив, что выбора нет, зачерпнул воду из колодца, залил в радиатор и наполнил небольшой бидон.
– Сочувствую… – невпопад пробормотал он, закончив дело.
– Как это ты сочувствуешь?! – зло уколол его компаньон. – Может, ты думал, что нас ждет прогулка по Елисейским Полям? Я тебе говорил, что, вполне возможно, мы столкнемся с бандитами, и ты согласился поехать. Так что засунь свое сочувствие в задницу.
– Но ведь они не бандиты…
– Тот, кто пытается захапать побольше франков за десять литров воды – бандит. Садись в машину, мать твою, или я оставлю тебя здесь!
Он подождал, пока штурман усядется, затем направился к багажнику тяжелого внедорожника. Открыл дверцу, достал банку с машинным маслом и подошел к краю колодца. Держа Гаселя под прицелом, одной рукой открутил крышку, и струя масла полилась вниз.
– Смотри, что я делаю с твоей дерьмовой водой! Будешь целый месяц срать маслом.
Разжал пальцы, и наполовину опустошенная банка полетела на дно колодца. Садясь в автомобиль, он сделал неприличный жест и забористо выругался.
– Ты с ума сошел, Марк… – с кислым видом выдавил штурман, у которого, казалось, вот-вот брызнут слезы из глаз. – Но еще больше сумасшедший – я, что согласился вляпаться в это. Знал же, какой ты кретин…
– Да пошел ты!
Семейство не верило своим глазам. Когда автомобиль исчез из виду, Гасель подошел к одной из пальм, прислонился к ней лбом и замер, пытаясь совладать с закипавшей злостью.
Как Аллах мог допустить, чтобы такое произошло?
Почему судьба бьет их даже в самом сердце пустыни?
Если отец и совершил какой-то грех – он расплатился за него своей жизнью. Но при чем тут они, его дети? В чем их вина, если они оказались гонимыми и подвергнутыми издевательствам?
Все, что они хотят, – выжить. Цепляются за жизнь когтями и зубами и даже принесли в жертву Ахамука – колодец забрал его. Свили гнездо на краю земли, но и здесь проклятые гри-гри не оставили их в покое.
– Что будем делать? – Гасель посмотрел на сестру, в чьих огромных черных глазах отражался страх.
– Не знаю.
– Как мы выживем без воды?
– Тоже не знаю.
– Четыре дня могут оказаться очень тяжелыми, пока доберемся до Сиди-Кауфы.
– В гирбах что-нибудь осталось?
– Ни единой капли.
– Господин, господин!.. Если даже нам удастся добраться до колодца, бо?льшая часть животных умрет по дороге.
– Как ты думаешь, что будет, если мы попробуем пить эту воду?
– Не имею ни малейшего представления. Масло машинное, я слышал, что от него люди болеют и даже слепнут.
– Слепнут? – ужаснувшись, повторила Аиша.
– Слепнут или становятся обездвиженными.
– Но ведь масло остается на поверхности воды. Может быть…
– Нет, не будем рисковать, – прервал ее брат. – Откуда нам знать, какого количества этого масла достаточно, чтобы человек заболел, и какие средства существуют в качестве противоядия. А вдруг это такое масло, которое вмиг убивает?
Лейла и Сулейман хранили молчание, как бы подтверждая, что Гасель – глава семьи и ему принимать решение. От этого решения, вне всяких сомнений, зависела жизнь всех. Гасель и сам понимал, что груз ответственности лежит на его плечах и что бы он ни предложил, его послушаются.
Он сел на корточки, поиграл песком, потом обвел взглядом шатры. И наконец, твердо заявил:
– Мы должны поторопиться погрузить все. Чем раньше мы выйдем, тем быстрее доберемся до Сиди-Кауфы.
– Погрузить все? – повторила Лейла с нескрываемым удивлением. – Ты хочешь сказать, что мы уходим навсегда?
– А что нам остается? – с горечью ответил Гасель. – Вода в колодце будет отравленной много месяцев, да и, похоже, настал момент, когда мы должны покинуть эту пустыню. При небольшом везении, возможно, о Сайяхах забыли недоброжелатели.
– Сколько лет прошло, а удача не удостоилась нас навестить, – заметил Сулейман. – После того дня, когда Абдуль эль-Кебир попросил у нас приюта, на нас как будто клеймо поставили.
– А что тебя удивляет, брат? Удача обычно не сопутствует людям честным и справедливым. Зато им помогает Аллах. Истинный мусульманин всегда предпочтет руку Аллаха, чем руку удачи. Иди за верблюдами!
Не теряя время, все принялись собираться, но не успели навьючить даже одного верблюда, как Аиша выпрямилась и произнесла:
– Вон еще едут!
Вдалеке, сопровождаемый тучей пыли, появился автомобиль.
– Похоже, у них у всех одна и та же карта, потому-то все и едут сюда… – Гасель задумчиво почесал свою черную бороду. – Ну и хорошо, это значит, что нам удастся дела уладить.
– Как?
– Пока не знаю. Но если предыдущие гости нанесли нам вред, то все, кто участвует в этих сучьих гонках, виновны и обязаны ответить.
– Но те, что приезжали вчера, были вежливы, они накормили нас, – напомнила ему мать.
– Возможно, – согласился Гасель. – Но когда мы сталкиваемся с другими племенами, мы не задумываемся над тем, кто хороший человек, а кто плохой. Они – враги, и мы сражаемся с врагами.
– Хочу напомнить тебе, брат, – сказал Сулейман. – Согласно древним законам, если какой-либо воин другого племени наносит нам обиду, то племя обязано передать его нам с целью предотвращения войны.
– Ты с этим согласна, мама?
– Это очень старые законы, сынок. Но я считаю, что они будут действовать, пока пустыня продолжает оставаться пустыней, а туареги – туарегами. Тот, кто совершает преступление, обязан заплатить за это.
– Да будет так!
Тем временем машина остановилась у колодца. Из нее вышли потные усталые мужчины и сразу натолкнулись на черные стволы ружей, нацеленные им между глаз.
– Что это значит? – пробормотал один из них.
– Это значит, что вы стали нашими пленниками, – спокойно ответил Гасель Сайях.
– Пленниками? Что вы хотите этим сказать? Какими такими пленниками?
– Военными.
– Вы в своем уме? Мы ни с кем не находимся в состоянии войны.
– Вы – нет, мы – да.
– И с кем же?
– Со всеми, кто разъезжает по пустыне, считая, что она – их… – Гасель посмотрел на брата и приказал: – Свяжи их.
Двадцать минут спустя внутри еще не разобранного шатра два растерянных пленника непонимающе взирали на своих захватчиков.
– Ну а мы-то здесь при чем? – задал наконец вопрос тот, кто, очевидно, был старшим. – Мы даже не знакомы с этим вашим Марком, и нас никак нельзя обвинить в отравлении вашего колодца.
– А я вас и не обвиняю, – сказал Гасель, присаживаясь напротив. – Если бы я вас обвинял, вы были бы уже мертвы.
– Но что вы собираетесь делать?
– На наших бедных верблюдах нам никогда не догнать виновного, ведь его машина, должно быть, уже находится неподалеку от Сиди-Кауфы… Но пока этот выродок не вернется, чтобы попросить прощения и получить наказание, которое он заслуживает, вы останетесь у нас.
– Что вы имеете в виду?
– Вы будете нашими гостями, пока виновный не вернется.
– Гостями или заложниками?
– Называйте как хотите.
– Но ведь это безумие! – возразил второй мужчина; он не очень хорошо понимал французский, и ему стоило немало труда вникнуть в то, что говорилось. – Настоящее безумие! – повторил он.
– Настоящее безумие – гоняться по камням и дюнам, не щадя ни своей жизни, ни жизни тех, кто встречается на вашем пути. Безумие – красть и отравлять воду, без которой мы приговорены к смерти. Безумие – угрожать оружием тем, кто готов оказать тебе гостеприимство. Если уж ты согласился принять участие в подобной глупости, то должен быть готов к тому, что безумие рано или поздно обрушится на твою голову.
– Но чего вы хотите добиться, удерживая нас? – задал вопрос старший. – Сомневаюсь, что один из козлов, сделавший то, что сделал, согласится вернуться и попросить прощения.
– В таком случае я вам сочувствую.
– Хотите сказать, что готовы убить нас?
– Это естественный конец, который ожидает заложников, если не выполняются требования тех, кто их захватил, и…
– Еще один автомобиль едет!
Гасель посмотрел на прервавшего разговор брата, стоявшего у входа.
– Ну и ну.… Сколько, думаешь, нам еще понадобится? – Он кивнул на заложников.
– Чем больше, тем лучше. Не знаю.
– Ну, пятерых-шестерых будет достаточно. Если больше, они доставят проблемы.
К полудню, когда раскаленным воздухом уже нельзя было дышать, семь потных пленников, один из которых примчался на мотоцикле, сидели в шатре из верблюжьей шерсти.
Лейла и Аиша забрали из автомобилей воду и провиант, не считая это воровством. И воду и продукты придется разделить на всех.
